Возвращение оракула - Шведов Сергей Владимирович - Страница 4

Мальчиком Петр Васильевич действительно не был. Это Сухарев с готовностью признал. Да и трудно было оспаривать этот тезис, имея счастье лицезреть зрелого мужчину, хоть и невысокого роста, но солидной комплекции, с обширной лысиной на макушке. Сомнения у следователя возникли лишь в психическом здоровье собеседника, но «император» тут же их категорически опроверг:

– Сейчас я Хлестов Петр Васильевич, предприниматель, уважаемый в городе человек. Вы будете это отрицать?

– Боже упаси. – Сухарев даже слегка поежился под негодующим взглядом собеседника. – Но ведь вы утверждаете, что женаты на ведьме, или это вы просто фигурально выражаетесь?

– Я выражаюсь не фигурально, Василий Валентинович, а по существу. По-вашему, уважающая себя женщина станет путаться с этим вампиром, графом Глинским. А он ведь, между прочим, продал душу дьяволу! Мне об этом сказал холоп Сенька.

– Глинский – это Дракула? – уточнил следователь.

– Он самый, – кивнул Хлестов и залпом осушил стакан минеральной воды. – Представьте себе, этот вампир имел наглость заявиться вместе с ведьмой прямо ко мне в загородный дом.

– Он вам угрожал?

– Не помню, – честно признался Петр Васильевич. – Я почти сразу же потерял сознание. Очнулся в морге. Спасибо, конечно, нашим правоохранительным органам – нашли куда отправить уважаемого человека!

– Но ведь вы, Петр Васильевич, не подавали признаков жизни, – смущенно прокашлялся Сухарев. – И ваши охранники тоже.

– Нас просто загипнотизировали! – взвизгнул Хлестов. – Можно же отличить спящего человека от мертвого! Я вас умоляю, гражданин следователь.

– Промашка вышла, – самокритично признал работник прокуратуры. – Так вы считаете, что вас загипнотизировали?

– Естественно, – передернул плечами Хлестов. – И заставили сыграть сначала роль императора, а потом покойника. Вы слышали о графе Калиостро?

– Слышал, – не стал запираться Сухарев, – но это ведь другая эпоха.

– Эпохи меняются, а гипнотизеры остаются, – отрезал Хлестов.

– Вы хотите сказать, что он попал к нам из восемнадцатого века?

– Какого там восемнадцатого! – безнадежно махнул рукой Хлестов. – Я с его папой Гришкой Кравчинским вместе в вэпэша учился. Сын почтенных родителей и вот докатился до такой жизни. Она во всем виновата, гражданин следователь, помяните мое слово!

– Кто она? – не понял Сухарев. – Ведьма?

– Литература, – раздельно произнес Хлестов. – Выучили на свою голову. Он ведь писатель, этот Аполлон.

Нельзя сказать, что Василий Валентинович поспевал за скачущими из эпохи в эпоху бредовыми мыслями свихнувшегося финансиста, но кое-что он все-таки успел уловить и даже попытался сформулировать свои выводы вслух:

– Так, значит, графа Калиостро по паспорту зовут Кравчинским Аполлоном Григорьевичем?

– А я о чем вам целый час толкую?! – пожал плечами Хлестов. – Их же целая шайка орудует.

– А Друбич?

– Друбичем называет себя Ярослав Кузнецов, частный детектив, – пояснил до сих пор молчавший охранник Сеня. – Мы навели о нем справки. Бывший сержант-десантник. Воевал в Чечне. Учился на юрфаке университета, но ушел с третьего курса.

Надо признать, что охранник Сеня, в отличие от своего премудрого шефа, отвечал на вопросы четко и по существу, чем сразу же перевел разговор из заоблачных высей шизофренического бреда в область суровых земных реалий.

– А Дракула?

– В миру – Николай Ходулин. Служил в армии. Работал сварщиком в одной строительной артели. Сейчас лицо без определенных занятий. Да и зачем ему работа с такими деньжищами в кармане.

– Он, значит, разбогател?

– Так все они разбогатели с этого клада.

– Отберу! – вновь взвился Хлестов. – Отсужу все, до последней копейки! Клад был найден в моей земле, а следовательно, он мой!

– Клад принадлежит государству, – жестко парировал Сухарев, – даже если он действительно найден на вашей земле. Не вы же его туда зарывали.

Сеня вздохнул солидарно со словами Сухарева. Похоже, молодой человек разбирался в сути вопроса лучше своего шефа, которому жадность и обида застили глаза до полного умопомрачения.

– И почему вы решили, что клад был найден на ваших землях, Петр Васильевич?

– А где он, по-вашему, был найден? – удивленно вскинул брови Хлестов.

– Не знаю, – пожал плечами Сухарев. – Но вряд ли этот граф Глинский, каким бы богачом он ни был во времена последнего царя, обладал сокровищами, оценивающимися, по меньшей мере, в миллиард долларов, а по некоторым сведениям – в четыре!

– Как в четыре? – подхватился с места Хлестов. – Да быть того не может!

Судя по тому, как искренне Петр Васильевич отреагировал на последние слова Сухарева, анонимное письмо в прокуратуру действительно писал не он. А следовательно, был еще один человек, хорошо осведомленный в перипетиях развернувшейся в отдаленной деревушке Горелово драмы.

– Простите, Петр Васильевич, вам случайно не знаком этот человек? – Сухарев достал из бумажника фотографию сбежавшего «покойника» и протянул ее Хлестову.

– Так это же Аркадий! – хмыкнул Хлестов. – Аркадий Семенович Иванов, мой старый и проверенный партнер по бизнесу. А почему он так вырядился?

– Это и мы хотели бы узнать, – мягко улыбнулся Сухарев. – Он что, тоже участвовал в кладоискательстве?

– Так с него, пожалуй, все и началось, – задумчиво проговорил Хлестов. – Точнее, с диадемы, которую он мне продал.

– Вы считаете, что эта диадема из найденного клада?

– В том-то и дело, что диадему он продал задолго до того, как клад был найден, – покачал головой Хлестов. – А потом он пытался выкупить у меня земельные участки. Те самые. Сулил совершенно сумасшедшие деньги. Конечно же он знал, знал, что там спрятаны ценности!

Для психопата Хлестов рассуждал очень даже логично, ибо не чем иным, как поисками спрятанных сокровищ, объяснить интерес Аркадия Иванова к земельным участкам, расположенным у черта на рогах, было нельзя. Не сельским же хозяйством он собирался заниматься. Василий Валентинович не был знаком с Ивановым, но слышать о нем слышал. От того же Рябушкина, который с бизнесменом находился в дружеских отношениях.

– У меня к вам просьба, Петр Васильевич: если кто-нибудь из ваших знакомых, супруга, скажем, бывшая или тот же Иванов, будет предлагать вам драгоценности, не сочтите за труд сообщить об этом мне. Да и вообще держите меня в курсе всех происходящих вокруг вас событий. Это в ваших же интересах.

– Конечно, – с готовностью закивал Хлестов. – Обязательно, Василий Валентинович. Можете на меня положиться. Скажите, а компенсацию за причиненный мне моральный и физический ущерб я с этих подлецов могу потребовать? У нас ведь запрещено ставить опыты над людьми?

– Вне всякого сомнения, – подтвердил Сухарев. – Причем свидетели у вас будут самые надежные – работники милиции и прокуратуры. Надо только доказать преступный умысел со стороны обвиняемых.

Проводив гостя, Хлестов впал в глубокую задумчивость. Оцепенение его продолжалось довольно долго – минут пятнадцать, после чего Петр Васильевич очнулся, вскочил на ноги и бросился к телефону. Финансиста душили злоба, зависть и ревность. Мысль, что его бывшая жена вместо того, чтобы сохнуть в нищете, купается в золоте, буквально сводила его с ума. В спокойном состоянии Хлестов вряд ли бы стал связываться с Кудряшовым, у которого была слава человека крутого, опирающаяся на богатое криминальное прошлое и настоящее. Словом, урка был еще тот. По слухам, под рукой у Кудряша ходило чуть ли не полсотни быков, и крышевал он едва ли не половину бизнесменов в городе. Тем не менее криминальный босс на зов финансиста откликнулся. незамедлительно и уже буквально через полчаса звонил в дверь хлестовской квартиры.

В пику своей фамилии Кудряшов был абсолютно лыс, причем не по моде, а по природе, хотя годами только-только приближался к сорока. Роста он был среднего, но крепко сбит и ловок в движениях.

Лицо его на первый взгляд выглядело добродушным, правда, впечатление портили маленькие цепкие глаза, настороженно смотревшие на собеседника из-под неожиданно густых ресниц. Нельзя сказать, что Кудряшов с Хлестовым были друзьями, но деловые контакты поддерживали, не слишком, однако, афишируя свое знакомство.