Огонь! Бомбардир из будущего - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 20

– От всего сердца спасибо, выручил, разбудил вовремя, иначе все бы уже в воде убитыми плавали, да стрелял ловко, двоих живота лишил! Выследили, видно, в Пскове, я ведь не первый раз товар вожу, приметили. Заказ уж больно выгодный попался, купец османский в Москве большую партию берет, гонял в Псков, докупить надо было. Бог помог, не иначе, тебя на судно вовремя послал.

Купец перекрестился. Мы привели судно в порядок, убитых матросов завернули в дерюгу и положили в трюм. Без аппетита поели сваренную кашу и продолжили путь. К вечеру пристали к деревянной пристани Великого Новгорода, с трудом найдя место для швартовки. Все переночевали на судне, в каюте было довольно прохладно, но уходить с ладьи на постоялый двор было рискованно, купец мог уйти спозаранку. Рано утром, когда еще толком не рассеялся туман, мы уже отплыли. Через Ильмень по Мсте добрались до Вышнего Волочка. Огромны и величавы все-таки русские озера – полноводны и глубоки, в непогоду волны не уступают морским. Горе кораблю, попавшему на озерах в шторм. Уж сколько жертв забрали Ладожское и Онежское озера, один только бог знает. Зато в спокойную погоду тихая гладь расстилается, сколько глазу видно. Через день миновали Торжок, затем Тверь. Долго петляли по малым рекам и озерам, пару раз ладью, даром что небольшая, перетаскивали волоком. Вот наконец и Москва, издали виднелись колокольни церквей, блестели под солнцем островерхие шатры храмов. Хоть я и не москвич, но в душе росло приятное чувство возвращения домой. Долгим оказался мой путь и временами очень опасным, одни испанские приключения чего стоили, я голодал и мерз во Франции, но добрался, чуть-чуть осталось. Купец тоже старался добраться до вечера, ветер дул слабый, и купец усадил команду на весла. Поскольку у нас один был ранен, двое было убито, оставались свободные весла, я сел грести, все быстрее дома буду, да и ожидание в безделье очень утомляет. Показались знакомые берега, стрелка Яузы и Москвы-реки.

– Хозяин, будь человеком, высади, мне до дома рукой подать! – не выдержал я.

Купец посмотрел внимательно:

– Ребята, суши весла, парус опустить!

Мы пристали к левому берегу, к деревянной набережной. Я стал рассчитываться с купцом по договору, но тот денег не взял:

– Спасибо, что с разбойниками помог, в пояс тебе мы все должны кланяться, а ты – деньги. Спасибо и здрав будь, барин, может, свидимся еще.

– И вам удачи!

Я схватил свой небольшой багаж, сиганул через борт на берег. Ноги сами несли меня домой – Солянка, Большой Спасоглинский, Маросейка, а вот и мой Петроверигский переулок, узкий и кривой, но такой узнаваемый и дорогой сердцу. Последние метры я не выдержал и побежал. Редкие прохожие удивленно оборачивались. Знакомые ворота. Я заколотил кулаками, за забором немедля откликнулись:

– Ну, чего надоть? Днем ходить по делу надо, хозяина нет дома.

У меня от волнения перехватило горло, я продолжал барабанить, пока за забором не раздалось:

– Вот я ужо палкой сейчас тебя огрею, глухой, что ли.

Калитка приоткрылась, и выглянул один из охранников Ивана. Хоть и темно уже было, меня он признал сразу. Ни слова не говоря, я распахнул калитку шире и пробежал мимо удивленного охранника по дорожке к дому. Дверь была заперта, но я стал колотить кулаком, не боясь потревожить всех обитателей. На стук дверь открыла повариха, видимо, была к двери ближе всех. Я ураганом ворвался внутрь, бросил в прихожей баул с вещами и помчался по ступенькам вверх. Из комнаты, потревоженная стуком, уже выходила Настя, в простом домашнем платье и с вязанием в руках. Увидев меня, уронила рукоделие и бросилась на шею. Куда она меня только не целовала – в губы, нос, глаза, повторяя: «Вернулся живой, радость ты моя». На шум и радостные возгласы из своей комнаты выбежал подросший Мишенька и бросился мне на шею. Короче, через несколько минут от вечернего покоя не осталось и следа. Кухарки гремели на кухне сковородками и стучали горшками, в горницу заглядывала челядь, радостно улыбаясь и поздравляя с возвращением. Я еле успевал отвечать. Прибежал Сидор и стиснул меня в своих объятиях. Я видел искреннюю радость на их лицах. Наконец Анастасия спохватилась:

– Ты же кушать хочешь, где кухарки?

Те дружно ответили:

– Все уже готово, стол накрыт.

Мы с Настей, Мишей и Сидором уселись за стол. Столько съесть было просто невозможно, а выпить и подавно. Когда я утолил первый голод, пошли расспросы. Как всегда, отвечал я коротко, обходя острые углы. В конце концов глаза стали слипаться, я приказал завтра с утра топить баню, а теперь всем отправляться спать. Усталость была столь велика, что, едва коснувшись кровати, я мгновенно уснул, даже не дотронувшись до Настеньки. Утром проснулся бодрым, солнце стояло уже чуть не в зените. Позавтракал с домашними, вручил Насте и Мишеньке подарки, во вчерашней суете было не до того. Банька уже истопилась и была готова, и мы вдвоем с Сидором направились в баню. Челядь принесла в предбанник свежее пиво, сушеную рыбу, соленых баранок. Сидор поддал жару, плеснув на камни квасом. Воздух стал ощутимо густым, терпко пахнущим хлебом, облегчающим тело. Ополоснувшись горячей водой, я улегся на лавку, и Сидор неспешно стал охаживать меня веником – то дубовым, то березовым. Ополоснулись, вышли в предбанник. усевшись на лавку, чинно отпили пива и стали грызть рыбу. Через некоторое время Сидор бросил:

– Ну рассказывай, барин, что приключилось, чую я, не все просто, уехал с багажом, а сейчас даже сумки с инструментами не вижу.

Я не спеша, с подробностями стал рассказывать об Англии, путешествии на бриге. Когда я дошел до пленения испанцами, Сидор даже удивился:

– И ни одного выстрела не сделали?

Непонятно было это для старого воина. Далее я в подробностях рассказал, как удалось освободиться от испанцев, почти развалив береговую крепость Картахены. Глаза старого воина горели, видно, вспоминая опыт своих боев, он сопереживал мне. Не забыл я упомянуть и свое попрошайничество, как ни стыдно было, и поездки на задках карет, и ночевки в лесу.

– Да, досталось тебе, барин! Но я горжусь, что ты один столько испанцев в их католический ад отправил. Клянусь, даже мне в молодости, когда я был силен и проворен, не удалось бы такого. Я думаю, что воин из тебя получился бы не хуже лекаря!

Далее мы говорили о делах – все мои производства работали, корабли после зимы пошли в Рязань в первый рейс за пилеными досками, остатков на складе нет совсем. Деньги и отчеты за все дела у Анастасии. Я внимательно выслушал, поблагодарил Сидора за присмотр за домом и производствами, дал десять рублей, сумма по тем временам неплохая – на подарок и за усердие. Похвала Сидору пришлась по сердцу, аж щеки зарделись, как у девицы.

– Сегодня буду отдыхать, устал очень, завтра с утра готовь возок, поедем на промыслы, заодно к Федору в Разбойный приказ заедем, водочки привезем, московские новости узнаем. А как дороги подсохнут, надо и в Рязань съездить, посмотреть, как дела идут.

Выйдя из бани, прошли в трапезную, не спеша плотно пообедали. После обеда поспал пару часов и проснулся готовым к подвигам, в основном половым. Очень кстати в спальню заглянула Настенька. Вчера я позорно уснул после долгой и утомительной дороги, но сегодня был готов реабилитироваться. Я усадил Настю на кровать, покрывая поцелуями. Медленно раздел, нежно поглаживая груди, и началась безудержная скачка, сопровождаемая лишь сладострастными стонами. Оба мы изголодались друг по другу и сейчас наверстывали пропущенное. Простынь сбилась в сторону, а мне хоть снова в баню.

Глава 5

Урал

Прошел год. Дальше Рязани я никуда из Москвы не уезжал, пациентов хватало и дома. С каждым месяцем число пациентов постепенно росло, из Нижнего Новгорода через Алтуфия Демидова многие купцы и знатные люди с домочадцами у меня перебывали. Кроме амбулаторного приема, пришлось для серьезных больных, которым требовалась операция, строить небольшую больницу, где можно было бы выходить после оперативных вмешательств, не на постоялых дворах же их лечить. Сама жизнь заставляла делать определенные шаги. Для каждого пациента была отдельная палата, мною были набраны и обучены сиделки, что грамотно могли ухаживать за пациентами. Это ведь целая наука, выходить больного, попробуйте-ка самое простое – сменить простыню у лежачего больного, не поднимая его с постели. Периодически ко мне поступали предложения от высокопоставленных господ из других стран, которые я вежливо, но твердо отклонял. Печальный опыт с пленением испанцами кое-чему научил, не помогла защита английского брига. А поскольку в Европе почти все страны периодически воевали друг с другом, то война почти не прекращалась. К сожалению, и Россия тоже воевала частенько, то шведы, чаще поляки пытались урвать кусок русской землицы, татары почти постоянно делали набеги, угоняя в плен людей, скот, не претендуя, однако, на землю. Вот и в нынешний год крымские татары, поощряемые османской Портой, постоянно делали набеги, доходя с юга до Белгорода и Воронежа. Боярское ополчение в большей части было на южных рубежах, на границах Дикого поля, но сил было явно недостаточно, слишком уж татары были мобильны. Все всадники татарские вели за собой в поводу двух заводных коней, постоянно пересаживаясь на свежих, делали за день до ста верст, вытаптывая и убивая все живое вокруг. Обозов у них не было. Стоило русским ратям перекрыть татарам путь, как они рассыпались веером мелкими отрядами по степи, осыпая противника кучей стрел, чтобы затем собраться вновь и ударить уже в другом месте. Такая тактика изматывала противника, татары легко обходили крепости, а лошади их были неприхотливы, обходясь даже зимой подножным кормом. В случае преследования татар, если те имели пленных и скот, пленные безжалостно вырезались, и татары, бросив захваченное добро, уходили налегке и врассыпную. Вот такие «добрые» соседи были у Руси. Малоподвижное, в основном пешее русское войско делало ставку на крепости, это был тактически неверный шаг. Наконец в чью-то светлую голову пришла мысль привлечь казаков – запорожских, астраханских, оседлых татар, присягнувших на сабле и Коране русскому царю. В один из июньских дней меня посетил монах, передавший приглашение к патриарху Филарету. Явно зачем-то понадобился, несколько лет мы не встречались, и я особой нужды во встречах не испытывал. Помня обиду за изгнание из Аптекарской школы, создав которую, вложил душу свою и деньги. Поехал в Кремль, к Филарету меня не пустили, проводив к одному из его помощников. Меня встретил сурового вида монах с седой окладистой бородой. Поздоровавшись и перекрестившись на образа, сел на предложенный стул. Начал монах издалека: