Паломино (Саманта) - Стил Даниэла - Страница 47

– Нет, я никогда не сдамся! – упрямо пробормотала Сэм в предыдущем вечернем разговоре.

– Хорошо, но ты не можешь ждать его всю оставшуюся жизнь!

Сэм подумала: «А почему?»

Но вслух говорить этого не стала, и беседа перешла в другое русло, вновь вернувшись к здоровью Билла. Кэролайн уверяла, что он чувствует себя значительно лучше, однако пока еще слаб.

Когда самолет приземлился в Нью-Йорке, Сэм опять вспомнила про Билла и, разумеется, про Тейта. Она прекрасно понимала, что в ближайший месяц будет думать о нем ежедневно, ежеминутно, поскольку ей придется выбирать актера на роль ковбоя в рекламном фильме. С заказчиком уже договорились, что ковбоев должно быть не четверо, а один. Этот мужчина будет олицетворять собой силу, мужественность, добродушие, искренность и обаяние, присущие мужчинам Америки. Сэм мечтала о том, чтобы найти человека, похожего на Тейта, на него – и ни на кого другого.

Несколько недель подряд, на собеседовании с актерами, которых ей присылали крупнейшие агентства фото– и киномоделей, она всех сравнивала с Тейтом. Ей хотелось найти высокого, широкоплечего мужчину лет сорока с низким приятным голосом, доброго, с красивыми глазами и сильными руками… такого, чтобы умел хорошо держаться в седле… Короче говоря, на самом деле ей нужен был именно Тейт. Казалось, всякий раз, когда секретарша объявляла о приходе очередной группы актеров, Сэм надеялась увидеть Тейта. Однако вместо него видела ослепительных блондинов с широкими плечами, высоких темноволосых красавцев, бывших футбольных игроков и даже одного бывшего хоккейного вратаря, мужчин, чьи лица прорезали морщины, мужчин с глубоко посаженными глазами и волевыми подбородками… но большинство из них были какими-то манекенами, у некоторых Саманте не нравился голос, других она находила чересчур смазливыми, один вообще больше походил на балетного танцора, а не на ковбоя. В конце концов в результате четырехнедельных поисков Сэм, слава богу, подобрала кандидата на роль. До съемок оставалось две недели: они были назначены на пятнадцатое июля.

Человек, отобранный на роль, оказался англичанином, однако его американское произношение было настолько безупречным, что никто никогда не догадался бы, откуда он родом. Он четыре года проработал в шекспировском театре в Стратфорде-на-Эйвоне, а теперь уже два года жил в Нью-Йорке и снимался в рекламных фильмах, устав от слишком серьезных ролей, за которые платили слишком маленькие деньги. В Нью-Йорке этот человек рекламировал безалгокольные напитки, мужское нижнее белье и различные инструменты; американские фирмы платили ему за это приличные гонорары. Плечи у него были шириной во всю комнату, лицо красивое, но не слишком слащавое, глаза синие, волосы темно-каштановые с рыжеватым отливом. Он идеально подходил на роль, любой американский мужчина захотел бы отождествить себя с ним, а жены американцев принялись бы мечтать о разрекламированных машинах, подспудно надеясь увидеть за рулем ковбоя из этого фильма. Именно такой человек им был нужен… правда, существовал один минус – новый американский киногерой явно был «голубым», о чем позабавленная Саманта не преминула сообщить Чарли.

– Он что, похож на «голубого»? – встревожился тот.

– Нет, конечно! Он же актер. Нет, он выглядит великолепно.

– Ты смотри не влюбись в него!

– Хорошо, постараюсь.

Однако, по правде сказать, актер ей нравился.

Его звали Генри Джонс-Адамс, и если со всем прочим дело обстояло проблематично, то путешествовать в его обществе было сплошным удовольствием. Генри был очень начитан, чертовски вежлив, культурен и, похоже, вдобавок обладал прекрасным чувством юмора. Снимая предыдущие фильмы, Саманта была вынуждена терпеть эгоцентриков, не замечавших никого вокруг и не признававших никакой дисциплины, и теперь вздохнула с огромным облегчением.

– Ты тоже поедешь с нами, Чарли?

– Не знаю, Сэм. Очень уж мне неохота оставлять Мелли. Если она к тому времени разродится, тогда другое дело. А если нет, я, пожалуй, пошлю двух моих ассистентов. Ты справишься без меня?

– Если приспичит, то справлюсь, – ответила Саманта и, ласково улыбнувшись, поинтересовалась: – Как она себя чувствует?

– Толстая, измученная, закормленная, вредная. Но я все равно ее люблю. Да и потом, скоро все будет позади. Малыш должен родиться в конце будущей недели.

– Как вы его назовете? – Саманта не прекратила поддразнивать Чарли, уверяя его, что опять родится мальчик.

– Ее. Вот увидишь! А как назовем, я тебе не скажу. На сей раз это будет сюрпризом.

– Ну ладно, скажи, Чарли! Если родится девочка, ты назовешь ее Шарлотта?

Саманта обожала дразнить приятеля. В ответ он покачал головой, шутливо ущипнул ее и убежал.

На самом деле Мелли родила в ближайший уик-энд, на неделю раньше, чем ожидалось, и на сей раз и вправду родила девочку. А сюрприз состоял в том, что ее назвали Самантой. Во вторник, после выходных, пришедшихся на празднование 4 июля, Чарли сообщил Сэм об этом, и в ее глазах появились слезы.

– Ты серьезно?

– Ну да! Хочешь на нее посмотреть?

– Ты не шутишь? С удовольствием! А Мелли не слишком сейчас слаба?

– Нет, конечно! В четвертый раз это все проходит куда легче. Страшно сказать, но даже из родильной палаты ее не выкатывали на каталке, а она вышла сама! Я чуть с ума не сошел от беспокойства, но врач сказал, все о’кей.

– Ой, у меня при одном только рассказе об этом мурашки по коже забегали. – Как все нерожавшие женщины, Саманта с трепетом относилась к этому, для нее в родах была какая-то мистика.

В обеденный перерыв Сэм и Чарли поехали в роддом. У сияющей Мелли в розовом халате с кружавчиками и в розовых атласных шлепанцах был счастливый, здоровый вид; а на ее руках угнездилась крошечная бело-розовая малютка. Сэм долго не произносила ни слова. Она молча уставилась на маленький сверточек, не сводя глаз с лица девочки.

– Какая она красивая, Мелли! – благоговейно прошептала наконец Сэм, и стоявший позади нее Чарли довольно хохотнул.

– Да, но мы назвали бы ее Самантой, даже если б она не блистала красотой.

Сэм обернулась и сделала грозное лицо. Впрочем, замечание Чарли хотя и снизило торжественность момента, но отвлекло Саманту от грустных мыслей: ее внезапно охватила тоска по тому, чего она была лишена навсегда, – по великому чуду произвести на свет свое дитя. В последнее время ее редко посещали подобные мысли, но сейчас, когда Сэм глядела на новорожденную девочку, ее сердце заныло снова.

– Хочешь ее подержать? – Мелинда никогда еще не выглядела столь очаровательной.

Казалось, из самой глубины ее души исходит спокойное сияние, обволакивавшее драгоценную ношу – малютку, покоившуюся в надежных материнских объятиях.

– Нет-нет, – Сэм покачала головой и присела на край кровати, по-прежнему не сводя глаз с младенца. – Я боюсь ей что-нибудь сломать.

– Ты что! Дети гораздо крепче, чем это кажется. – Матери всегда так говорят. – Ну же… попробуй!

И Мелинда без предупреждения сунула Саманте в руки малышку, которая потянулась, а потом снова свернулась калачиком, и по ее лицу промелькнула улыбка. Малютка крепко спала. Саманта, замирая от нежности, чувствовала тепло ее тельца.

– Какая она крошечная!

– Вовсе нет! – засмеялась Мелли. – Она весит восемь с половиной фунтов!

Однако уже через минуту новорожденная Саманта ощутила прилив голода и с криком проснулась, требуя маму. Сэм-старшая отдала ее Мелинде и поспешила вместе с Чарли на работу, в который раз осознав, сколь многого она в жизни лишена. В такие мгновения бесплодие страшно ее угнетало – наверное, такую же тяжесть она ощущала бы, окажись в ее желудке огромный камень.

Остановившись на пороге своего кабинета, Сэм вдруг о чем-то вспомнила и окликнула Чарли:

– Слушай, значит, ты поедешь со мной?

Он кивнул, улыбнувшись.

– Мне все равно пришлось бы это сделать.

– Почему? – удивилась Саманта.

– Должен же я защитить нашего ковбоя, а то ты его, чего доброго, изнасилуешь!