Моя жизнь среди индейцев - Шульц Джеймс Виллард - Страница 25

— Кьи, — сказала Нэтаки, — какой счастливый танец! А как хорошо выглядел народ, одетый в свою хорошую одежду.

— Да, — ответил я, — это был танец радости, и народ выглядел замечательно. Я обратил внимание на одну женщину, самую хорошенькую из всех и лучше всех одетую.

— Кто это? Скажи сейчас же.

— Да та жена белого, которая живет в этой палатке, разумеется.

Нэтаки ничего не сказала и даже отвернулась от меня. Я заметил выражение ее глаз; она была довольна, но стеснялась показать это.

Июньские дни — длинные, а мне казалось, что они пролетают быстро. Так было интересно охотиться, сидеть в тени палаток, смотреть на народ, занятый разными работами, слушать рассказы стариков. Однажды в наш лагерь пришли три индейца из племени кутене note 25; они принесли Большому Озеру от своего вождя табак и сообщение, что его племя посетит племя пикуни. Они прибыли к нам прямо из своей страны, что по ту сторону Скалистых гор, пройдя через густые леса западного склона, через покрытые ледниками вершины больших гор, по глубокому каньону реки Кат-Банк, а потом сто миль по обширным прериям к нашему лагерю. Откуда они знали как направить свой путь так уверенно, чтобы выйти прямо к единственному лагерю на этом огромном пространстве, занятом горами, и усыпанной холмами, как часовыми, расстилающейся во все стороны прерией? Может быть, отчасти они руководились инстинктом. Может быть, они шли по следам какого-нибудь возвращающегося домой военного отряда, а может быть, отряд искателей добычи из людей их собственного племени указал им место, где находятся те, кого они ищут. Как бы то ни было, они пришли прямо к нам от истоков Колумбии, и наши вожди приняли принесенный ими табак, курили его в совете и нашли, что он хорош. Были в совете такие, кто, потеряв родственников в войне с горным племенем, отвергали заключение мира и настойчиво выступали с речами против него. Но большинство было не на стороне возражающих, и посланные отбыли с поручением передать своему вождю, что пикуни будут рады принять надолго как гостей его самого и его племя.

Через некоторое время они пришли. Их было немного, не более семисот, но, как я выяснил, они составляли большую часть племени. Физически они сильно отличались от пикуни; не выше их, пожалуй, но более крепкого сложения, с большими руками и ногами. Такое сложение, естественно, результат их жизни в горах. Племя кутене — искусные охотники на горных баранов и козлов, и постоянное лазание по горам развило мускулы их ног до почти неестественных размеров. Черноногие презирали такой образ жизни: они не охотились на тех диких животных, к которым нельзя подъехать верхом вплотную или близко, а самая тяжелая работа, выполняемая ими, состояла в разделке туш убитых бизонов и навьючивании мяса на лошадей. Не удивительно, что руки и ноги у черноногих маленькие и изящной формы; к тому же руки у них были мягкие и гладкие, как у женщин.

Вождь племени кутене старик Саококинапи, Видна Спина, с несколькими из старейшин пришел немного раньше основной труппы людей. Наш вождь Большое Озеро не подозревал даже, что ожидаемые гости уже близко, когда входной полог его палатки поднялся и вошли кутене. Обычай требовал, чтобы хозяин, застигнутый врасплох гостем, делал ему подарок; к тому времени, как была выкурена первая трубка, вождь племени кутене стал на пять лошадей богаче, чем был, входя в лагерь.

Кутене поставили свои палатки у самого нашего лагеря, еще не успели женщины как следует собрать их и развести огонь, как уже полным ходом шли взаимные посещения, пиры и обмен подарками. Кутене принесли с собой много аррорута note 26 и сушеный квамаш — желтые, сладкие, липкие, жареные клубни, казавшиеся очень вкусными людям, много месяцев не видевшим никаких овощей. Пикуни были чрезвычайно довольны этими овощами и дарили в ответ кутенейским женщинам из своих запасов много отборного пеммикана, сушеного и вяленого мяса. Пикуни меняли бизонью выделанную и сыромятную кожу на дубленые шкуры горных баранов, лосей и других горных животных.

Конечно, молодые люди из обоих племен занялись ухаживанием. Юноши пикуни отправились в лагерь кутене и наоборот; они стояли молча, торжественно разодетые в свои роскошные наряды, лица их были расписаны бросающимися в глаза рисунками, длинные волосы аккуратно заплетены. У отдельных счастливцев с левого запястья свисало на ремешке зеркальце; оно все время вертелось и бросало зайчики яркого солнечного света; некоторые зеркала были оправлены в грубые деревянные рамки, которые владелец покрыл резьбой и ярко раскрасил. Разумеется, эти кавалеры прерий не заговаривали ни с одной из девушек; нельзя было даже, наблюдая юношей, сказать с уверенностью, что они смотрят на девушек. Юноши стояли часами, по-видимому, устремив взгляд на какой-то далекий предмет, но в действительности тайком они наблюдали девушек, знали до мельчайших подробностей черты лица каждой из них, каждую особенность их движений и поз. А девушки? Они, казалось, совершенно не замечали, что в лагере есть молодые люди. Нельзя было поймать их на том, что они смотрят на юношей, но тем не менее они смотрели и собирались вместе и обсуждали внешность то того, то другого, его доблесть, его характер — совершенно так же, как это делают белые девушки. Я знаю это наверное, потому что Нэтаки все это мне рассказывала. Она рассказала мне, как девушки тайком высмеивают тщеславного поклонника, который им не нравится, но воображает, что во всем лагере он единственный очаровательный красавец.

Молодые люди из обоих лагерей часто устраивали скачки, играли в азартные игры и танцевали. Старшие смотрели на это со спокойным одобрением и беседовали об охотах и битвах, о далеких местах и вещах, которые им довелось повидать. Большая часть бесед велась на языке жестов, но среди кутене было несколько мужчин и женщин, говоривших на языке черноногих, который они изучили, находясь в плену или живя долгое время с этим племенем. Вообще не было ни одного окрестного племени, в котором один-два человека не говорили бы на языке черноногих. Но ни один черноногий не говорил на каком-либо языке, кроме собственного и языка жестов.

Черноногие считали все остальные народы низшими и полагали, что изучать другой язык — ниже их достоинства. Один кутене, говоривший на языке черноногих, довольно бодрый несмотря на преклонный возраст, часто бывал у меня в палатке. Ему, вероятно, было ясно, что он желанный гость, так как для него у нас всегда была готова миска с едой и сколько угодно табаку.

В ответ на мое гостеприимство и частые подарки табаку, он рассказывал мне о своих путешествиях и приключениях. Когда-то он очень много странствовал и был, своего рода этнографом, так как бывал у многих племен в разных местах этого края, от земли черноногих до берега Тихого океана и к югу до Большого Соленого озера, изучая языки и обычаи индейцев. Как-то вечером он рассказал нам историю, которую называл «Рассказом о питающихся рыбой». Она показалась Нэтаки и мне интересной.

«Случилось это давным-давно, в дни моей молодости, — начал он, — Нас было четверо близких друзей, все холостяки. Мы уже побывали в нескольких успешных набегах; каждый из нас собирал себе приличный табун лошадей и вещи, готовясь к тому времени, когда мы возьмем себе жен и заведем каждый собственную палатку. Многие хотели-присоединиться к нашим походам, но мы не хотели никого брать, так как думали, что четыре — счастливое число, по одному на каждую, из стран света. Между собой мы даже называли друг друга не по именам, но по различным странам света: одного Север, другого Юг, третьего Восток; я был Запад. Два набега мы ранее совершили в прериях, один на юг.

На этот раз мы направились на запад, прослышав, что далеко вниз по течению большой реки живет народ, богатый лошадьми. Мы вышли в начале лета и решили продвигаться вперед, пока не найдем эти прекрасные табуны лошадей, даже если до них два или три месяца пути. Кроме оружия, уздечек и запасных мокасин, мы несли с собой шила и нитки из сухожилий, чтобы шить себе новую одежду и новую обувь, если та, что на нас, износится.