Моя жизнь среди индейцев - Шульц Джеймс Виллард - Страница 15

К концу ноября закупка шкур бизонов шла полным ходом; было убито много тысяч бизонов, и женщины все время занимались дублением шкур, требующим не малой затраты сил и времени. Я часто слыхал и читал, что индейцы-мужья не жалеют своих жен, что индианки проводят жизнь в тяжелой неблагодарной работе. Эти утверждения весьма далеки от истины, если говорить о кочевниках северной прерии. Правда, женщины собирают топливо для очага палатки — вязанки сухих ивовых прутьев или сучьев упавших тополей. Они также готовят пищу и, кроме дубления шкур бизона, превращают еще шкуры оленей, вапити, антилоп, горных баранов в мягкую замшу для домашнего употребления. Но ни одна индианка не страдает от чрезмерной работы; если им хочется, они отдыхают; они знают, что и завтра будет день, и все, что нужно делать, они делают без спешки. Муж никогда не вмешивается в дела жены, так же как она не вмешивается в его обязанности, в добычу шкур, мехов и мяса — основы их жизни.

Большинство индианок — почти все — от природы трудолюбивы и гордятся своей работой. Им доставляло удовольствие наполнять одну за другой кожаные сумки отборным сушеным мясом и пеммиканом, выделывать мягкие шкуры бизонов и замшу для домашнего употребления или на продажу, вышивать удивительные узоры из бус или крашеных игл иглошерста note 22 на верхах мокасин, платьях, леггинсах и сбруе. Если шкуры шли в продажу, то женщины получали свою долю из выручки. Если муж решал купить себе спиртное — что ж, это его дело, но жена покупала себе одеяла, красную и синюю шерсть, оранжевую краску, бусы, пестрые ситцы, разные другие предметы обихода и украшения.

Ягода и часть его людей в течение зимы совершили несколько поездок в Форт-Бентон. В одну из них Ягода привез свою мать, которая жила там со своей подругой Женщиной Кроу. Старшая миссис Ягода была чистокровной индианкой из племени манданов, но с очень светлой кожей и каштановыми волосами. Она была высокая, стройная, красивая женщина, очень гордая и важная, но с добрейшим сердцем. Ко мне она была очень добра, ходила за мной, когда я болел, и давала мне диковинные горькие лекарства; она заботливо убирала разбросанные мною вещи, стирала и чинила мою одежду, шила мне красивые мокасины и теплые перчатки. Она не могла бы смотреть за мной лучше, будь она моей родной матерью. Я знал, что никогда не смогу отплатить ей за все, что она для меня сделала. Когда я заболел горной лихорадкой и у меня вечерами начинался бред, она принялась ухаживать за мной и благополучно выходила меня. Ее подруга Женщина Кроу была также добра ко мне. У этой женщины была романтическая история. Как-то вечером мы сидели у огня, и она рассказала мне историю своей жизни.

ГЛАВА VI. ИСТОРИЯ ЖЕНЩИНЫ КРОУ

Ис-сеп-а-ки — Женщина Кроу, как ее звали черноногие, была из племени арикара, которое во времена Кетлина, посетившего эти племена в 1832 году, жило на довольно значительном расстоянии от манданов, ниже их по течению, на берегах Миссури. Как и манданы, племя арикара жило в деревне, состоявшей из покрытых землей хижин, похожих на холмики, окруженной высоким крепким тыном из тополевых бревен, вбитых в землю стоймя. Арикара входят в разбросанное по обширной территории семейство пауни, или кэддо, но они давно оторвались от своих родичей. Они могут разговаривать с кроу, родственными жителями деревни гро-вантров. Язык арикара, как и язык племени манданов, чужеземцу изучить чрезвычайно трудно. Временами между племенами кроу и арикара устанавливались хорошие отношения, но бывали долгие периоды, когда они воевали друг с другом.

Женщина Кроу рано вышла замуж. Должно быть, девушкой она была красавицей, так как даже в старости, когда я знал ее, несмотря на морщины и седину, она все еще была хороша. У Женщины Кроу были очаровательные глаза, искрящиеся и насмешливые, а характер у нее был удивительно счастливый. После многих злоключений она наконец нашла у своей подруги миссис Ягоды тихое пристанище и достаток, которые были ей теперь обеспечены до конца жизни. Вот что она рассказала мне, когда мы сидели перед камином в тот далекий зимний вечер.

«Мы были очень счастливы, мой молодой муж и я, так как по настоящему любили друг друга. Он был хороший охотник, и всегда наша палатка бывала снабжена мясом и шкурами. Я тоже усердно трудилась, летом сажая и поливая росшие на небольшом клочке земли бобы, кукурузу и тыквы, а зимой выделывая множество шкур бизона и замшу для дома. Мы были женаты уже два года; наступило лето, и по какой-то причине все бизоны, за исключением нескольких старых быков, ушли от реки и оставались вдали от нас в прерии. Мужчины наши не любили охотиться в прерии, так как племя наше невелико; мужчины наши — храбрый народ, но что могут сделать несколько человек против большого отряда многочисленных врагов? Итак, некоторые довольствовались тем, что сидели в безопасности дома и ели жесткое мясо бродивших вблизи быков. Другие, похрабрее, составили отряд, чтобы отправиться туда, где находились большие стада. Мой муж и я отправились с этим отрядом. Муж не хотел, чтобы я ехала с ним, но я настояла на этом. С того дня, как мы поженились, мы не расставались ни на одну ночь. Я поклялась всюду следовать за ним. Весь день наш отряд ехал на юг по покрытой зеленой травой прерии. К вечеру мы увидали много групп бизонов. Их было так много, что равнина казалась темной. Мы спустились в небольшую долину и расположились лагерем у речки, окаймленной тополями и ивами.

Лошади наши были не очень сильны, так как их всегда на ночь загоняли в ограду деревни, а днем они паслись все на той же земле и скоро вытоптали и съели всю траву; поэтому они не могли окрепнуть. То тот, то другой враг всегда по ночам бродил крадучись вокруг деревни, и нельзя было пустить лошадей пастись снаружи и переходить на места, где корм хороший.

Из лагеря у речки мы каждое утро выходили на охоту. Женщины следовали за мужчинами, внимательно осматривавшими местность, чтобы затем преследовать ту группу бизонов, к которой легче всего можно было приблизиться. Затем после погони мы подъезжали к тому месту, где лежали эти большие животные, и помогали свежевать их и разрубать мясо. Вернувшись в лагерь, мы бывали до вечера заняты разрезая мясо на тонкие пласты и развешивая его вялиться на ветру и солнце. Так наш отряд выезжал на охоту три дня, и лагерь наш окрасился в красное. Издалека был виден его красный цвет, цвет вялившегося мяса. Мы были совершенно счастливы.

Я гордилась своим мужем. Он был всегда впереди: первым он настигал бизонов, последним прекращал погоню; он убивал их больше, чем любой из отряда, и всегда жирных превосходных животных. И он был так щедр. Если кому-то не удавалось убить бизонов, он подзывал его и дарил ему одного, а то и двух из убитых им.

На четвертый день мы выехали вскоре после восхода солнца, и невдалеке от лагеря мужчины устроили погоню и сбили много бизонов. Мой муж застрелил девять штук. Мы работали вовсю, свеживая их и разделывая мясо для укладки, чтобы везти его домой, как вдруг увидели, что те наши люди, которые находились на дальнем конце участка охоты, поспешно сели на лошадей и быстро поскакали к нам с криками: «Враги, враги!» Затем мы тоже увидели нападающих, много мужчин на лошадях, быстро скакавших на нас. Их длинные военные головные уборы развевались по ветру; они пели военную песню — она звучала грозно. Врагов было так много, а наших мужчин так мало… бесполезно было сопротивляться. Все сели на лошадей; наш предводитель крикнул:

— Скачите к лесу близ лагеря, — это наш единственный шанс. Смелее, скачите, скачите быстрее.

Я нахлестывала свою лошадь изо всех сил и била ее пятками по бокам. Муж ехал рядом со мной и тоже хлестал ее, но несчастное животное не могло скакать быстрее, а враг все приближался. Внезапно муж мой вскрикнул от боли, взбросил кверху руки и свалился на землю. Увидев это, я остановила лошадь, слезла и, подбежав к нему, подняла и положила его голову к себе на колени. Он был при смерти; кровь струей бежала у него изо рта; но он с трудом сказал: