Огонь! Бомбардир из будущего - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 10

– Надо резать, выпускать гной, смотреть, что натворила пуля – не задета ли кость, причем тянуть нельзя, все надо было сделать раньше, после ранения. Если во время операции увижу, что сделать ничего нельзя и начала гнить кость, попробую часть кости убрать, а если и это не поможет, не исключено, что придется ампутировать ногу, иначе сын твой может умереть. Мужик ты сильный, поэтому рассказал тебе, как есть. Согласен ли ты, если какой исход будет? Я не господь бог. Решай, но недолго, надо оперировать срочно!

Я замолчал. Купец походил по комнате, бросая на сына короткие взгляды, повернулся ко мне:

– А если я больше заплачу, сохранишь ли ему ногу?

– Мил-человек, да сейчас пока речь идет не о деньгах, я веду речь – будет он жив или нет, отрезать ногу или нет, будет видно во время операции, а может, придется делать и не одну операцию!

Купец сокрушенно покачал головой:

– Ладно, про тебя говорили – чудеса делать можешь, ты больше меня в своем ремесле понимаешь, полагаюсь на тебя и жизнь и здоровье сына вручаю твоим заботам.

– Хорошо, готовьте горячую воду, высокий стол – вроде того, на котором обедаешь, и помощника.

Купец окликнул домашних:

– Готовьте стол, поднимите его на стол, и чтобы была горячая вода.

В комнату холопы живо притащили тяжелый дубовый стол, застелили его простыней и перенесли на него постанывающего Никиту. Я дал ему выпить настойку опия, а сам стал раскладывать и готовить инструменты, мыть руки:

– А кто будет помогать?

– Да я и буду, – ответил купец.

– А плохо тебе не будет, сын ведь?

– Хуже видали, – коротко ответил он.

Серьезный, крепкий мужик.

Обработал ногу спиртом, протер спиртом руки, Никита уже лежал в отключке, да и много ли ему в его состоянии надо было? Сделал широкий разрез, длиною почти во всю икру, оттуда хлынул желто-зеленый гной, подставили тазик, и сделал еще несколько параллельных глубоких разрезов. Крови почти не было, только обильно тек гной. Один диагноз подтвердился – флегмона. Промыв раны разведенным спиртом, добрался до пулевого ранения. Пулю еще до меня ухитрились вытащить местные лекари. Кость была задета, на нижней трети малоберцовой кости еле держался отколотый пулей фрагмент кости, из-под которого также вытекал гной. Костный обломок удалил, все активно промыл и все операционные раны засыпал сушеным мхом. За неимением антибиотиков и это средство хорошо. Раны зашивать не стал, гной должен находить выход наружу. Вымыли руки, парня холопы перенесли на кровать, убрали стол и тазик с гноем. Я вымыл инструменты, обтер спиртом. Купец с нетерпением смотрел на меня.

– Ну что скажешь?

– Пока ничего, будем смотреть, наблюдать. Поставь еще одну кровать в его комнате, я буду жить здесь, рядом с ним, хотя бы первые дни.

Алтуфий молча кивнул, отдал распоряжения холопам, а меня пригласил в трапезную.

Дело было сделано, можно было и покушать. Стол уже был готов, горячие блюда уже дымились. Я вытащил свою последнюю бутылку водки, купец, как хозяин, разлил. Молча чокнулись и выпили. Ели почти в полной тишине, видно, купец переживал за здоровье сына, однако на его аппетите это никак не сказалось. Затем пошли в баню, после дороги и работы это было в самый раз. Конечно, хорошо бы сделать наоборот – сначала баню, потом поесть, потом работу, но дело не могло в данном случае ждать. После бани посидели, разморенные, в предбаннике, попили квасу. Когда вошли в дом, ко мне подошла жена купца, и я сразу обратил внимание, что она тоже нездорова, глаза навыкате, на шее – увеличенная щитовидная железа, худовата.

– Как мой Никитушка?

– Постараюсь сделать все, что могу, но пока ничего определенного не скажу.

Мне не хотелось обнадеживать, по-видимому, хороших и работящих людей. Я поднялся в комнату Никиты, он уже отошел от действия опия. Дыхание было шумным, лицо потное и бледное. Проверив пульс, я осмотрел рану. Эх, антибиотиков да антисептиков сюда бы!

Пока пациент не требовал моего вмешательства, решил лечь отдохнуть. Ночь будет беспокойная. К ночи и в самом деле температура поднялась, но отека на ноге не было, гнойное отделяемое было в небольшом объеме.

Я делал уксусные обтирания и менял повязки. В коридоре у дверей постоянно дежурил холоп, подносивший по моей просьбе то уксус, то горячую воду, то убиравший грязные перевязочные материалы. В трудах прошло три дня, рана стала очищаться, появились грануляции – первые признаки выздоровления, спала температура, парень впервые попросил поесть. Кормила его по моему разрешению молодая жена – красивая полнотелая девица – про таких на Руси говорят «кровь с молоком».

Мы немного поговорили, в основном я и Ефросинья – так звали жену Никиты, сам Никита был еще слаб.

Дня через два температура вдруг вечером подскочила, и мне пришлось делать один глубокий разрез, выпуская гной из мышечного кармана. После этого пациент уже твердо пошел на поправку, и я несколько успокоился. Никите становилось легче и легче, ел он уже сам, сидя в кровати, жена его не сводила с него глаз. Я подошел к Алтуфию:

– Раз уж я здесь, давай посмотрю твою жену, у нее болезнь, которую я постараюсь вылечить.

Купец покачал головой:

– Я уж ее к разным лекарям возил, никто помочь не мог. Как замуж брал – такая красавица была, все в руках горело – рукодельница, одним словом. А сейчас ослабла, сердце болит, бьется, как воробышек. Если поможешь – век не забуду. С сыном-то вроде налаживается?

– Да, с сыном все будет хорошо, я думаю, через неделю я буду не нужен.

– А с женой правда можешь помочь?

– Давай для начала я ее посмотрю.

Мы с купцом прошли в комнату Марии, жены купца. Она лежала на кровати, высоко подняв голову на куче подушек. Поздоровавшись, я присел на кровать.

– Вот, лекарь тебя осмотреть хочет, вроде берется вылечить, – сказал купец.

– Спасибо тебе, лекарь, за сына, в церкви за тебя молиться буду, а если еще и меня на ноги поставишь – вся семья до конца века в долгу у тебя будет.

Я начал осматривать Марию, расспрашивал ее о симптомах. Да, похоже на зоб, я даже прощупал узел в правой доле.

– Резать надо, матушка!

– А без этого никак нельзя, травки, может, какие попить?

Вмешался купец, до этого молча наблюдавший за осмотром.

– Мария, ты уже и травки пила, и порошки, что лекари давали. Юрий дело предлагает, ты видишь, что он сына спас, может, и тебе поможет, не отказывайся. Мы за помощью сколько уже ездили, да только толку нет. Человек сам твою болячку увидел, неужто счастливый случай упускать будем?

Мария лишь кивнула в ответ:

– Все правда, да боязно только.

Мы обговорили, что завтра и будем делать операцию. Использовали тот же стол, женщину уложили, но помогала одна из холопок, купец был занят. Я успешно нашел и удалил два узла – один большой, один поменьше и ушил рану. Пациентку переложили на кровать. Спал я теперь в отдельной комнате, питался с семьей вместе за одним столом. Времени на осмотр больных уходило теперь не так много. Никита поправлялся, каждый день были сдвиги в лучшую сторону. Он уже ходил по комнате, правда, нога была в повязке, но гной не сочился, температуры не было. С Марией тоже все шло на поправку, послеоперационная рана затянулась первичным натяжением, рубец ровный, хоть и красный пока. Она стыдливо укрывала его шалью. Буквально на пятый день прекратились сердцебиения, начала исчезать слабость, щечки начали розоветь. К концу недели стало заметно, что больная чуть-чуть поправилась, а через две недели, как раз к моему отъезду, уже было заметно, что Мария набирает вес. После осмотра обоих пациентов я подошел к Алтуфию.

– Все, я сделал, что смог, – и сын, и жена твои здоровы, я свои обещания сдержал.

– Спасибо, лекарь! Завтра в честь выздоровления дорогих моему сердцу людей будет пир, а потом и в дорожку можно будет собираться.

На следующий день вся дворня бегала, как заведенная, в большом зале расставляли посуду, на заднем дворе холопы разделывали туши, из кухни доносились такие запахи, что только слюни успевай сглатывать. Около трех часов дня ко мне зашел холоп, пригласил в зал. Я огладил руками свое повседневное платье, парадного-то я не взял, и пошел за холопом. Войдя в распахнутые двери, чуть не остолбенел. В красивом зале, устеленном большим дорогим ковром, стояли два ряда длинных столов, обильно заставленных различными яствами – было все, о чем только можно мечтать, – начиная от красной рыбы и красной и черной икры в ведерках до апельсинов. В мое время, конечно, апельсины лежали на любом рынке, но здесь… Постарался купец! Вокруг столов стояло множество людей, человек двести, не меньше. Одеты были празднично и ярко, на женщинах золота, как в небольшом ювелирном магазине. Ко мне подошел Алтуфий, пожал руку и громогласно объявил: