Розанна - Вале Пер - Страница 30

О.: Имелась ли какая-нибудь причина, по которой пассажир не мог сесть в Сёдерчёпинге?

С.: Никакой. Сесть он мог где угодно. Например, возле какого-нибудь шлюза. Всего их шестьдесят пять. Кроме того, пароход каждую минуту где-то пристает.

О.: Сколько палубных пассажиров вы обычно берете?

С.: За один раз? Сейчас не больше десяти. А в основном два-три.

О.: Что это за люди? Только шведы?

С.: Куда там, часто бывают и иностранцы. Это может быть кто угодно, но в основном люди, которым нравится плавать на пароходе и они даже выискивают нас в расписании.

О.: А в список пассажиров их не вносят?

С.: Нет.

О.: Палубные пассажиры имеют возможность питаться на пароходе?

С.: Конечно, они могут питаться, как и все остальные, если захотят. Обычно после двух смен в столовой устраивают еще одну. Еда там тоже есть, согласно меню.

О.: Ранее вы сказали, что эту женщину из фильма не помните, а теперь говорите, что у вас такое чувство, словно мужчину узнаете. На пароходе нет для этой цели специального служащего, так что забота о пассажирах входит в ваши обязанности, так?

С.: Я компостирую билеты, когда они садятся, здороваюсь и больше с ними дела не имею. Я на этом пароходе не для того, чтобы каждую минуту развлекать туристов. Для этого есть другие.

О.: Вам не кажется странным, что вы не узнаете этих людей? Ведь вы провели вместе с ними три дня и три ночи.

С.: Для меня все пассажиры на одно лицо. Кроме того, каждое лето я вижу их две тысячи. Стало быть, двадцать тысяч за десять лет. А во время работы я на мостике. Нас двое, так что несем вахту по двенадцать часов.

О.: Но ведь этот рейс был не совсем обычным. Тогда произошли события, которые при нормальных обстоятельствах у вас не происходят.

С.: Я стоял двенадцать часов на мостике. Кроме того, со мной была жена.

О.: В списке пассажиров ее нет.

С.: Нет, а зачем? Члены команды имеют право брать с собой родственников.

О.: Значит, данные о том, что во время этого рейса на пароходе было восемьдесят шесть человек, недостоверны. А если прибавить сюда палубных пассажиров и родственников, то их могло быть и все сто, так?

С.: Да.

О.: Гм, а тот мужчина с мопедом где сошел?

С.: Послушайте, да как же я могу это точно знать? Я вообще его не видел, так откуда мне знать, где он сошел? Многие пассажиры спешили на поезд или самолет и сошли сразу же в три часа ночи, когда мы пришли в Гётеборг. Остальные спали и сошли на берег до полудня.

О.: Где села на судно ваша жена?

С.: В Мутале. Мы ведь здесь живем.

О.: В Мутале? Поздно ночью?

С.: Нет, пятью днями раньше, когда мы возвращались в Стокгольм. А сошла, когда мы возвращались вторично, восьмого июля в шестнадцать ноль ноль. Понятно?

О.: О чем вы думаете, когда вспоминаете, что случилось во время этого рейса?

С.: Я не верю, что так могло произойти.

О.: Почему?

С.: Ведь кто-то должен был заметить. Извините, но человек на таком суденышке, тридцать метров на пять. А каюта, как мышеловка.

О.: Вступали ли вы в какой-нибудь контакт, кроме чисто служебного, с кем-либо из пассажиров?

С.: Ага. Со своей женой.

Мартин Бек вынул из кармана три фотографии. Две были отпечатаны с кадров кинофильма, третья представляла собой увеличенный любительский снимок из бандероли Кафки. На них запечатлелся высокий мужчина в твидовом пиджаке и кепочке; они были очень плохого качества.

Сотни полицейских в Стокгольме, Гётеборге, Сёдерчёпинге и Линчёпинге уже имели при себе экземпляры этих трех фотографий. Кроме того, фотографии находились в кабинетах всех окружных начальников и в большинстве полицейских участков от Каресуандо на севере до Смюге на южном полуострове Сконе. И во многих городах за границей.

Они действительно были очень плохие, но тот, кто был знаком с мужчиной, сразу же опознал бы его. Возможно.

На последнем совещании Хаммар заявил:

— Мне кажется, он похож на Меландера.

Кроме того, он сказал:

— Это уже не имеет ничего общего с полицейским следованием, а скорее смахивает на конкурс для любителей загадочных картинок. Что-нибудь говорит о том, он швед?

— Мопед.

— Мы ведь не знаем даже, принадлежал ли мопед ему.

— Нет.

— И это все.

— Да.

Мартин Бек положил фотографии в карман. Он снова взял протокол допроса, который проводил Ольберг, быстро скользнул по нему взглядом и нашел то, что искал:

С.: Конечно, они могут питаться как и все остальные, если захотят. Обычно после двух смен в столовой устраивают еще одну…

Он порылся в бумагах и нашел список экипажей экскурсионных судов за последние пять лет. Прочел список, взял карандаш и поставил крестик возле одной из фамилий. Там было написано:

«Изаксон Гёта, официантка, адрес: Полхемсгатан,7, Стокгольм. С 15 сентября 1964 года работает в ресторане „СХТ“. „Диана“ 1959—1961, „Юнона“ 1962, „Диана“ 1963, „Юнона“ 1964».

Рядом с фамилией не было никакой пометки, говорящей о том, что Колльберг или Меландер ее допросили.

Все номера службы вызова такси были заняты, он надел шляпу и плащ, поднял воротник и по размокшему снегу направился к станции метро.

Метрдотель в ресторане «СХТ» был хмур и замкнут, но подвел его к одному из столиков, которые обслуживала фрекен Гёта, рядом с кухонными дверями. Мартин Бек сел на стул под стенкой и взял меню. Изучив его, он принялся рассматривать зал.

Большинство столиков были заняты; почти ни одной женщины. За несколькими столиками сидели одинокие мужчины в возрасте за пятьдесят. По тому, как они доверительно разговаривали с официантками, чувствовалось, что это постоянные посетители.

Мартин Бек наблюдал, как официантки носятся на кухню и обратно. Он пытался угадать, кто из них фрекен Гёта, и прошло почти двадцать минут до того, как он об этом узнал.

У нее было круглое милое лицо, большие редкие зубы и короткие, растрепанные волосы, цвет которых Мартин Бек определил как льняной.

Он заказал хлеб, мясо по-морскому и пиво, ел медленно и ждал, когда закончится полуденный час пик. Когда он доел и выпил два кофе, у фрекен Гёты ушли последние посетители и она подошла к его столу.

Он объяснил, зачем пришел, и показал ей фотографию. Она взглянула на нее и сняла с себя прилегающий белый жакетик.

— Да, — сказала она, — я хорошо его помню. Не знаю, кто он, но на пароходе он ездил часто. По крайней мере, на «Юноне» и «Диане».

Мартин Бек снова показал ей фото.

— Вы в этом уверены? — спросил он. — Снимок очень нерезкий. Может быть, это не он?

— Нет, нет, это точно он. Он всегда был так одет. Я помню этот пиджак и кепку.

— Вспомните, может быть, вы видели его прошлым летом? Вы ведь тогда работали на «Юноне»?

— Секундочку, мне нужно подумать. Честно говоря, не помню. Там всегда много народу. Но летом прошлого года, я, помнится, пару раз его видела. Тогда я плавала на «Диане» и моя коллега, вторая официантка, была с ним знакома. Помню, они разговаривали. Мне кажется, у него не было каюты и он всегда проезжал только часть пути. Он был палубным пассажиром, припоминаю, приходил в столовую во вторую или третью смену, но нерегулярно. Может, я ошибаюсь, однако мне кажется, что он ездил до Гётеборга.

— А где живет ваша подруга?

— Я бы не сказала «подруга», просто мы вместе работали. Где она живет, не знаю, но помню, что после окончания сезона она всегда уезжала в Векшё.

Фрекен Гёта перенесла вес тела на другую ногу, скрестила руки на животе и устремила сосредоточенный взгляд в потолок.

— Да, точно. Векшё. Наверное, она там живет.

— Как вы думаете, она хорошо знала этого мужчину?

— Нет, я действительно этого не знаю. Но думаю, что он ей немножко нравился. Наверное, она с ним встречалась, когда отдыхала после работы, хотя экипажу запрещено вступать в контакт с пассажирами. Выглядел он неплохо. В нем было что-то притягивающее…