Тринадцатая Ева - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 27

– Вы поступили невероятно мужественно! – заявили они оба хором. – Так что вы там обнаружили?

– Не так уж много. Понимаете, ящики стола хозяина были заперты. Причем стол у него какой-то навороченный, ящики даже не ключами открываются, а при помощи особой электронной карточки, которую он всегда с собой носит.

Женщина замолчала, а Марина Аристарховна произнесла:

– Но ведь вам все равно удалось что-то разузнать? Вы ведь что-то нашли? Давайте, рассказывайте! Потому что, как вы видите, от этого зависит жизнь вашей хозяйки!

Нина Егоровна раскрыла сумочку, которую все время держала на коленях, и вынула оттуда прозрачный пакетик. Она подала его доктору, и тот увидел аккуратно сложенный кусочек картона.

Присмотревшись, он понял, что это часть картонной упаковки какого-то лекарства.

– «Гипностат», – прочитал он фиолетовые буквы. – Гм, ни производителя, ни срока годности… Где вы его обнаружили?

Нина Егоровна сказала:

– Я ведь за хозяином пристально наблюдала. И за тем, как он производил манипуляции в оранжерее перед тем, как подать сок хозяйке. Потому что… Потому что к тому времени я уже понимала, что это не витамины…

Доктор медленно кивнул. Название препарата ему ничего не говорило. Точнее, он не сомневался, что препарата с таким названием на рынке не было. Но кто сказал, что Юнгштедт не использовал какую-то экспериментальную гадость, находившуюся в стадии разработки в лабораториях его фармацевтического концерна? Или это было убойное средство, созданное только для него, – с целью свести Еву с ума?

– Как-то он, торопясь на важную встречу утром, нервничал и был особенно суетлив. И выбросил в мусорное ведро на кухне вот эту самую упаковку. А я потом ее вытащила и сохранила…

– Молодец! – сказала Марина, а доктор, уже вытащив свой мобильный, пытался отыскать в Интернете сведения о препарате «Гипностат». Но такого, судя по всему, не существовало – ни в России, ни за рубежом. Конечно, у каждого препарата имелась масса альтернативных названий, под которым он продавался в том или ином конце света. Но в этом-то и суть – «Гипностат» отыскать было нельзя!

– А потом, через несколько дней, случилось следующее: хозяин говорил по телефону, причем так громко, что я волей-неволей услышала часть разговора. И он велел привезти себе новую порцию «Гипностата». Это название я к тому времени уже запомнила, отчего сразу насторожилась!

– С кем он говорил? – произнесла Марина. И Нина Егоровна сказала:

– Думаю, со своим сводным братом, Игорем Николаевичем. Это в воскресенье было, как сейчас помню. А разговор завершил фразой: «Все, Игорь, не задавай лишних вопросов и двигай ко мне. «Гипностат» мне нужен к завтрашнему утру…»

Конечно, нужен, чтобы добавить в свежевыжатый сок жене…

– А Игорь Николаевич потом приехал. Обычно он у нас редко бывал, а здесь вот наведался. Оставался недолго, затем снова отбыл. Причем небольшого темно-красного кожаного портфеля, который он с собой привез, у него уже не было…

Оставил своему братцу! Доктор Чегодаев начал лихорадочно размышлять. Как он мог упустить это из виду?! Этот сводный братец – правая рука Юнгштедта. И, кажется, руководит экспериментальными исследованиями в фармацевтическом концерне. Поэтому понятно, что он снабжает своего зловещего родственника «Гипностатом».

– Ну а потом самочувствие Евгении Александровны резко ухудшилось. Она стала какой-то вялой, апатичной. Мы, обслуживающий персонал, ее почти и не видели. Только я время от времени к ней наведывалась, и то так, чтобы никто об этом не узнал. Потому как нам было строго-настрого запрещено беспокоить хозяйку, у которой якобы депрессия!

Депрессия! Не депрессии, а кошмары, вызванные приемом этого самого «Гипностата».

– И вот этот ужасный случай… Три дня назад… – Нина Егоровна запнулась. – До сих пор все это перед глазами стоит… У меня с самого утра было предчувствие, что что-то неладно. Хозяйка уже несколько дней не показывалась. Даже завтракать не выходила, и Герман Мстиславович ей сам завтрак относил.

Вместе со свежевыжатым соком. В который успевал добавить «Гипностат».

– Я убиралась в Перламутровом салоне, как вдруг услышала крик… Приглушенный, женский. Сразу узнала голос хозяйки. Ведь ее апартаменты находились неподалеку. Я бросилась туда, благо что дверь к ней была открыта. Увидела, что шторы везде закрыты, горит приглушенный свет, и это хотя на дворе день был. Хозяйки нигде не было видно. Но потом до меня снова донесся крик, и я поняла, что она в ванной. Да, она была там…

Нина Егоровна смолкла, и доктор Чегодаев вскричал:

– Так что же вы там увидели? Юнгштедт истязал ее?

– Хозяйка была там одна… Бледная как смерть… И в каком-то странном состоянии… Как будто… Как будто она спала, что ли… И это несмотря на то, что она была на ногах…

Так и есть, все это воздействие «Гипностата»!

– Евгения Александровна стояла около умывальника и судорожно терла руки. Я подошла к ней и увидела, что… Что вода в умывальнике вся красная! И что руки у хозяйки все в крови! Там же лежит большой такой зазубренный нож, кажется охотничий… И он весь тоже в крови…

Доктор чувствовал, что от этого рассказа у него волосы начинают становиться дыбом. Марина, прижав ко рту руку, сидела и в ужасе смотрела на Нину Егоровну.

– А хозяйка, повернувшись, посмотрела на меня… точнее, не на меня, а словно сквозь меня… И произнесла: «Я ее не убивала, не убивала! Она уже была там, была…»

Воцарилось молчание. Наконец доктор Чегодаев спросил:

– И что было дальше?

– Я бросилась позвать помощь, но управляющий, узнав, что я побывала у Евгении Александровны, накричал на меня и сказал, что, если я не хочу, чтобы меня уволили, я не должна совать нос не в свои дела.

Она горестно улыбнулась и добавила:

– Что же, пришлось подчиниться и заняться уборкой. Но ни о какой работе я думать не могла. Меня ведь волновало то, что я увидела у нее в комнате. Эта кровь, этот ужасный нож. И ее слова о том, что она никого не убивала и что «она была там…».

Помолчав, она сказала:

– Но в апартаментах хозяйки никого не было. Она сама куда-то исчезла. Я заметила, что шкафы раскрыты, кто-то судорожно собирал вещи. В ванной я узрела наспех затертые следы крови. Ножа тоже не было, его кто-то унес. А потом…

Нина Егоровна вздохнула и сказала:

– Потом я услышала стоны и голоса. Подошла к двери, которая вела в одну из смежных комнат. Увидела, что там хозяин и несколько его людей. Странно, но ведь Герман Мстиславович уехал в Москву! Значит, приехал, да так, что мы этому свидетелями не стали. А на диване лежала хозяйка – бледная, с закрытыми глазами, но живая. Потому что грудь у нее медленно вздымалась.

Доктор Чегодаев так хотел бы оказаться в этот момент рядом с Евой и помочь ей!

– Хозяин говорил с кем-то по телефону. И сказал: «Да, Аркадий Ильич, ее привезут к вам. План придется менять на ходу, но ничего, справимся. С учетом произошедшего «Гипностат» уже не требуется…»

Аркадий Ильич! Его научный руководитель, профессор Васильев-Дельгадо, оказавшийся мерзавцем, пройдохой и преступником…

– Ну, потом я задела рукой одежду, которая скомканной валялась на полу, ударилась плечом о дверь, и она закрылась. Мне оставалось только быстро ретироваться, но меня поймали на лестнице. Я отрицала, что была в апартаментах хозяйки, мне, кажется, поверили. Может, и нет, но все были заняты другим. Во всяком случае, мне было велено убраться из особняка немедленно. Меня элементарно уволили!

Она возмущенно качнула головой:

– Но им было не до меня. Поэтому я сумела увидеть, как через оранжерею три человека что-то выносили… Точнее, кого-то! Кого-то, завернутого в одеяло! Я только увидела высовывавшуюся ногу. Это была Евгения Александровна! Через оранжерею они протащили ее дальше, к вертолетной площадке. А там уже ждал вертолет, который немедленно поднялся в небо…

Так они и увезли Еву! Это имело место три дня назад, то есть сразу после ее визита к нему. Видимо, произошла эскалация ситуации, и Юнгштедту пришлось принять срочные меры.