Полиция, полиция, картофельное пюре! - Вале Пер - Страница 17

— А кто теперь отвечает за деятельность… концерна?

— Шарлотта, я полагаю. Она единственная наследница. Ни детей, ни родственников у Пальмгрена нет. Впрочем, это уже дело юристов. Главному адвокату фирмы пришлось срочно прервать свой отпуск. Он приехал в пятницу вечером и вместе со своими помощниками просматривал дела за последние дни. А пока мы работаем, как обычно.

— Рассчитываете ли вы занять место Пальмгрена? — вдруг спросил Монссон.

— Нет, — ответил Линдер. — Не рассчитываю. У меня нет ни того опыта, ни тех способностей, которых требует дело такого размаха…

Он остановился, а Монссон не стал развивать этой темы дальнейшими вопросами. Бек тоже молчал. Линдер продолжил сам:

— Пока меня полностью удовлетворяет мое положение. Могу вас заверить, что и этой работой не так-то просто руководить.

— А что, прибыльно это — торговля сельдью? — спросил Мартин Бек.

Линдер снисходительно улыбнулся:

— Но ведь мы занимаемся не только сельдью. Во всяком случае, можете не сомневаться: экономическое положение фирмы весьма прочное.

Мартин Бек решил начать наступление с другого фланга.

— Я полагаю, вы лично знаете всех присутствовавших на ужине?

Линдер на мгновение задумался.

— Да. Кроме секретарши Бруберга.

Не промелькнула ли тень неприязни по его лицу? Бек, чувствуя, что вот-вот что-то обнаружится, продолжал:

— Директор Бруберг, кажется, старше вас и по возрасту, и по должности, которую он занимает в концерне?

— Да, ему лет сорок пять.

— Сорок три, — уточнил Мартин Бек. — А давно он работает на Пальмгрена?

— С середины пятидесятых. Лет пятнадцать.

Было очевидно, что Линдеру эта тема не по вкусу.

— И все же вы находитесь в более привилегированном положении, чем он, не так ли?

— Это зависит от того, что считать привилегиями. Хампус Бруберг сидит в Стокгольме, занимается недвижимостью. И акциями тоже.

Линдер явно был не в своей тарелке. Надо бить в одну точку. Рано или поздно он проговорится.

— Но ведь совершенно ясно, что директор Пальмгрен доверял больше вам, чем Брубергу. И это несмотря на то, что он работал у него пятнадцать лет, а вы только… Да, кстати, а сколько вы здесь работаете?

— Почти пять лет, — ответил Матс Линдер.

— А Пальмгрен не очень-то полагался на Бруберга?

— Наоборот. Слишком полагался, — сказал Линдер и сжал губы, словно хотел взять свои слова обратно и вычеркнуть их из протокола.

— А вы считаете Бруберга ненадежным? — быстро спросил Бек.

— На этот вопрос я не хочу отвечать.

— Бывали ли разногласия между ним и вами?

Линдер помолчал. Казалось, он пытается взвесить ситуацию.

— Да, — наконец сказал он.

— По каким вопросам?

— Это уж наше внутреннее дело.

— Вы считаете его нелояльным по отношению к концерну?

Линдер молчал. Но теперь это уже не имело значения, ибо он в принципе дал ответ на вопрос.

— Ладно, нам ведь все равно придется говорить и с Брубергом, — небрежно сказал Бек.

Линдер взял тонкую длинную сигару, снял целлофан и осторожно закурил ее.

— Я совершенно не понимаю, какое отношение все это имеет к убийству моего шефа.

— Может быть, никакого, — пожал плечами Мартин Бек. — Посмотрим.

— У вас есть еще вопросы ко мне? — спросил, затягиваясь, Линдер.

— В среду днем у вас было заседание. В этом кабинете?

— Нет, в конференц-зале.

— О чем шла речь на этом заседании?

— Внутренние дела. Я не могу и не хочу рассказывать о том, что там говорилось. Скажем так: Пальмгрен на какое-то время должен был отключиться от работы и хотел получить обзор положения дел в Скандинавии.

— Делались ли во время докладов выговоры кому-либо? Был ли Пальмгрен чем-нибудь недоволен?

Ответ последовал после короткого колебания:

— Нет.

— Но вы, возможно, считаете, что выговоры кому-то следовало сделать?

Линдер не отвечал.

— Вы, может быть, имеете что-нибудь против того, что мы поговорим с Брубергом?

— Наоборот, — пробормотал Линдер.

— Извините, я не понял, что вы сказали?

— Ничего.

— Во всяком случае, ясно, что Пальмгрен доверял вам больше, чем Брубергу.

— Может быть, — сухо сказал Ландер. — Так или иначе, к убийству это отношения не имеет.

— Это мы посмотрим, — произнес Мартин Бек.

В глазах Линдера сверкнул огонек. Он был взбешен и с трудом скрывал это.

— Ну извините, мы и так уже отняли у вас много драгоценного временя, — сказал Мартин Бек.

— Верно замечено. И чем скорее мы этот разговор закончим, тем лучше. И для меня, и для вас. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы пережевывать одно и то же.

— Что ж, согласен, — сказал Мартин Бек, поднимаясь.

— Спасибо, — устало выговорил Линдер. В его тоне чувствовался сарказм.

И тут Монссон, выпрямившись в кресле, медленно произнес:

— Простите, пожалуйста, но я хотел вас кое о чем спросить.

— О чем же?

— В каких вы отношениях с Шарлоттой Пальмгрен?

— Я с ней знаком.

— Насколько хорошо?

— Это, очевидно, мое личное дело.

— Конечно. Но я все-таки хотел бы получить ответ на свой вопрос: состоите ли вы в каких-либо отношениях с Шарлоттой Пальмгрен?

Линдер смотрел на него холодным и неприязненным взглядом. После минутного молчания он раздавил сигару в пепельнице и сказал:

— Да.

— В любовных отношениях?

— В половых. Я сплю с ней, если уж выражаться так, чтобы это было понятно даже полицейскому.

— И как долго эти отношения у вас продолжаются?

— Два года.

— Знал ли о них директор Пальмгрен?

— Нет.

— А если бы знал, ему бы это, наверное, не понравилось?

— Не уверен. Шарлотта и я — люди современные, достаточно широко мыслящие и без предрассудков. Виктор Пальмгрен был таким же. Их супружество основывалось скорее на деловых соображениях, чем на чувствах.

— Когда вы ее видели в последний раз?

— Шарлотту? Два часа назад.

Монссон полез в нагрудный карман за новой зубочисткой. Посмотрел на нее и спросил:

— А как она в постели, ничего?

Линдер, онемев, смотрел на него. Наконец сказал:

— Вы в своем уме?

Когда садились в машину, Монссон произнес:

— Ловкий парень. Достаточно ловкий, чтобы говорить правду тогда, когда знает, что на враках мы его поймаем. Уверен, что Пальмгрену от него была большая польза.

— Матс Линдер прошел, как видно, хорошую школу, — заметил Мартин Бек.

— Да и сам он способный. Вопрос только в том, способен ли он убивать людей.

XII

Леннарту Колльбергу задание, которое он получил, казалось и бессмысленным и противным, но уж никак не трудно выполнимым. Нужно найти каких-то конкретных людей, поговорить с ними, и все.

Сразу же после десяти он вышел из здания полиции в Вестберге; там все было тихо и спокойно, что главным образом объяснялось нехваткой людей. В работе же, напротив, недостатка не было, ибо на великолепно унавоженной почве так называемого «общества всеобщего благоденствия» преступность во всех ее формах расцветала пышным цветом. Причины такого положения казались совершенно неясными — во всяком случае, для власть имущих и для теоретиков.

За благопристойным, приглаженным, даже респектабельным фасадом Стокгольма скрывались джунгли большого города, где наркомания и развращенность достигли широчайшего размаха, где бессовестные воротилы совершенно открыто наживали огромные барыши на порнографии в ее самых грязных и отвратительных формах, где профессиональные преступники не только росли численно, но и становились все более и более хорошо организованными. То, что алкоголизм, который всегда был проблемой, и преступность среди молодежи продолжали все расти и расти, не могло удивить никого, кроме служащих учреждений, отвечавших за борьбу с этими явлениями, и правительственных кругов.

Стокгольм, что поделаешь.

От того города, в котором Колльберг родился и вырос, мало что осталось. Экскаваторы спекулянтов земельными участками и бульдозеры так называемых специалистов по уличному движению снесли, с благословения планировщиков, бoльшую часть старых, добротных строений, оставив только своего рода заповедники культуры, которые, потеряв окружение, отдавали теперь излишней патетикой и резали глаз. Характер города, его настроение и стиль исчезли, или, точнее говоря, бесповоротно стали другими.