Возвращение оракула - Шведов Сергей Владимирович - Страница 63

– Зато с ним мог встретиться Аркадий Семенович Иванов после своего нового чудесного воскрешения. Хрипун нужен был не Иванову, он нужен был оракулу. Но Аркадий Семенович не понимал, что действует по воле компьютера. О Скокове он, скорее всего, знал. Иванов ведь довольно долго занимался биографией своего дедушки и уж конечно не мог не обратить внимания на обстоятельства его трагической гибели. И, видимо, именно тогда всплыла из небытия фигура сотрудника НКВД Скокова, который, не моргнув глазом, отправил на тот свет ни в чем не повинных людей.

– Так, может, они заранее сговорились с Глинским об убийстве фон Дорна?

– Не могу отрицать возможности и такого варианта развития событий.

Сухарева эта случившаяся почти семьдесят лет история заинтересовала не на шутку. И дело было не только в оракуле. Появилась возможность восстановить доброе имя людей, расстрелянных много лет назад по ложному обвинению. А ведь до сих пор этих троих, подписавших, если судить по документам, которые Василий Валентинович сейчас держит в руках, признательные показания, никто и не собирался реабилитировать. Ведь человек-то был убит. И если верить характеристикам, хранящимся в личном деле Терентия Филипповича Доренко, сотрудником он был ценным. Трудно сказать, знали ли руководящие товарищи, что их соратник по борьбе Терентий Доренко до революций звался фон Дорном. По некоторым признакам Василий Валентинович сообразил, что, скорее всего, знали. И очень может быть, ближайшая чистка рядов НКВД могла закончиться для Терентия Филипповича катастрофой. Будучи человеком неглупым, он наверняка об этом догадывался. Зато товарищ Скоков был потомственным пролетарием, и с этой стороны ему ничего не грозило. Но, видимо, и у него не было уверенности в собственной судьбе, что и подтолкнуло его в объятия авантюриста графа Глинского.

Погиб Скоков, кстати говоря, при невыясненных обстоятельствах в окрестностях села Горелова в тысяча девятьсот тридцать девятом году. То есть буквально через несколько месяцев после убийства Иванова. Сухарева эта информация, признаться, поразила. От своих молодых друзей он точно знал, что на контролируемой оракулом территории убить человека невозможно. В том смысле, что убитый там человек воскресает. А вот Скоков не только убит, но и, если верить документам, там похоронен в связи с распутицей и невозможностью вывезти труп в город. Над его могилой позднее был поставлен обелиск. Но перезахоранивать его на городском кладбище по просьбе родных не стали. Последнее обстоятельство только утвердило Василия Валентиновича в мысли, что Скоков не был убит, он просто сымитировал с помощью оракула свою смерть и, надо полагать, счастливо дожил до старости. Вопрос только, зачем ему понадобилось разыгрывать это представление? Числились ли за ним служебные упущения, захотелось ли ему просто уйти от греха подальше – об этом судить пока было трудно. Не мог Сухарев исключить также и того, что Глинский и Скоков все-таки добрались до сокровищ. Другое дело, что вывести их все им оказалось не под силу. Взяли, вероятно, только то, что можно было унести и легко продать. Но в таком случае, как загадочная диадема вновь оказалась в руках Иванова? Или он получил ее не от дедушки, как утверждал до сих пор?

Самым трудным оказалось отыскать сведения о потомках Ефима Федоровича Скокова, зато именно здесь Василия Валентиновича поджидала главная неожиданность. Среди списка фамилий, не очень, правда, многочисленных, поскольку потомки Скокова не отличались плодовитостью, оказалась одна, хорошо знакомая Василию Валентиновичу. Вот уж не думал он, что поиски в архивах приведут его в кабинет человека, которого он знал не первый год.

Углов Константин Михайлович взглянул на вошедшего Сухарева довольно недружелюбно, но тут же спохватился и расплылся в одной из самых своих доброжелательных и обворожительных улыбок.

– У меня к тебе дело, Костя, извини, что отвлекаю от забот.

– Да какие у нас тут заботы, Василий Валентинович? Кругом сплошной беспредел и никакой законности. Вот уж никогда не думал, что буду состоять в прислужниках Демона Зла.

– Мы не прислужники, – поднял палец вверх Сухарев. – Мы агенты в стане врага. К тому же, я думаю, что эта история закончится с часу на час.

– Твоими бы устами да мед пить, Василий Валентинович, – усмехнулся Углов.

– Меня, собственно, вот какой вопрос интересует, Константин. Ты ведь знал Аркадия Семеновича Иванова еще до того, как увидел его труп?

– Как вам сказать? – Углов вильнул глазами в сторону. – Мы виделись пару раз мельком. Нас познакомил Рябушкин. Что же касается трупа, то я никак не предполагал, что обнаружу в старом доме, в обшарпанной квартире, столь обеспеченного человека. Просто в голову не пришло, что это может быть Иванов. Но потом, когда вы мне сказали, что его опознал Хлестов, я вспомнил, где его видел.

– У вас были деловые отношения?

– Я не понимаю, Василий Валентинович, чего ты хочешь. Да мало ли с кем меня сталкивала жизнь! Работа такая, тут за день десятки людей проходят перед глазами.

– По моим сведениям, ты продал ему одну очень ценную вещь.

– Ну и что? – вскинулся Углов. – Мне нужны были деньги. И я действительно продал Иванову одну безделицу, доставшуюся мне от бабушки. Это что, преступление?

– Нет, – пожал плечами Сухарев. – Просто, по моим сведениям, диадема досталась тебе не от бабушки, а от дедушки, который был сотрудником НКВД в далекие тридцатые годы.

– Мой дедушка погиб семьдесят лет назад, и я попрошу тебя, Василий Валентинович, не тревожить его память.

– О твоем дедушке вспомнил не я, Константин, это сделал компьютер. Ведь это ты столь блестяще сыграл роль следователя в устроенной оракулом постановке?

– Ну и что? – с ненавистью глянул на Сухарева Углов. – Мы все здесь играем дурацкие роли и делаем это не по своей воле.

– Все, кроме тебя, Костя. Кстати, почему у тебя столь странное прозвище в том мире – Хрипун?

Углов на вопрос Василия Валентиновича не ответил, он просто вытащил из кармана пистолет и нацелил его на оппонента:

– Это совсем не больно, Сухарев, и даже не смертельно. Правда, очнешься ты уже призраком.

– Зря ты это затеял, Костя. Оракул все равно не отдаст вам с Ивановым золото.

– А при чем здесь Иванов? – зло ощерился Углов. – Аркашка так и сгниет в этом виртуальном пространстве. Этот сукин сын меня обманул. Когда Анатолий Сергеевич упомянул о диадеме, мне сразу все стало ясно. Я вдруг понял, что упустил свой шанс, который дается раз в жизни. Ты можешь это понять, Сухарев? Другие купались в моем золоте, а я считал каждую копейку. Я упустил жар-птицу, которую держал в руках. А ведь я слышал от бабушки об этом оракуле. Но посчитал все это сказками.

– Насколько я понимаю, диадема была не единственным наследством, доставшимся тебе от дедушки?

– Был еще диск с какими-то странными знаками. Он всегда лежал в бабушкиной шкатулке вместе с диадемой. Ничего ценного, как мне казалось, он не представлял. Я о нем даже не вспоминал до того самого момента, когда узнал от Вениамина Стеблова о таинственном компьютере, находящемся в квартире Иванова и открывающем врата храма Йо. Я видел этот компьютер, когда осматривал место происшествия. Ничего таинственного в нем не было. И вдруг до меня дошло, что дело не в компьютере, а именно в диске. Я попробовал вставить его в дисковод, но он оказался слишком велик. Тогда я просто поместил его в сканер. И случилось чудо, Василий Валентинович. Правда, я попал не в храм Йо, а в Железный замок, но это не имело никакого существенного значения. В Железном замке золота не меньше, чем в храме Йо, вот только вынести его мне не удалось. Но я нашел выход, Сухарев. Надо просто совместить две реальности, ту и нашу, ненадолго, на несколько часов, и этого будет достаточно, чтобы переместить ценности в наш мир. И мне это почти удалось. Ты же сам видишь, что происходит. Еще немного, и процесс будет завершен.

– Ты затеял опасную игру, Костя.

– Да брось, Василий Валентинович, ничего страшного не случилось. Никто не умер. Я подарил людям карнавал на несколько суток. С уходом оракула все забудется. Зато останутся ценности. Большие ценности, Сухарев. В конце концов, от этого выиграю не только я, но и весь наш народ.