Человек, который «испарился» - Вале Пер - Страница 9

Пожилой мужчина с седыми усами и в зеленой униформе открыл дверцу такси и взял чемодан. Мартин Бек двинулся вслед за ним к вращающейся двери. Вестибюль был большой и высокий. Бюро регистрации находилось в левом углу, по диагонали. Ночной портье говорил по-английски. Мартин Бек дал ему паспорт и спросил, где здесь можно поужинать. Портье показал на застекленную дверь в тыльной части вестибюля и сказал, что ресторан открыт до двенадцати часов. Потом дал ключ от номера ожидающему лифтеру, тот взял чемодан Мартина Бека и направился впереди него к лифту. Медленно и с громким скрипом лифт поднялся на второй этаж. Лифтер был такой же старый, как и лифт, если не старше, и Мартин Бек безуспешно попытался отобрать у него свой чемодан. Они шли по длиннющему коридору и дважды повернули налево. Старик отпер огромную двустворчатую дверь и поставил чемодан внутрь.

Номер был очень большой. До потолка как минимум четыре метра. Здесь стояла темная тяжелая мебель из красного дерева. Ванная была просторная, с огромными старомодными кранами и переносным душем.

На высоких окнах, изнутри снабженных жалюзи, висели тяжелые белые кружевные занавески. Мартин Бек открыл жалюзи на одном из окон и посмотрел наружу. Прямо под ним светил желто-зеленым светом газоразрядный уличный фонарь. Далеко впереди он видел какие-то огни, но только спустя несколько секунд понял, что между ним и огоньками течет река.

Он открыл окно и выглянул наружу. Внизу, перед каменной балюстрадой с цветочными горшками, стояли столики и стулья. Из ресторана падала полоса света на уличное кафе, и он слышал, как оркестр играет какой-то вальс Штрауса. Между рекой и гостиницей тянулась аллея с газоразрядными фонарями и трамвайными рельсами, а за аллеей находилась широкая набережная со скамейками и большими цветочными вазами. Через реку были переброшены два моста, один слева и один справа.

Он оставил окно открытым и пошел вниз поесть. Открыл застекленную дверь в вестибюле и вошел в салон. Глубокие кресла, низкие столики, а вдоль одной стены сплошной ряд зеркал. Несколько ступенек вели в ресторан; где-то в дальнем конце располагался оркестр, который он слышал из своего номера на втором этаже.

Зал ресторана был огромен. Два тяжелых массивных столба из красного дерева подпирали балкон, который с трех сторон тянулся вдоль стен где-то высоко под потолком. У двери стояли три официанта в красно-коричневых пиджаках с черными лацканами. Все они начали кланяться и здороваться, а четвертый официант уже мчался к нему и подвел его к столику у окна и недалеко от оркестра.

Мартин Бек долго смотрел в меню, прежде чем обнаружил листок с текстом по-немецки, и начал читать. Через некоторое время седоватый официант с ласковым лицом боксера наклонился к нему и сказал:

— Вери гут фишзупе, джентльмен.

Мартин Бек сразу решил, что уху он закажет.

— Палинки? — спросил официант.

— Что это? — сказал Мартин Бек по-немецки, а потом по-английски.

— Вери гут аперитиф, — объяснил официант.

Мартин Бек выпил аперитив.

— Палинка, — объяснил официант, — это венгерская абрикосовая водка.

Он съел уху, красную, очень наперченную, в самом деле чудесную.

Потом съел телячью отбивную с острым перечным соусом и картофелем и выпил чешского пива.

Выпив очень крепкий кофе и еще палинки, он почувствовал себя очень сонным и направился прямиком к себе в помер.

Он закрыл окно и жалюзи и забрался в постель. Она скрипела. Ему казалось, что она скрипит приветливо, и он мгновенно уснул.

VI

Мартина Бека разбудил хриплый протяжный трубный звук. Он беспомощно глядел по сторонам и пытался сориентироваться в полутьме, а звук тем временем дважды повторился. Мартин Бек перевернулся на бок и взял с ночного столика свои часы. Было уже без десяти минут девять. Огромная постель приветливо скрипела. Возможно, подумал он, так же величественно она когда-то скрипела под Конрадом фон Гётцендорфом.[2] Сквозь высокие жалюзи внутрь пытался проникнуть дневной свет. В номере было уже довольно жарко.

Он встал, пошел в ванную и долго откашливался, как всегда по утрам. Выпил минеральной воды, надел халат, открыл жалюзи и окно. Контраст между полутьмой в номере и ярким ослепительным солнечным светом снаружи был поразительным. Так же как и вид из окна.

Перед ним спокойно и тихо с севера на юг тек Дунай, вовсе не голубой, но зато широкий, могучий и, несомненно, очень красивый. На противоположном берегу реки возвышались два холма с закругленными вершинами, на которых стояли статуя и замок, обнесенный крепостной стеной. Городская застройка карабкалась вверх по пологим склонам холмов очень нерешительно, однако вдали синели другие склоны, усеянные домиками. Так, значит, это и есть та самая знаменитая Буда; теперь он действительно находится почти в самом сердце среднеевропейской культуры. Мартин Бек окидывал взглядом панораму и рассеянно слушал, как вокруг него шумит своими крыльями история. Здесь заложили римляне могучую крепость Аквинкум, отсюда стреляла артиллерия Габсбургов по Пешту во время освободительной революции в 1849 году. Здесь весной 1945 года целый месяц оборонялись фашисты Салаши и эсэсовские части группенфюрера Пфеффер-Вильденбруха с бессмысленным, катастрофическим героизмом, о котором старые фашисты — Мартин Бек иногда встречал их в Швеции — вспоминали с огромной гордостью.

Прямо под ним стоял на якоре у набережной белый колесный пароход. Красно-сине-белый чехословацкий флаг висел в безветренной духоте, а на палубе лежали в шезлонгах туристы и загорали. Он увидел нечто такое, что привело его в волнение. Это был югославский колесный буксир, медленно идущий против течения. Он был большой и старый, с двумя косыми асимметричными трубами, и тащил за собой шесть доверху нагруженных барж. На последней барже между рулевой рубкой и грузовой лебедкой была натянута веревка. Молодая женщина в голубой спецовке и с платком на голове спокойно вынимала белье из корзины, тщательно развешивала его на веревке и совершенно не обращала внимания на красоту на обоих берегах. Слева возвышалась элегантная и легкая длинная арка моста. Казалось, она ведет прямо к холму со статуей стройной бронзовой женщины с пальмовыми листьями над головой. На мосту было полно автомобилей, трамваев и пешеходов. Справа, в северном направлении, буксир уже подошел к другому мосту и снова трижды хрипло протрубил, чтобы предупредить о том, сколько барж он тащит, наклонил обе трубы, одну вперед, другую назад, и проскользнул под низкой мостовой аркой. Прямо под окнами поворачивал к берегу маленький пароходик, пятьдесят метров он шел боком по течению и закончил маневр идеальной швартовкой у понтона. Из пароходика выплеснулось невероятное множество народу, и такое же множество тут же поднялось на борт.

Воздух был сухой и теплый. Солнце уже стояло высоко. Мартин Бек выглянул из окна, несколько минут переводил взгляд с севера на юг и обратно и вспоминал, что он прочел о городе в брошюрке, которую изучал в самолете.

«Будапешт — главный город Венгерской народной республики. Официальной датой основания города является 1872 год, когда объединились города Буда, Пешт и Обуда, однако археологи обнаружили здесь поселение, которому несколько тысяч лет. На месте современного Будапешта находился также главный город римской провинции Паннония Аквинкум. Сейчас в городе почти два миллиона жителей, и он разделен на двадцать три района».

Несомненно, большой город. Мартин Бек вспомнил ставшее почти классическим замечание легендарного Густава Лидберга, когда он причалил в Нью-Йорке в 1899 году в погоне за фальшивомонетчиком Скогом: «В этом муравейнике находится господин Кто, адрес Где?»

Ну, Нью-Йорк теперь уже гораздо больше этого города; впрочем, с другой стороны, шеф тайной полиции располагал неограниченным временем. А у него в распоряжении всего одна неделя.