Опыт о законе народонаселения - Мальтус Томас Р. - Страница 7

Усовершенствование растения при его переходе от дикого к культурному состоянию является более поразительным, чем какое бы то ни было усовершенствование животной породы. Наиболее выраженным признаком этого усовершенствования необходимо признать постепенное увеличение размеров цветка, подвергнутого культуре. Можно ли из этого факта вывести заключение, что такое увеличение будет продолжаться до бесконечности и не имеет пределов? Нет, такое заключение нелепо, и всякий смело может утверждать, что существует предел для увеличения размеров цветка, хотя точно обозначить этот предел нет возможности. Быть может, никто не имеет права сказать, что он видел самую большую гвоздику или самый красивый анемон, какие только могут быть выращены, но всякий может смело утверждать, не боясь быть опровергнутым фактами, что ни гвоздика, ни анемон не могут достигнуть размеров крупной капусты, хотя величина их может превзойти всякий данный экземпляр гвоздики и анемона. Никто не может утверждать, что он видел самый большой колос пшеницы или дуб, какие только могут существовать, но всякий без труда и с полной уверенностью может обозначить размер, которого они никогда не достигнут. Точно так же во всех подобных случаях необходимо тщательно отличать безграничный прогресс от того, пределы которого не могут быть точно обозначены.

При чтении остроумного сочинения Годвина о политической справедливости (Aningniry concerning politikal justice) предлагаемая им система равенства на первый взгляд представляется наиболее увлекательной теорией из всех, какие были когда-либо предложены. Улучшение общественного строя, основанное на требованиях, соответствующих одним лишь разумным убеждениям, будет, несомненно, неизмеримо прочнее порядка, установленного путем насилия. Всестороннее развитие личности представляет принцип, достойный уважения и превосходящий, по моему мнению, теории, устанавливающие рабское подчинение личности общественным интересам. Замена эгоистических стремлений любовью к ближнему в основе всех общественных учреждений – это такая достойная цель, к которой должны стремиться все наши желания. Словом, при взгляде на нарисованную Годвином картину будущего общественного строя нельзя удержаться от восхищения и страстного желания увидеть ее осуществление. Но, к сожалению, это невозможно, так как прекрасная картина Год-вина – только мечта, плод его воображения. Это всеобщее благоденствие, это господство истины и добродетели исчезают при первом столкновении с действительностью и уступают место сплетению радостей и страданий, из которых состоит жизнь.

Через все сочинение Годвина проведена та мысль, что все пороки людей и бедствия, поражающие человечество, проистекают из несовершенства общественных учреждений. В этом заключается его главная ошибка. Если бы мнение Годвина было справедливо, мы вправе были бы надеяться на то, что бедствия со временем будут устранены из человеческого общества и это благотворное преобразование будет достигнуто одной только силой разума. В действительности бедствия, причиняемые даже несомненно вредными общественными учреждениями, крайне ничтожны сравнительно с несчастиями, порождаемыми человеческими страстями и естественными законами.

Чтобы составить себе понятие о том, как поверхностно было знакомство Годвина с действительным состоянием общества, достаточно взглянуть на то, как он разрешает затруднения, проистекающие от чрезмерного размножения населения. «Отвечать на такое возражение, – говорит он, – значит заниматься вопросом о том, что произойдет через громадное количество лет. Еще три четверти земного шара не заселены людьми, а возделываемые земли способны к беспредельному улучшению. Население может возрастать еще миллионы веков, прежде чем земля откажется прокормить всех своих обитателей».

Я уже разоблачил заблуждение людей, утверждающих, что даже чрезмерное возрастание населения не может причинить нищеты и бедствий, пока будет возрастать количество произведений земли. Но, допустим, что годвинова система равенства осуществилась, и посмотрим, не испытает ли человечество бедствий даже при столь совершенной общественной организации. Предположим, что в Великобритании устранены все причины, порождающие пороки и бедствия: прекращены войны и нездоровые занятия, нет более разврата и вредных развлечений, население равномерно распределено по всему острову на фермах и в деревнях, устранены скученность и нездоровые условия жизни в городах, наступило всеобщее равенство, изготовление предметов роскоши заменилось равномерным распределением между всеми неотяготительного земледельческого труда. Предположим, что число жителей на всем острове и количество средств существования те же, что в настоящее время, и что, вследствие всеобщей взаимной любви и полной справедливости, эти средства распределяются по мере потребностей каждого члена общества. Предположим далее, что отношение между полами основано на безусловной свободе, как того желает Годвин. Он не допускает, чтобы такая свобода вызвала беспорядочную перемену связей, и с этим можно согласиться, так как в этом отношении склонность к разнообразию есть стремление, порочное и противное человеческой природе, следовательно, недопустимое в обществе, отличающемся простотою нравов и добродетелями. Вероятно, каждый человек изберет себе подругу, и их союз будет продолжаться до тех пор, пока оба лица будут подходить одно к другому, причем воспитание нарождающегося поколения будет составлять предмет общественного попечения, как предлагает Годвин.

Признаюсь, я не могу себе представить общественного строя, более благоприятного для размножения населения. Существующая в настоящее время нерасторгаемость брака, несомненно, удерживает многих от вступления в такой союз, который может вызвать какие-либо опасения; наоборот, при осуществлении описанных выше предположений таким опасениям не будет места, и это обстоятельство, вероятно, вызовет заключение ранних союзов. Если принять во внимание еще то обстоятельство, что эти союзы не будут сдерживаться заботами о средствах для содержания детей, то весьма вероятно будет допустить, что из ста женщин едва ли найдется одна, которая не станет матерью при достижении двадцатитрехлетнего возраста.

Такие условия, несомненно, должны вызвать беспримерно быстрое увеличение населения. Я уже имел случай приводить доказательства того, что некоторые страны при менее благоприятных чем описаны выше, условиях удваивают свое население каждые пятнадцать лет, но чтобы придать большую убедительность нашим вычислениям, допустим, что население описываемого идеального общества будет удваиваться лишь через каждые двадцать пять лет.

Уравнение имуществ вместе с направлением труда к земледельческим занятиям, как мы предположили выше, несомненно, должно значительно увеличить количество произведений страны; но и при этих условиях человеку, знакомому со свойствами почвы и степенью ее плодородия, трудно согласиться, чтобы в 25 лет можно было удвоить количество ее произведений. Единственным для этого средством являлось бы обращение под пахоту лугов и пастбищ и полное почти отречение от животной пищи.

ссылка  9

Но такая мера решительно неосуществима ввиду того, что почва Великобритании не может без удобрения давать достаточных урожаев, следовательно, содержание скота для доставления этого удобрения безусловно необходимо.

Но, как бы это ни казалось трудно осуществимым, допустим, что усилиями людей достигнуто удвоение произведений земли к концу двадцатипятилетнего периода. Таким образом, по истечении этого периода пища, хотя преимущественно растительная, будет добыта в количестве, достаточном для прокормления населения, также удвоившегося за это время и достигшего 22 миллионов человек. Мы уже знаем, что в следующий двадцатипятилетний период население вновь удвоится, а между тем при знакомстве с условиями земледелия решительно нельзя допустить предположения, чтобы в течение этого второго двадцатипятилетия производство земли могло вновь усилиться на такое количество, как в первом периоде. Тем не менее можно допустить и это предположение, как бы оно ни казалось невероятным, ввиду того, что сила моего доказательства дает возможность делать беспредельные уступки. Но, несмотря на эту уступку, оказывается, что к концу второго периода 11 миллионов человек останется без пищи, так как население возрастает до 44 миллионов, а средств существования хватит лишь для 33 миллионов.