Драконья доля - Кузьмина Надежда М. - Страница 4

На севере – Берден. До него пешком я дошла бы дней за пять. Но если меня начнут искать – то в первую очередь именно там. На востоке тоже делать нечего – в Запретные горы я не ходок. На юге начинаются леса. Но вроде бы за ними проходил большой караванный путь, и где-то там был другой большой город – Зинар. Только про караванщиков рассказывали всякое. Что часть из них и не из Империи вовсе, а пришли к нам из земель зарифов. А у тех, говорят, торгуют всем, даже людьми. И слова своего зарифы не держат.

Выходило, что остаётся только запад. Где-то там есть город Марен-Кар, а за ним, если идти и идти на закат, начинаются земли эльфов. Правда, поговаривали, что людей туда не пускают. Но я почему-то не верила… И потом, мне же много не надо?

А сколько туда добираться? Не знаю…

Пока складывала вещи, раздумывала: надо ли брать бумаги, о которых рассказывала бабушка? Всё же рассудила, что не стоит. Я успела проверить поленницу, нашла нужный обрубок, нашарила там какой-то мешок. Похоже, пропитанный воском. И решила, что ничего с ним не станется – пусть себе лежит.

Ещё одной ценностью была оставшаяся от матери книга. Тяжёлая. С картинками зверей, городов, кораблей. Мама успела научить меня различать буквы. А читать уже не получалось. Знакомые слова из трёх-четырёх букв складывались, а если длиннее, я терялась и путалась, не могла разобрать, что написано. После смерти матери отчим книгу спрятал в буфет и запер. В принципе я знала, где искать ключ. Но надо ли её брать? Наверное, как ни жаль, тоже нет – потому что тяжёлая и сырости боится.

Зато сообразила, что забыла: трут с огнивом, а ведь без них в лесу никак!

А ещё захотелось напоследок сходить к колодцу – хоть мельком взглянуть на Бора. Хотя зачем? Мне уже рассказали, что, услышав о сватовстве Гара, парень только пожал плечами. Мол, а мне что за разница? Вдобавок у колодца наверняка будут подруги. Которые станут шептаться за спиной, смотреть на меня с жалостью и любопытством… Эх-х…

Вечером еле дождалась, когда можно будет уйти в свой угол. Ортей как что-то почуял, весь день на меня косился и теребил пятернёй бороду. А после ужина Лив тоже спросила, что случилось? Я додумалась сказать, что женские дела подошли раньше времени, и живот болит – мочи терпеть нет. Лив кивнула, сказала, что сама вытрет вымытые миски, и отпустила меня спать. Стало жутко неудобно – она добрая, а я её обманываю…

Сгорбившись, прошла мимо отчима. Тот вопросительно взглянул на жену, что-то понял, кивнул.

Может, если бы Лив меня пожалела чуть сильнее и предложила помочь утром с коровами, я бы и раздумала. Попробовала ещё раз поговорить… Но она промолчала. А я натянула на уши лоскутное одеяло и стала ждать восхода луны.

Не знаю, было ли у меня на самом деле то драконье везение, о котором говорила бабушка, но кое-что мне точно досталось. Я никогда не простужалась, а ещё хорошо – почти как кошка – видела в темноте. На это сейчас и рассчитывала.

Уходя, заглянула напоследок на кухню – стянула пару варёных картофелин из таганка, посыпала их солью, и сейчас, выйдя за околицу, начала есть. Мне предстояло пересечь большое поле, дойти до безымянного ручья ближе к лесу, перебраться по мостку из пары брёвнышек на другой берег. Там начинались вырубки, а за ними подступал бор. На пару лиг вглубь я забиралась – а вот дальше не была никогда…

Интересно, когда поутру замычат недоенные коровы и обнаружится, что я пропала – станут ли меня искать? Казалось бы, смысла нет. Ведь что замуж за того козла, что добровольно в лес – для отчима главным было от меня избавиться. Имелось только одно «но» – уж очень Ортей не любил, когда ему перечили. А я сейчас точно поперёк воли пошла…

Пока прикидывала так да эдак, добралась до ручья. Вышла почти к самым брёвнам. Подумала-подумала… Потом сняла башмаки. Стянула штаны. Хлопнула по ляжке, в которую немедленно впился голодный комар. И потрусила вдоль берега, в поисках спуска поудобнее. Съехала, чуть не потеряв котомку, в прибрежную тину. Выругалась. Кое-как выбралась на середину мелкого ручья. А потом двинулась дальше, вверх по течению. Бурча под нос и пытаясь отмахиваться от комаров, которых вокруг меня вилось уже целое облако. Дно под ногами было песчаным, с редкими камнями. Берега казались чёрными. А мои шаги, шлёпанье по воде – слишком громкими. А ещё мнилось, мерещилось, чудилось – что кто-то смотрит в спину из темноты. Вот сейчас отвернусь – а он как прыгнет! Страшно, очень страшно… Может, пока не случилось беды, вернуться? Сейчас часа три пополуночи, добегу, спрячусь в хлеву на сеновале, утром подою коров – никто и не заметит, что куда-то уходила.

Ох, так хочется… С тоской поглядела на восток.

Вот только что потом? Толпа пьяных чужих мужиков и баб, провожающих меня в горницу вместе с противным сивобородым? Я же уже поняла, что тот будет бить. Не потому, что не слушаешься, не потому, что надо, а потому, что ему это нравится. Унижать, видеть страх, даже ужас… Да лучше пусть меня звери в лесу сожрут, чем такое!

Примерившись, обнаружила, что если не поднимать ноги слишком высоко, плеска меньше. Только вода не по-летнему холодная, ступни стынут.

Поднимаясь по течению, я искала две вещи – бревно, для того чтобы удобно подняться на берег, и кусты пижмы, о которой мне стоило бы вспомнить раньше. Листья похожего на яичницу-глазунью сорняка, растёртые в ладонях, давали терпкий запах, отлично отгонявший гнус. Да и собак со следа такое сбить поможет, если отчим всё же вздумает меня искать…

Шлёпала я вдоль ручья ещё долго. Хорошо, что нашла пижму – характерный силуэт с плоскими соцветиями на фоне подсвеченного луной неба обнаружился прямо на берегу – я даже из воды не вылезала. Натёрла ладони, руки, ноги, пострадавшую от комаров шею. Гнус продолжал виться вокруг, но не садился. И ладно. А то б ещё немного, и я сама сидеть бы завтра не смогла. И так уже и бёдра, и зад чесались нестерпимо. Наконец я углядела подходящее пологое бревно. Потрогала. Вроде нескользкое, кора ещё не сгнила. Вылезла из воды, отряхнулась. Натянула портки. А потом надела не те башмаки, в которых ушла из дома, а другие – осенние – сапоги. Вот так! Теперь ищите меня!

Выбралась на берег, и, аккуратно ставя ноги, – старых корней от невыкорчеванных пней тут было полно – пошла к темневшему впереди лесу. Оглянулась на ручей, поле за ним, ряд тёмных крыш… закусила губу и зашагала на запад.

Ушла я недалеко – оступившись среди папоротников, скатилась в овраг. Больно стукнулась спиной о валун на дне. Да ещё обронила котомку. И чуть не заплакала. Что ж я такая бестолковая? Как её теперь искать? Тут, под кронами деревьев, в этой промоине даже я ничего не вижу. Надо ж руками шарить! А если на змею наткнёшься? Стиснула под рубашкой в кулак бабушкину цепочку – вдруг поможет? Так, откуда я свалилась, как бы понять? Луна светила мне в спину. Выходит, вот оттуда. И на дне ничего не растёт. То есть, если мешок не зацепился за корень или камень, одно из тёмных пятен поблизости – это он. Только лунный свет так обманчив…

Ползала я, наверное, целый час. Перемазалась в грязи по уши. И когда уже почти сдалась и решила ждать утра, рука наткнулась на ткань. От облегченья чуть не зарыдала. А потом пришла мысль: какая же я дура! Вот что бы мне сразу, как упала, лечь спать до рассвета. А утром я б котомку сразу, без этих мук увидела. И чистой осталась, и выспалась бы!

Ладно, что теперь плакать. Сейчас бы подняться на западный склон да притулиться под корнями – подремать хоть немного.

Проснулась утром. С затёкшими ногами и больной спиной. Зато мешок был рядом. Солнце только-только встало, пронизанный косыми золотистыми лучами утренний лес был свеж и влажен. Кое-как размявшись, достала гребень. Косу решила не расплетать, но вычесать из головы сосновые иголки хотелось нестерпимо. А ещё – пить. Вот, ещё одна моя глупость. Могла бы взять с собой флягу… а у меня только старый чайник. И что я с ним буду делать?