Черный колдун - Шведов Сергей Владимирович - Страница 46

Жрец Ордаз смотрел на Беса с одобрением – в обращении с псами номеру тринадцатому не было равных. Два послушника подхватили хрипящее животное острыми крючьями и волоком потащили по плацу, поднимая тучи рыжеватой пыли. Бес стряхнул с лица капли пота. Расслабляться не стоило, это он знал по опыту. Как правило, занятия проводились с рассвета и до заката. Кроме физических упражнений, с которыми Бес справлялся без труда, были упражнения для тренировки мозга, и упражнение с собакой не самое трудное из них. Сегодня предстояло новое испытание, Ордаз предупреждал об этом вчера, и обычно холодные и пустые глаза его сверкали весельем. Бес тогда тоже удивился этому, но не придал значения. В ту минуту он готовился к ночному испытанию, быть может, самому тяжелому из всех. Ордаз называл его промывкой мозгов. Каждый вечер все триста воспитанников собирались в большом зале, надевали на головы шлемы Великого, чтобы подвергнуться чудовищному воздействию чужой неведомой силы, которая раздирала мозги на части. Бес слышал, как кричали рядом товарищи, но сам переносил боль молча, закусив до крови губы. После каждой такой «промывки» он частично терял память. Но и это было не все: кто-то невидимый с упорством маньяка пытался подсунуть ему чужую жизнь. Эта чужая жизнь проступала во снах, и Бес просыпался от собственного крика, обливаясь холодным потом. Храму не нужен был Бес, меченый из Приграничья, Храму нужен был Ахай, послушный слуга Великого, способный нести высшую мудрость непосвященным. Чужие образы вбивались в мозг тяжелыми безжалостными ударами, а его собственная жизнь терялась в отдаленных уголках сознания. Каждое утро Бес упрямо собирал свое прежнее, размываемое «я» и с ужасом осознавал, что с каждым днем это удается ему все труднее. Он уже не был Бесом, но не стал и Ахаем, а завис над пропастью в мучительном напряжении. Внутренняя борьба выматывала его, и он угрюмо думал, что когда-нибудь не выдержит и потеряет не только память, но и разум.

Ордаз взмахнул хлыстом, и послушники дружно повернули направо. Бес шел последним, тяжело переставляя натруженные ноги. Холодная ненависть переполняла его. Все люди враги. И те, кто шагает сейчас впереди, и те, которые остались позади в давно утраченном мире. Храм дает силу, сила дает власть. Убивать во славу Великого. Смерть – наивысшее благо, которым Великий одаривает непокорных. Страх делает людей покорными. Кто не испытывает страха, тот должен умереть. Такова воля Великого. Убивать. Миллионы рук и миллионы мечей во славу Великого. Слава Великого – счастье Ахая.

Бес споткнулся и едва не упал. Переполнявшая его ненависть рвалась наружу. Ордаз подал ему знак выйти из строя. Следом вышел номер третий: худой, смуглый суранец с вытянутым лицом. Бес ненавидел его – он ненавидел всех, на кого падал сейчас его взгляд, даже жреца Ордаза. И, может быть, в первую очередь жреца Ордаза. Номер третий смотрел на Беса с ненавистью, сочившейся из черных провалов глаз. Бес сжал кулаки и приготовился к драке.

– Ваше оружие мозг, – слова Ордаза прозвучали как удар хлыста. – Сейчас мы узнаем, чему научились вы, Ахай и Дразд.

Жрец указал им на столб, к которому были привязаны два человека в шлемах Великого и с черными повязками на глазах. Нет, это были не люди – это были черви, с промытыми до ослепительной белизны мозгами. Бес равнодушно наблюдал, как они корчатся от страха. Страх за собственную шкуру – это все, что им оставили кукловоды. Страх, боль и смерть во славу Великого. Бес не испытывал к ним ненависти, нельзя ненавидеть пустоту. Когда-то черви были людьми, такими же, как номера третий и тринадцатый, но не выдержали испытания. Бес знал, что это такое, он сам прошел через это и сумел сохранить себя. Поэтому он испытывал сейчас законное чувство гордости и превосходства. Черви недостойны его ненависти, а вот номер третий, которого жрец Ордаз назвал впервые Драздом – это совсем другое дело. Ордаз подал команду, его помощники развязали червей и развели по разным сторонам, сунув им в руки по мечу. Черви переминались с ноги на ногу, держа мечи на отлете, словно боялись порезаться о лезвия. Бес опытным глазом определил, что черви до обработки никогда не держали оружие в руках. Подобные навыки остаются навечно.

– Убить!

Бес с шумом втянул воздух и поправил шлем Великого. Ему достался неказистый червь с кривыми короткими ногами. Он почти на голову уступал в росте противнику, который обладал к тому же мускулистыми руками. Дразд злорадно покосился на Беса. Кривоногий задрожал от первого мысленного прикосновения кукловода и попытался стряхнуть с головы медный обод. Меченый без труда подавил его сопротивление. Кривоногий задвигался увереннее. Бес представил, что это он сейчас стоит на арене, держа в руках неуклюжий меч. Он попробовал взмахнуть оружием и удивился его тяжести. Меч был не так уж велик, но мышцы червя оказались слабоваты. Это обстоятельство следовало учитывать. Бес заставил кривоногого сделать несколько выпадов и остался доволен результатом. Теперь надо было заняться соперником. Рослый червь двигался боком, нелепо размахивая мечом. Бес сообразил, что Дразд никудышный боец, отсюда и неуверенность в движениях у его подопечного. Помощники жреца сняли с червей черные повязки, и Беса захлестнула волна панического страха, он едва не сорвал с головы шлем Великого. Червь заметался по арене с тоскливым воем. Бес с трудом справился с животным ужасом подопечного. Кривоногий успокоился и замер, опустив меч к ноге.

Его противник держался более уверенно и даже поднял меч над головой, словно собирался колоть дрова. Бес, казалось, легко ушел от удара, но мышцы ног червя оказались недостаточно быстрыми. Это обернулось потерей правого уха. Кривоногий взвыл от боли и едва не выпустил меч из рук. Бес рассвирепел. Он уже не церемонился с кривоногим. Боль от раны передалась и ему, но он не обращал на нее внимания. Что ни говори, а у меченого был большой опыт во всем, что касалось драк. Он сделал ложный замах справа, верзила неуклюже попытался отразить удар, и тогда Бес просто перебросил меч из правой руки в левую. По его расчетам меч кривоногого должен был пронзить рослого червя насквозь, но он вновь ошибся, не рассчитал сил своего подопечного, – меч вошел в живот верзилы всего на несколько сантиметров. Верзила обхватил живот руками и опрокинулся на спину.

– Добей, – приказал Ордаз.

Кривоногий нанес рубящий удар по открытой шее поверженного врага. И опять удар оказался слишком слабым. Кривоногий рубил и рубил, а верзила все еще продолжал сучить длинными ногами. Беса едва не вырвало от отвращения. Рядом дико кричал Дразд. Он уже не контролировал своего червя, а просто корчился от боли вместе с ним. Ордаз сорвал с Дразда шлем Великого и ударил кулаком в челюсть. Номер третий отлетел в сторону и затряс головой. Сознание медленно возвращалось к нему, связь с верзилой прервалась, да тот уже, кажется, умер под ударами кривоногого червя. Кривоногий, повинуясь приказу Беса, опустил меч и устало присел рядом с убитым противником. Забрызганное кровью лицо его было тупым и безучастным. Помощники жреца подхватили его под руки и потащили прочь с арены. Бес снял шлем и угрюмо посмотрел на Ордаза, возбуждение прошло, иссякла и переполнявшая сознание ненависть.

– Я доволен тобой, номер тринадцатый, – сказал Ордаз. – Ты заслужил право называться Ахаем, пролив первую кровь чужими руками. Ты сделал первый шаг в своем служении Храму, и этот шаг был уверенным.

– Хвала Великому, – громко произнес Бес и вернулся в строй.

Очнувшийся Дразд уныло сидел на земле, жрец брезгливо покосился в его сторону. Третьему номеру не суждено стать Мечом Храма, он проявил непростительную слабость, когда потерял контроль над своим подопечным, позволив его ужасу захлестнуть свой мозг. Храму нужны сильные. Последние слова Ордаза были приговором. Третий, так и не ставший Драздом, поднялся и побрел прочь, неуверенно переставляя худые длинные ноги.

Все, что происходило потом, Бес помнил плохо – опустошенный мозг отказывался воспринимать реальность. Черви неумело рубились на мечах, нанося друг другу страшные раны. И те, кто были на арене, и те, кто управляли ими, кричали от боли и страха. Беса мутило от усталости и отвращения. К вечеру из тридцати человек в строю осталось двадцать три, но жрец Ордаз был доволен.