Знатная плутовка - Басби Ширли - Страница 57

В комнате его уже ждал Хиггинс.

– Маркхэмы остановились в гостинице на Пикадилли. Вот адрес. – С этими словами Хиггинс вручил ему клочок бумаги.

Кристофер пробежал взглядом записку и коротко поблагодарил Хиггинса. Потом вдруг вспомнил о назначенной встрече с агентом по недвижимости и распорядился:

– Я договорился с Дженкинсом о встрече, но уже на целый час опоздал. Отправляйся к нему, передай мои извинения и посмотри сам, что он имеет мне предложить. Выбор оставляю на твое усмотрение. Только, ради всего святого, найди мне любое жилье, куда я мог бы отсюда съехать, пока совсем не сошел с ума!

Хиггинс поднял удивленный взор на хозяина, который обычно не позволял себе такого раздражения.

– Плохи дела?

Кристофер криво усмехнулся.

– Хуже некуда. Я, кажется, начинаю терять рассудок. Переезд мне просто необходим! – И он почти выбежал из комнаты, оставив Хиггинса в полном недоумении.

Вильяма Маркхэма Кристофер нашел без затруднений. Тот встретил его визит без удивления. Он был готов к тому, что с Саксонами еще придется иметь дело, хотя и совершенно не ожидал встретить Кристофера, да еще так скоро.

Вильям полагал, что Саксонам понадобится пара дней для принятия решения. А это решение он рассчитывал получить в письменном виде, вероятно, от адвоката лорда Саксона. Поэтому, когда в дверях появился Кристофер, Вильям пережил не самый приятный момент в своей жизни. В его мозгу пронеслась отчаянная мысль о том, как некстати Эдвард отлучился за покупками.

Без предисловий Кристофер спросил:

– Вы были у моего деда сегодня утром?

– Ну, был, – опасливо буркнул Вильям. Но пережитая им обида дала о себе знать, и он заговорил брюзгливым тоном:

– И знаете, молодой человек, со мной там обошлись отнюдь не деликатно. Мисс Эшфорд – моя подопечная, и ваш дедушка, пускай он и лорд, не имеет права вмешиваться.

– Даже когда вы бьете ее по лицу? – поинтересовался Кристофер.

Вильям нервно поежился.

– Она вела себя вызывающе, и как ее опекун, – он распалялся все больше, – заметьте – законный опекун, я имею полное право призвать свою подопечную к порядку.

Кристофер, не сводя ледяного взгляда с его лица, произнес:

– Ошибаетесь. Вы не имеете никакого отношения к Николь Эшфорд с той поры, как она бежала от вашей невыносимой тирании.

Вильям раскрыл было рот, но Кристофер оборвал его:

– Послушайте моего совета, мистер Маркхэм. – Голос его звучал подчеркнуто любезно, но в то же время угрожающе. – На вашем месте я бы забыл о Николь Эшфорд и вернулся бы домой. О ней позаботится мой дед. А если вы не примете моего совета, – добавил он с недоброй усмешкой, – то, боюсь, придется потребовать отчета о том, как вы в отсутствие Николь распоряжались ее средствами.

Вильям истерично завизжал:

– Да как вы смеете! Я обращусь к моему адвокату, и тогда вы узнаете, как бросать нелепые обвинения честному человеку.

– Честному? – рассмеялся Кристофер. – Боюсь, что несложная проверка докажет обратное.

Вильям отдавал себе отчет, что любая проверка его погубит. Он запротестовал:

– Но, послушайте! Давайте все обсудим!

– По-моему, это мы и делаем, – сухо заметил Кристофер.

Все еще пытаясь сохранить лицо, Вильям примирительно заговорил:

– Пожалуйста, присядьте, и давайте попробуем прийти к соглашению.

– Мы сможем договориться лишь об одном. Вы с женой отправляетесь к себе домой и оставляете в покое Николь Эшфорд. Вы также, – голос Кристофера зазвучал еще тверже, – передадите управление наследством моему деду. В противном случае вам придется сильно сожалеть. Лицо Вильяма помрачнело. Он насупился и кивнул:

– Понимаю.

Конечно, он не мог допустить, чтобы его финансовые дела подверглись проверке. Лучше уж отказаться от Николь и удовольствоваться тем, что удалось прикарманить, чем пойти на отчаянный риск борьбы с Саксонами.

– Отлично, – удовлетворенно заключил Кристофер. Он направился к двери, потом, будто вспомнив о чем-то важном, вернулся и вплотную приблизился к Вильяму. – Да, чуть не забыл! – «И он наградил Вильяма громкой пощечиной. – Если вы когда-нибудь хоть пальцем коснетесь Николь Эшфорд, я вас убью!

С этими словами Кристофер подчеркнуто вежливо поклонился и вышел. Вильям остался один. Бессильная ярость переполняла его. Однако он был не настолько глуп, чтобы не понимать: побрезговав вызвать его на дуэль, Кристофер сохранил ему жизнь. А коль скоро удастся избежать и официального расследования его финансовых операций, то ему, можно сказать, вдвойне повезло.

Потирая отбитую щеку, Вильям бросился в комнату Агаты и приказал ей собираться. Они отбывают немедленно, как только появится Эдвард! Вильям не вдавался в объяснения, а когда Агата робко поинтересовалась, как же быть с Николь, он пришел в такую ярость, что она предпочла прикусить язык.

Эдвард, когда узнал о неожиданной перемене планов, повел себя достаточно спокойно.

– Что ж, хорошо. Вы с матерью возвращаетесь домой.

– А ты? – взревел Вильям. Эдвард мило улыбнулся, смахнул с рукава несуществующую соринку и небрежно обронил:

– Теперь настала моя очередь попытаться. Если не ошибаюсь, вы прочили Николь мне в жены. Вильям осклабился:

– Желаю удачи. Но имей в виду: эта девчонка – дьявольское отродье! Жена из нее получится – не приведи Господь. Никакое наследство того не стоит.

Эдвард холодно заметил:

– Пускай. Только сомневаюсь, что моя дражайшая супруга переживет медовый месяц.

Заглянув в холодные глаза сына, Вильям невольно поежился. Было в Эдварде что-то такое, чего он не понимал и опасался. И на этот раз он лишь махнул рукой:

– Поступай, как ты считаешь нужным… Неказистый увалень Эдвард за последние несколько лет превратился в симпатичного молодого человека. Он был строен, неплохо сложен и, можно сказать, даже красив. Эдвард был не лишен известного обаяния и умел вести себя в обществе. Многие матери незамужних дочерей возлагали на него большие надежды. Им, однако, было невдомек, что за привлекательной внешностью скрывалась холодная эгоистичная натура. Оставшись один в своей комнате, Эдвард принялся размышлять, какие шаги ему теперь следует предпринять. Разумеется, надо подыскать более подходящее жилье, но об этом позаботится слуга. Самым главным предметом его раздумий в данный момент была Николь Эшфорд. Он колебался, отправиться ли к ней немедленно или сначала дождаться, когда немного сгладится неприятное впечатление, произведенное его родителями.

Нетерпение взяло верх. После долгих размышлений Эдвард решил завтра же представиться кузине, притворившись, будто он только что прибыл в город. Разумеется, его глубоко поразило и огорчило известие о случившемся. Эдвард придал своему лицу выражение глубочайшего сожаления и погляделся в зеркало. Великолепно! Так и следует держаться.

На следующее утро он тщательно принарядился, желая произвести на кузину благоприятное впечатление. С родителями» он простился прохладно, весь погруженный в мысли о предстоящей встрече на Кевендиш-сквер. О том, что его могут попросту не принять, Эдвард старался не думать.

Твикхэм, взглянув на его визитную карточку, не смог скрыть удивления: столь непохож был представший перед ним элегантный молодой джентльмен на вчерашних визитеров – своих родителей. Он отправился с докладом, оставив Эдварда в гостиной.

Не прошло и двух минут, как на пороге появился Саймон, вопреки этикету даже не поздоровался, а лишь сердито буркнул:

– Что вам нужно от мисс Эшфорд?

Эдвард поторопился придать своему лицу заранее отрепетированное выражение, галантно поклонился и произнес:

– О, прошу прощения, сэр, но я очень хотел бы увидеть свою кузину, прежде всего – чтобы извиниться за поведение моих родителей. Я лишь сегодня утром прибыл в Лондон и очень сожалею, что не смог вчера предотвратить эту ужасную сцену. Надеюсь, дорогая Николь не имеет претензий ко мне лично.

Саймон недоверчиво оглядел молодого человека. Твикхэм постарался описать его, но, конечно, словами было невозможно передать то впечатление благовоспитанности и изящества, которое производил молодой джентльмен. Правда, Саймон, подобно многим представителям? своего поколения, недоверчиво относился к мужской красоте. Эдвард понравился бы ему больше, не будь он так хорош собой. Впрочем, Саймон понимал, что у него нет оснований осуждать молодого Маркхэма, чье поведение казалось ему вполне искренним. К тому же он все-таки был кузеном Николь.