Караван мертвецов - Шумилов Павел Робертович - Страница 5

– Ты ведь умная девочка. Я же все понимаю, ты хотела как лучше. Ошиблась немного. Со всяким бывает, я на тебя не сержусь. А мужчинам мы не скажем. Это наши секреты – Мириам целовала Дору в лоб, гладила по головке, и, наконец, успокоила. Дора вытерла слезы, перестала хлюпать носом, но страх перед этим непонятным домом остался. Выяснилось, что Мириам на четыре года старше Доры. А выглядит на десять лет моложе.

– Ты сейчас поспи до ужина, а у меня по дому работа есть, – сказала Мириам.

– Как можно? Госпожа пусть покажет, Дора все сделает. Госпожа будет довольна.

В коридоре они столкнулись с Крисом, выходящем из кабинета.

– Почему глаза красные? – удивился он.

– У нас острый адаптационный период, – отозвалась Мириам, обняв Дору за плечи. Крис хмыкнул. Дора ничего не поняла. Вдвоем подмели пол, вытерли пыль с мебели. Видимо, въехали в этот дом совсем недавно, дня два-три назад, потому что в половину комнат никто полгода не заглядывал. На всем лежал толстый слой пыли. А о существовании погреба Мириам не знала. Люк в погреб первой нашла Дора, отодвинув половик. Покончив с уборкой, занялись кухней. Подходило время ужина. Кажется, простое дело – вымыть посуду. Но все в этом доме делалось не так, как в караване. А Дору терзали страшные сомнения. Не вытерпев, она спросила шепотом:

– Мириам, ты была добра ко мне. Скажи мне правду, если можно. Ты человек?

Руки девушки застыли над тазом с грязной посудой. Плечи поникли. Целую минуту она стояла неподвижно.

– Греб! – позвала жалобно Мириам. – Дора спрашивает, человек ли я.

Дора застучала зубами от страха. Только что Мириам была весела и жизнерадостна, а тут вся увяла. Как цветок.

Воины засуетились. Крис побежал на второй этаж, Греб встал в дверях кухни.

– С чего ты взяла, что Мириам не человек?

– Ва-ва-ва-а, – ответила Дора.

– Ну!

Дора пятилась, пока не уперлась лопатками в стену. Затравленно огляделась. Выпрыгнуть в окно, а там будь что будет? Так ведь рама крепкая, не вышибить. Ей внезапно очень захотелось жить. Пусть на цепи, пусть в бараках, только бы не умирать в этом страшном доме.

– Я вас слушаюсь, я ничего плохого не делала, я только спросила, – залепетала она, отступая вдоль стенки, пока не уперлась в угол.

В кухню вошел Крис с черной коробочкой в руке, направился прямо к ней. Дора взвизгнула, схватила табуретку и выставила как щит, ножками вперед.

– Что такое? – удивленно остановился Крис. На коробочке в его руке светились два зеленых огонька и желтая полоска. Они светились как глаза дикой кошки в темноте, но намного ярче.

– Ох, боже ты мой, ну чего ты испугалась, глупенькая? Никто в этом доме тебя не обидит, – Мириам вынула из ослабевших пальцев Доры табуретку, и усадила девушку на нее. Дора выхватила из кармана ножницы и ударила себя под левую грудь. Но невероятно быстрым движением Мириам выбила ножницы. Звякнув, они отскочили от стены и улетели под стол. Дора впала в прострацию. Она понимала, что погубила себя. В первый же день напасть на хозяйку, сбить с ног, потом на хозяина с табуреткой… Теперь оставалось только ждать своей участи. Крис подошел к ней, прижал ко лбу черную коробочку.

– Смотри мне в глаза, – строго произнес он. – Окно.

Дора скосила глаза на окно.

– Не отвлекайся. В глаза мне смотри. Стол. Потолок. Дом. – Потом он произнес несколько слов на непонятном языке. Дора испуганно смотрела ему в глаза. Коробочка холодила лоб.

– По нулям, – обернулся он к Гребу и сунул коробочку в прорезь сбоку штанов.

– Ты медальон снял?

– Да. Наверху оставил.

– Тогда совсем непонятно. – Греб поставил стул напротив Доры, сел на него верхом. – Что тебе не понравилось в Мириам?

– Мириам хорошая, добрая. Я же только спросила. Я не знала, что нельзя. Я не буду больше спрашивать.

– Елки-палки! Почему ты спросила?

Дора затравленно оглянулась на Мириам. Та поняла ее, села рядом на корточки, погладила по колену.

– Скажи, пожалуйста. Для меня это очень важно.

– У вас дом неправильный, у вас все ненастоящее.

– Говори-говори, – подбодрил ее Крис.

– Вы не так все делаете, как люди, не так говорите.

– Яснее можешь?

– Подожди, Греб, не рявкай, – вмешалась Мириам. Видишь, тебя Дора боится. А ты, милая, не бойся. Даю тебе слово, что в этом доме тебя никто не обидит. Ты мне веришь?

Дора отрицательно закрутила головой. Все рассмеялись.

– Так что в нашем доме не так?

– Доспехи ваши не настоящие.

– Как это не настоящие? Один в один! – возмутился Крис.

– С виду старые, а на самом деле новые.

– Ну и глаз у тебя!

– А ты что думал, я за всякое Г двадцать пять монет выкладывать буду? – улыбнулся Греб. Дора не верила себе, но, вроде бы, все обошлось. Выжила. Надо рискнуть, пока хозяева ей довольны, потом такого случая не будет.

– Хозяин, скажи, вы люди? Я умею тайну хранить, я с караваном ходила.

– Вот ведь настырная. Люди мы, люди. То, что мы чужеземцы, не тайна.

– Вы с того материка?

– Еще дальше. Но это как раз тайна.

– Вы оттуда, откуда наши предки пришли?

– Ишь ты! Все знает! – восхитился Крис. – Нет, Дора, но ты почти угадала. Мы живем еще дальше. Сюда приехали, чтобы найти одного человека. Ваши порядки знаем плохо. А ты что о нас подумала?

– Что вы ночью меня убьете, кровь выпьете, а Черной Птице не отдадите. И я, мертвая, буду на вас до скончания века работать.

– То есть, зомби из тебя сделаем. А ты видела таких?

Дора серьезно кивнула.

…Вытянулась под простыней и прислушалась к себе. Под одеялом было слишком жарко, и она повесила его на спинку стула. Странный дом. Странный и страшный. Не бьют… Лучше бы били. Целый час допрашивали, чем от местных отличаются. А как тут объяснишь, когда на этом берегу одни обычаи, на другом – другие, в фортах – третьи. Секон большой. А они слушают, будто без этого жить не смогут. Завры караваном! Греб дорогой медальон приказал носить. Не подарил, а надел, и запретил снимать. Сказал, что, если снимет, в бараки продаст. Дора хотела снять. Лучше в бараки. Там все ясно. Мириам отговорила. Гребу сказала, что неправ. Что, мол, нельзя ее, рабыню, запугивать. Кого же тогда можно, если не ее? Как хорошо было в караване. Все ясно, кругом свои. Ошибешься, караванщик плеткой вытянет и простит. Считается, что проехали. На то и караван. А тут ничего не ясно. Простили, не простили…

Внезапно Дора вспомнила, о чем говорили за обедом. Крис ждал ее! Она обещала придти. И забыла. Ох, боже мой! Третий проступок за день.

Проворно скатившись с кровати, она выскочила в коридор. Где же его спальня? Справа или слева? Приоткрыла одну дверь. На подушке две головы. Приоткрыла другую. Одна. Тихонько юркнула под одеяло. Провела рукой по груди мужчины. Крис тут же проснулся.

– Тави?

– Это Дора, хозяин.

– Что ты тут делаешь?

– Хозяин хотел видеть Дору, Дора пришла.

– Глупышка ты еще.

– Дора обещала, Дора пришла, – обиженно ответила девушка. – Если Дора не нужна господину, она уйдет.

Ладонь легла ей на плечо, спустилась ниже, на грудь, двинулась еще ниже.

– Подожди минуту, – приказал Крис, перегнулся через нее, пошарил в тумбочке. – Съешь таблетку.

Вложил в ее пальцы твердую горошину. Дора послушно разжевала. Горошина оказалась жутко горькой.

– Горько, – пожаловалась она.

– Не надо их разжевывать. Так глотай, – пояснил Крис. Его рука опять легла на грудь Доры.

– Ничего ты не умеешь. Кому нужно твое притворство? – Крис перекинул туда-сюда ее вислую грудь.

Дора уткнулась лицом в подушку, натянула на голову одеяло и зарыдала в голос. Второй раз за этот день слезы из нее лились ручьем. Крис обеспокоился.

– Послушай, я тебя не звал. Ты сама пришла. Зачем пришла, если не хочешь?

– Ты же видел, кого покупаешь. Если виновата, выпори. Я изо всех сил старалась. Ну, не гожусь я для постели, не обучена. Зачем купил, зачем придти приказал?