Розанна - Вале Пер - Страница 34

У стойки была очередь, и мужчина терпеливо ждал. Подойдя к стойке, он взял поднос, поставил на него бутылочку молока, хлеб и масло, у окошка что-то заказал, расплатился и уселся за свободный столик спиной к Колльбергу.

Когда кассирша выкрикнула: «Жареная форель!», он встал и взял тарелку с едой. Ел он медленно и сосредоточенно, смотрел прямо перед собой только тогда, когда подносил к губам стакан с молоком. Колльберг взял себе кофе и сел так, чтобы видеть лицо мужчины. Он все сильнее и сильнее убеждался в том, что перед ним действительно мужчина с кинопленок Кафки.

Мужчина не брал себе кофе и не стал курить. Окончив есть, он лишь тщательно вытер губы, надел плащ, шляпу и вышел. Колльберг следовал за ним до Рёрстрандгатан, там он перешел на противоположную сторону улицы и направился к Королевскому саду. Мужчина шел довольно быстро, и Колльберг, идя за ним по аллеям сада, держался метрах в двадцати позади. У Молин-фонтана мужчина свернул вправо, обошел фонтан, наполовину наполненный грязно-серым полурастаявшим снегом, и продолжил путь по аллее. Колльберг шагал за ним мимо кафе «Бланш», мимо универмага на противоположной стороне улицы, вниз по Рёрстрандгатан до Смоландсгатан, где мужчина пересек улицу и исчез в подъезде.

Ну и ну, подумал Колльберг, ничего себе приключение.

Он посмотрел на часы. Обед и прогулка длились ровно сорок пять минут.

Днем ничего особенного не происходило. Вернулся пустой грузовик, в ворота входили и выходили люди, уехал пикап и вскоре вернулся, уехали два грузовика, а когда один из них возвратился, он едва не столкнулся с пикапом, который как раз выезжал из ворот.

Без пяти минут пять из ворот вышел шофер одного из грузовиков с какой-то толстой седовласой женщиной. Через пять минут ушел другой шофер; третий с машиной еще не вернулся. Сразу вслед за ним появились еще трое мужчин и быстро перешли улицу. Они ввалились в ресторан, громко заказали три пива и молча принялись медленно пить его.

В пять минут шестого появился долговязый. Он вынул из кармана связку ключей и запер дверь. Положил ключи в карман, подергал дверь, чтобы убедиться в том, что она закрыта, и зашагал по тротуару.

Одеваясь, Колльберг услышал, как один из трех любителей пива говорит:

— А Фольке идет домой.

Другой добавил:

— И чего он так бежит домой, не пойму, словно его кто-то заставляет. Не знает своего счастья. Вы бы только послушали мою старуху, когда я вчера пришел домой… такой скандал устроила, и все из-за того, что человек после работы выпил пару бокалов пива. Черт возьми, имеет же право человек…

Что он говорил дальше, Колльберг не слышал. Так, значит, долговязого зовут Фольке Бенгтссон, и в настоящий момент Колльберг потерял его из виду, но тут же обнаружил на Норландсгатан. Он продирался сквозь толпу в направлении Рёрстрандгатан, где стал дожидаться автобуса на остановке напротив универмага «НК».

Когда Колльберг подоспел туда, между ним и Бенгтссоном оказалось в очереди четыре человека. Он надеялся, что автобус придет не переполненный, и они оба сядут. Бенгтссон непрерывно смотрел прямо перед собой. Казалось, он рассматривает рождественскую витрину универмага. Когда пришел автобус, он быстро вскочил на подножку, а Колльбергу лишь с большими усилиями удалось протиснуться в дверь, которая тут же зашипела и захлопнулась.

На Санкт-Эриксплан мужчина сошел. Машины ехали сплошным потоком, он дождался зеленого света и пересек площадь. На Рёрстрандгатан он вошел в универсам.

Потом он направился дальше по Рёрстрандгатан, свернул на Беркгатан, сразу же пересек ее и вошел в дом. Через минуту к дому подошел Колльберг и прочитал список жильцов. В доме было две лестницы, одна выходила во двор, другая на улицу. Колльберг поздравил себя с удачей, выяснив, что Бенгтссон живет на третьем этаже, а вход в парадное с улицы.

Он укрылся напротив, в подъезде дома и смотрел на третий этаж. На четырех окнах были видны белые тюлевые гардины с кистями и множество цветочных вазончиков. Благодаря любителям пива в ресторане, Колльберг знал, что Бенгтссон старый холостяк, и посчитал маловероятным, что это окна его квартиры. Он сосредоточился на оставшихся двух окнах. Одно было приоткрыто. Пока он за ним наблюдал, засветилось второе окно, очевидно, кухонное. Виден был потолок и верхняя часть стен, выкрашенных белой краской. Он несколько раз заметил, что за окном кто-то двигается, но видно было недостаточно четко, чтобы утверждать, что это в самом деле Бенгтссон.

Через двадцать минут свет в кухне погас и зажегся в соседнем окне, через несколько секунд в окне появился Бенгтссон. Он открыл окно настежь и выглянул наружу. Потом закрыл окно на крючок, опустил штору. Она была желтая и прозрачная. Колльберг видел, как силуэт Бенгтссона исчезает где-то в глубине комнаты. Гардин у него, очевидно, не было, потому что по обе стороны шторы пробивались довольно широкие полосы света. Колльберг позвонил Стенстрёму.

— Он дома. Если до девяти я тебе не позвоню, придешь меня сменить.

В восемь минут десятого прибыл Стенстрём. Это произошло после того, как в восемь часов погас свет и через минуту в щелях по обе стороны шторы появился слабый холодный голубоватый отсвет.

У Стенстрёма была с собой вечерняя газета, они прочли, что по телевизору сейчас идет американский фильм.

— Фильм так себе, — сказал Колльберг. — Я видел его лет десять-пятнадцать назад. Лучше всего там конец: все умирают, кроме одной девушки. Ну, я побегу, еще успею посмотреть конец. Если до шести мне не позвонишь, я приду.

Утро было морозным, на небе ярко сверкали звездочки, когда спустя девять часов Стенстрём направлялся к Санкт-Эриксплан. Свет в комнате на третьем этаже погас в половине одиннадцатого, и с тех пор больше ничего не происходило.

— Смотри, не замерзни, — сказал перед уходом Стенстрём.

Когда наконец открылась входная дверь и появился долговязый, Колльберг вознес благодарность небесам, что теперь появилась возможность хотя бы немного двигаться.

Бенгтссон был в том же самом плаще, что и накануне, шляпу он сменил на серую каракулевую шапку. Шагал он быстро, дыхание вырывалось у него изо рта белым паром. На Санкт-Эриксплан он сел в автобус в сторону Рёрстрандгатан, и за несколько минут до восьми Колльберг увидел, как он входит в дом, где находится транспортная фирма.

Через два часа он снова появился, зашел в кондитерскую-автомат в соседнем доме, выпил кофе и съел два бутерброда. В двенадцать отправился в ресторан самообслуживания, после обеда пошел пройтись и снова вернулся в контору. В две минуты шестого запер дверь, поехал автобусом на Санкт-Эриксплан, купил в пекарне хлеба и пошел домой.

Без двадцати восемь он вышел из дома. На Санкт-Эриксгатан он свернул направо, через мост вышел на Флеминггатан, повернул на Кунгсхольмсгатан и там вошел в один дом. Колльберг остановился перед входом, над которым большими красными буквами было написано «КЕГЕЛЬБАН». Он открыл дверь и тоже вошел.

В кегельбане было семь дорожек, а сбоку, за декоративной решеткой, находился бар с маленькими круглыми столиками и табуретками, обтянутыми кожей. Здесь было шумно и весело, время от времени раздавался гул катящихся шаров и стук падающих кеглей.

Колльберг сразу не увидел Бенгтссона. Зато мгновенно обнаружил двух из трех мужчин, которые накануне были в ресторане. Они сидели за столиком в баре, и Колльберг тут же отпрянул к двери, чтобы его случайно не узнали. Через минуту к столу подошел третий с Бенгтссоном. Когда они начали играть, Колльберг вышел наружу.

Через два часа игроки в кегли расстались на остановке трамвая на Санкт-Эриксгатан, а Бенгтссон вернулся домой пешком тем же путем, что и пришел.

В одиннадцать часов в квартире Бенгтссона погас свет, но в это время Колльберг уже лежал дома в постели, а его коллега, предусмотрительно надев толстую дубленку, прогуливался взад-вперед по Беркгатан. Стенстрёма мучила простуда.

На следующий день была среда, она прошла в принципе так же, как и вторник. Стенстрём не поддался простуде и провел бoльшую часть дня в ресторане на Смогландсгатан.