Вокзал мечты - Башмет Юрий - Страница 27

В Амстердаме, на премьере "Стикса" Гии Канчели, со мной приключилась чЇдная история. Незадолго до этого Гия позвонил: "Слушай, не могу коду придумать. Тебе посвящается. Помогай". Ну, как музыкант может помочь композитору? На репетициях в Амстердаме, которые проходили очень сложно, как всегда бывает, когда готовишь мировую премьеру, мне встретился режиссер документального фильма о Гии Канчели. Между нами сразу возникла антипатия – он с самого начала стал наезжать: вот вы, музыканты, в детстве в футбол не играли, реальной жизни не знаете. И я ему предложил на спор, на бутылку коньяка "Хеннесси", проехать на велосипеде задним ходом, сидя на руле. Я в своей львовской молодости столько выиграл пари, исполняя этот трюк, что в успехе был уверен полностью. Обычно при езде задом наперед все сразу падают. Но я знаю фокус, при котором поворачиваешь правильно. Он стал отговариваться: мол, если я упаду и сломаю руку, премьера сорвется. Договорились сразу после премьеры. За пять минут до выхода Гия приносит мне в артистическую три варианта окончания "Стикса". Мы решаем, какой из них исполнить сегодня, а в зале – весь Амстердам.

После премьеры, невероятно счастливый, я вышел с охапкой цветов на улицу и увидел серую физиономию этого режиссера. "Коньяк?" – спросил я. "Велосипед?" – спросил он. Голландия – велосипедная страна. Я бросаюсь к симпатичной девушке, вывозящей свой велосипед из парковочных прутьев: "Дайте мне велосипед на одну минуту! Все цветы – ваши! Мы только что концерт сыграли. У нас тут спор".

Он поставил коньяк, я поехал, с шиком развернулся, отдал велосипед. Так она и уехала с цветами, обалдевшая. А мы пошли праздновать в ресторан.

Что такое счастье? Подумалось – вот уже несколько лет я не мог прямо сказать себе: счастлив. А в тот вечер я был счастлив дважды: этим подарком – премьерой "Стикса" и не менее – тем, что проехал на велосипеде и выиграл спор. И я понял: счастье не имеет размеров. Я пребывал в потрясающем настроении. А наутро позвонил Гия из Антверпена: "Юра, я тридцать пять минут слушал эту ерунду, чтобы узнать, правильно ли мы с тобой решили коду. И вот вместо коды ты едешь задом на велосипеде!" Оказалось, этот режиссер записал на видеокамеру мой чемпионский проезд, стерев при этом последние такты концерта. Все как в грузинской короткометражке!

У Гии вся жизнь состоит из таких историй. Однажды он оказался со своей очаровательной женой Люлей в ресторане. Они ужинали, и он слышит: "Чита-гврито, чита Маргарита…" Он доволен. Его музыка к "Мимино". Через десять минут другая песня, потом опять "Чита-гврито…" Короче говоря, исполнена была эта песня, пока они ужинали, восемь раз. Гия Канчели – композитор серьезный, автор симфоний, крупных произведений, но на тот момент популярность музыки к "Мимино" перевешивала все. Гия был в хорошем настроении, они пили вино, смеялись, и он сказал Люле: "Представляешь, какая популярная песня? Значит, так. Сколько ресторанов в Тбилиси? А сколько ресторанов во всей Грузии, а сколько во всем Советском Союзе. Мы с тобой наконец богатые". Они чокнулись, и он быстрым шагом подошел к оркестру: "Скажите-ка, чью это вы песню восемь раз сегодня сыграли?" Солист говорит: "У нас бригадир саксофонист. Он записывает, у него спросите". Гия подошел к саксофонисту. "Как чью? – удивился саксофонист. – Насидзе, конечно".

Фокус в чем? В рапортичку они записывали фамилию автора слов, и отчисления шли по этой фамилии.

"Стикс", написанный к концу 1999 года, к концу века, – просто фантастический подарок. Должен чистосердечно признаться, я сразу решил, что сделаю все возможное, чтобы произведение прозвучало как можно быстрее. До 2000 года. Я хотел поделиться им с московскими любителями музыки, с Большим залом консерватории. И это получилось. Прекрасно был подготовлен хор консерватории под управлением Бориса Тевлина, очень ответственно отнесся оркестр, встретившись с таким изумительным дирижером, как Джансуг Кахидзе. В общем, все как-то удачно совпало.

Мне кажется, что на сегодняшний день Гия достиг какой-то опасной черты. Потому что если человек достигает такой гармонии, то ему дальше ничего не остается делать, как начинать где-то опять ее разрушать, чтобы снова творить и дальше фантазировать. Дело в том, что мастерство его, человеческий опыт, мелодический талант и такой бешеный сегодня взлет популярности (и на Западе тоже) – все сейчас в полном соответствии. Может быть, я немножко преувеличиваю, но думаю, что все ему удается с легкостью Моцарта и Пушкина.

В "Стиксе" много очень интересных находок. Например, когда альт в унисон с хором, но при этом флажолетами, "насвистывает" ту же красивую мелодию. Это что-то заоблачное, нигде раньше такого не слышал.

Образом Стикса, реки, разделяющей в греческой мифологии царство живых и царство мертвых, Гия дал ключ к ясному построению своего сочинения: хор поет о прошлом, обратившемся в незыблемую вечность, оркестр вторгается буйными звуками земного настоящего, а альт непрестанно поет голосом души о страдании и трепете живущего на неизбежном пересечении двух миров. В своей небольшой аннотации автор сообщил, что тексты, исполняемые хором, – это "молитвы, названия грузинских храмов и имена ушедших друзей, а затем монолог о времени из "Зимней сказки" Шекспира". В финале виброфон имитирует плеск воды, эхом от альта к оркестру проходит отзвук земного веселья (автоцитата песенки из кинофильма "Мимино"), и альт-душа в изнеможении затихает. Все завершается взрывом этой трехсторонней напряженной связи, за которым полное небытие.

По сути, это был заказ, его просили сочинить реквием. Но он не стал его так называть…

…Я понял, что заболел дирижированием

Однажды на фестиваль в городе Туре, во Франции, в последний момент не смог приехать один из моих самых близких друзей – тогда молодой, но уже известный дирижер Валерий Гергиев, и менеджер стал уговаривать меня провести концерт. До этого у меня и в мыслях не было вставать за дирижерский пульт. Я, естественно, отказывался. Но менеджер сумел убедить: исполнители, мол, молодые студенты, они тебя любят, ты им покажешь, научишь… Увидишь, все будет хорошо…

Через три дня у меня сольный концерт в Монпелье, другом французском городе, со Святославом Рихтером. Эти трое суток я репетировал как дирижер, потом улетел в Монпелье и вернулся. Рихтер поддержал: дескать, это дело – мое и я должен провести концерт, но не слишком увлекаться. Он сказал мне, что сам не стал дирижировать по той причине, что у него был бы недостаточно большой репертуар как у пианиста.

В общем, концерт прошел вполне успешно за счет энтузиазма молодых людей; их дебют и мой – в качестве дирижера – все состоялось.

Вернувшись в Москву, я понял, что заболел – заболел дирижированием.

Итак, я стал собирать свой камерный оркестр. Я понимал, что его очень трудно создать практически с нуля и поэтому принципами отбора должны служить высокий профессионализм музыкантов, а также опыт работы в данной области. Вскоре мне удалось объединить в один коллектив ведущих музыкантов различных камерных оркестров страны. Так к нам перешли первые скрипки Киевского камерного оркестра и оперного театра, один из руководителей Львовского камерного оркестра, концертмейстер группы альтистов Кировского театра (а знал я его еще по Львову).

С 1 сентября 1985 года стали готовить первую программу. На чистом энтузиазме, порой ночами, ведь все где-то работали. Мы были готовы к 12 мая 1986 года (в самый разгар чернобыльской трагедии), впервые выступили в Большом зале Московской консерватории в рамках фестиваля "Московские звезды". Я выдержал, так сказать, позицию: до этого момента не обращался ни в какие инстанции с просьбой создать коллектив. Была идея: показаться. И это было мудрое решение. После концерта (который неожиданно для нас имел огромный успех) я был приглашен в Министерство культуры и там услышал желанное: "А вы не хотели бы…" И все быстро и четко оформили.