Возвращение оракула - Шведов Сергей Владимирович - Страница 33

Сухарев уже давно не выбирался за город и теперь не без интереса любовался проплывающими за окном пейзажами. Ничего примечательного в них он, впрочем, не обнаружил. А о проселочной дороге, на которую они свернули с асфальтированной трассы, он вообще ничего доброго бы не сказал. Хорошо еще, что в последние дни не было дождей, а ласковое весеннее солнышко подсушило землю, иначе доблестным правоохранителям не удалось бы добраться до нужной деревни. К счастью, природа была на их стороне, а сидевший за рулем старшина Круглов отлично знал дорогу. За каких-нибудь четыре часа лихая лайба домчала своих пассажиров до места назначения.

Горелово ничем особенным не выделялось в ряду таких же отдаленных поселений. Во всяком случае, Сухарев, внимательно оглядевший раскинувшиеся на берегу реки усадьбы, ничего примечательного в них не обнаружил. Дома как дома, заборы как заборы, но именно здесь, если верить Кравчинскому, на протяжении столетий правила бал нечистая сила в лице таинственного оракула.

– Где сельсовет? – спросил майор Сидоров у попавшегося навстречу лохматого мужика.

Абориген был не то чтобы пьян, но сильно навеселе и, возможно, по этой причине обрадовался гостям:

– Моя милиция меня бережет. Доблестным сотрудникам НКВД – физкультпривет.

– Хватит кривляться, – строго осадил его Сидоров. – Где власть, спрашиваю?

– Так утекла, – охотно отозвался патлатый и стрельнул в следователя Сухарева наглыми хмельными глазами.

– То есть как утекла? – возмутился Сидоров. – А ну садись в машину, товарищ, показывай дорогу.

– Это мы всегда пожалуйста, – не стал противиться мужик, подсаживаясь в машину. – Значит, тут недалеко. От деревни версты две будет.

Расположившиеся на заднем сиденье Сухарев, Куницын и сержант Остапенко косились на утеснившего их проводника без всякого дружелюбия, но тот, нисколько не смущаясь нелюбезным приемом, продолжал как ни в чем не бывало нести ахинею:

– А я еще вчера Кривцову сказал: ну жди теперь, Костя, гостей. И ведь как в воду глядел. Не может родимая власть оставить нас на растерзание нечистой силы.

– Какой еще нечистой силы? – опешил Сидоров. – Ты в своем уме?

– Так ведь продыху от нее не стало, – хмыкнул Мужик. – За околицу выйти нельзя. Стоит такая псина с горящими глазами ростом с доброго теленка и зубы скалит. Веришь, я как ее увидел, так у меня сердце в пятки и ушло.

– Собака Баскервилей, – усмехнулся Сухарев.

– Вот! – обрадовался мужик. – Вы уже и кличку ее знаете!

– Ты нам лучше свою фамилию скажи.

– Так Митрофанов Иван я, – пожал плечами мужик.

Василию Валентиновичу фамилия показалась знакомой, но пока он морщил лоб, припоминая, где же он мог ее слышать, машина остановилась напротив роскошного дворца, лишь слегка потрепанного временем.

– Здесь, – сказал Митрофанов, выбираясь из машины. – Власть, значит, местную они выжили, а сами особняк заняли.

– А кто они-то? – не понял Сидоров.

– Собаки Баскервилей, как этот товарищ недавно правильно сказал.

– Несешь черт-те что, – возмутился майор. – Ладно, показывай.

– Только я ответственность с себя снимаю, – поставил условие Митрофанов. – Если они вас сожрут, то я за их дела, значит, не ответчик.

– Шагай, – толкнул его в спину Сидоров, но револьвер из кармана на всякий случай вытащил.

Сухарев в последнее время к старинным особнякам стал относиться с большой опаской. И этот раскинувшийся на холме дворец не внушал ему доверия. Тем не менее, как человек, воспитанный в рамках научного атеизма и не верящий в нечистую силу, он смело последовал за товарищами из НКВД в гнездо, свитое контрой.

– Ну, – строго глянул на оробевшего Митрофанова майор, – где тут твои собаки?

– На охоте, наверное, – вздохнул мужик, разглядывая пустой стол, уныло стоящий посреди огромного зала.

– Осмотреть помещение! – распорядился Сидоров.

На то, чтобы проверить все закоулки огромного дворца, ушло не менее двух часов. Сидоров велел осмотреть даже подвал, но посланные в подземелье Куницын с Остапенко ничего там не нашли, кроме подозрительного вина в не менее подозрительных бутылках. Дабы не подвергать своих товарищей риску отравления заготовленным буржуями продуктом, милиционеры, проявив при этом редкостную самоотверженность, опробовали его сами. Однако майор Сидоров благородный порыв подчиненных не оценил, объявив им по выговору за пьянку в рабочее время. После чего опробовал подозрительный продукт сам. Вино, по мнению майора, было слабеньким и не отличалось высокими вкусовыми качествами. Тем не менее початую бутылку он все-таки допил. Для утоления жажды, пояснил он. Поскольку от жажды страдали все присутствующие, то им не оставалось ничего другого, как последовать примеру майора.

– Устроим здесь засаду, – сказал Сидоров, присаживаясь на стул и кладя револьвер на стол. – К ночи он непременно явится.

– А кто он? – не понял милиционер Куницын.

– Отставить разговорчики! – прикрикнул на него майор. – Выполняйте приказ.

До наступления ночи оставалось еще часа полтора-два. Явятся призраки или нет, но полковник Друбич должен прибыть в Горелово к назначенному сроку, прикинул Сухарев. Будем надеяться, что он найдет дорогу в этот дворец. Василий Валентинович в данный момент испытывал сложные чувства. Его не покидало ощущение, что занят он сейчас совершенно идиотским делом. При чем тут абсолютно не нужный ему граф Глинский, если он приехал ловить сюда Ваньку Каина! Следователь приложился еще раз к подозрительной бутылке, и тут его осенило. Точнее, он вдруг вспомнил, от кого слышал эту простую русскую фамилию – «Митрофанов». Недолго думая, он схватил лежащий рядом револьвер сержанта Остапенко и наставил его на ухмыляющегося патлатого Ваньку.

– Сидеть и не двигаться!

Митрофанов от неожиданности едва не поперхнулся вином, но руки все-таки поднял и удивленно глянул на вскочившего на ноги Сухарева:

– А в чем дело, товарищ?

– Я тебе не товарищ, Ванька Каин! Василий Валентинович ждал, что разоблаченный бандит хотя бы вздрогнет или побледнеет, но, видимо, не на того напал. Разоблаченный Митрофанов даже бровью не повел, а так и продолжал сидеть с поднятыми руками, в одной из которых была зажата бутылка вина. Зато ожил майор Сидоров, обнаруживший вдруг в двух шагах от себя затаившуюся контру.

– Так собака Баскервилей, говоришь? – вкрадчиво спросил он. – А с графом Глинским ты случайно не знаком?

– Да кто же его у нас не знает? – удивился Митрофанов. – Более двухсот лет народ пугал, а ныне, правда, затаился. Как, значит, наш кормилец ушел, так и он, видимо, с ним подался.

– Какой еще кормилец?

– Так оракул.

– А ты теперь решил, по случаю утери кормильца, сам заняться разбоем? – усмехнулся в сторону Митрофанова Сухарев.

– Нет, – покачал головой Ванька, – который уже месяц не балую. Скукота страшная. А в последнее время нашему брату и вовсе ходу нет. Конкуренция.

– Какая еще конкуренция? – рассердился Сидоров. – Ты что несешь?

– Руки можно опустить? – попросил Ванька. – Все, что знаю, я и так скажу. Потому как мы завсегда к властям с дорогой душой. Да и с какой стати я их покрывать буду.

– Кого их? – аж побурел от едва сдерживаемой ярости майор.

– А этих, собак Баскервилей.

– Так это они грабят караваны? – насторожился Сухарев.

– А то кто ж еще? – удивился Ванька. – Я об этом вам который час толкую. Неделю они у нас, а уже всю округу за горло взяли. По сравнению с ними граф был смирнехонек. Ну. проскачет с холлами по ночному лесу, пугнет неосторожных путников, и вся недолга. А так, чтобы на большую дорогу лезть, так этого за ним на моей памяти не водилось.

Если судить по простодушному Ванькиному лицу, то он, скорее всего, не врал. Но, будучи человеком с большим опытом следственной работы, Сухарев в простодушных Каинов не верил. И, в общем, оказался прав. После двух затрещин, преподнесенных известному разбойнику от лица доблестных сотрудников НКВД, Ванька все-таки сознался, что вступил в преступную связь с собаками Баскервилей. Но сделал это исключительно под давлением обстоятельств, а также непрекращающихся угроз со стороны беспределыциков.