После – долго и счастливо - Тодд Анна - Страница 84

Но пока что я собираюсь уснуть на диване рядом с Хардином и притвориться, что хотя бы сейчас все у меня прекрасно.

Глава 70

Тесса

– Доброе утро, детка, – слышу я над ухом.

Открыв глаза, я первым делом вижу перед собой чернильное пятно в форме ласточки. Хардин загорел сильнее обычного, а мускулы на его груди стали гораздо рельефнее с тех пор, как я видела его в последний раз. Он и всегда-то потрясающе выглядел, а сейчас ну просто невероятно привлекателен, и это самая сладкая пытка – лежать, прижавшись к его обнаженной груди, когда он обнимает тебя одной рукой, а другой откидывает волосы с твоего лица.

– Доброе утро. – Я упираюсь подбородком в его грудь и с прекрасного ракурса любуюсь его лицом.

– Выспалась? – Он нежно гладит меня по волосам и чудесно улыбается.

– Да.

Я на секунду закрываю глаза, чтобы собраться с мыслями, которые растекаются кашей от звука его хриплого сонного голоса. Даже его акцент становится более заметным. Вот проклятие.

Не говоря больше ни слова, он прикладывает большой палец к моим губам.

Я распахиваю глаза, когда слышу, как открывается дверь спальни Лэндона. Порываюсь встать, но Хардин только крепче обнимает меня.

– Не пущу, – смеется он. Приподнявшись, он садится со мною на руках.

В комнату входит полуголый Лэндон, за ним появляется София. На ней вчерашняя одежда. Черная униформа и сияющая улыбка ей очень идут.

– Привет. – Щеки Лэндона заливаются краской, а София берет его за руку и улыбается мне. По-моему, она мне подмигнула, но я еще не совсем пришла в себя после пробуждения вместе с Хардином.

Она тянется к Лэндону и нежно целует его в щеку.

– Позвоню тебе после смены.

Я все никак не могу привыкнуть к густой растительности на лице Лэндона, но ему идет. Улыбнувшись в ответ, он открывает Софии дверь.

– Ну, теперь понятно, почему Лэндон не вышел к нам прошлой ночью, – шепчет мне на ухо Хардин, обдавая жарким дыханием.

Возбужденная и напряженная, я снова пытаюсь отстраниться.

– Хочу кофе, – заявляю я.

Это, должно быть, какие-то волшебные слова, потому что он кивает и разрешает слезть с его колен. Мое тело мгновенно реагирует на отсутствие Хардина рядом, но я заставляю себя добраться до кофеварки.

Стараясь не обращать внимания, как Лэндон качает головой и улыбается, я иду на кухню. Кастрюлька с нетронутым водочным соусом по-прежнему на плите, а открыв духовку, я обнаруживаю противень с куриными грудками.

Даже не помню, как выключила плиту и духовку, но прошлой ночью мне было совершенно не до этого. Голова отказывалась думать о чем бы то ни было, кроме Хардина и того, как сливались наши губы после долгих месяцев воздержания. Я вся горю от этих воспоминаний, он так нежно касался меня, словно поклоняясь моему телу.

– Хорошо, что я тут все выключил, правда? – Хардин заходит на кухню в одних спортивных штанах, низко сидящих на бедрах. Его новые татуировки подчеркивают пресс, и я невольно опускаю взгляд к низу его мускулистого живота.

– М-м-м, да.

Я откашливаюсь и пытаюсь сообразить, почему так взбесились гормоны. Меня накрывает так же, как при нашей первой встрече, и это не может не беспокоить. Всегда есть опасность скатиться обратно в разрушительные отношения, имя которым Хесса, поэтому нельзя терять остатки разума.

– С какого часа ты сегодня работаешь? – Хардин прислоняется к кухонной стойке напротив меня и наблюдает за тем, как я начинаю наводить порядок.

– С двенадцати. – Я выливаю соус в раковину. – У меня только одна смена. Буду дома около пяти.

– Тогда мы идем на ужин.

Улыбнувшись, он скрещивает руки на груди. Склонив голову набок, я приподнимаю бровь и включаю измельчитель мусора.

– Думаешь, как бы засунуть туда мою руку, верно? – указывает Хардин на гремящий измельчитель. Его смех такой мягкий и завораживающий, что у меня начинает кружиться голова.

– Может быть, – улыбаюсь я. – Поэтому тебе стоит сказать то же самое, но в виде вопроса.

– Узнаю свою любимую дерзкую Терезу, – поддразнивает он, водя руками по стойке.

– Тереза? Опять? – Я пытаюсь нахмуриться, но не могу сдержать улыбки.

– Да, опять. – Он кивает и делает то, что ему совсем не свойственно – достает из-под раковины маленькое мусорное ведро и начинает помогать убирать со стола.

– Так что, не окажешь ли ты мне честь и не уделишь ли несколько часов своего драгоценного времени, чтобы поужинать со мной сегодня вечером в каком-нибудь приличном заведении?

От его игривого сарказма мне становится смешно. Лэндон заходит на кухню и молча смотрит на нас, прислонившись к стойке.

– С тобой все нормально? – спрашиваю я.

Лэндон бросает недоуменный взгляд на занятого уборкой человека, вселившегося в тело Хардина, и поворачивается ко мне, явно сбитый с толку.

– Да, просто не выспался. – Он трет кулаками глаза.

– Представляю себе, – многозначительно двигает бровями Хардин, и Лэндон толкает его в плечо.

Я не могу отвести глаз от этого зрелища, – будто попала в параллельную вселенную, в которой Лэндон хлопает Хардина по плечу, а смеющийся Хардин называет его придурком, но не злится и не угрожает.

И мне эта вселенная нравится. Хотелось бы остаться в ней подольше.

– Все совсем не так. Заткнись. – Лэндон насыпает в кофеварку молотый кофе, достает из шкафа три чашки и ставит на стойку.

– Конечно-конечно, – закатывает глаза Хардин.

Лэндон передразнивает его, имитируя британский акцент.

Я слушаю, как они подтрунивают друг над другом и шутливо толкаются, пока я достаю коробку хлопьев с верхней полки. Стоя на цыпочках, я чувствую, как Хардин подтягивает мои шорты вверх, пряча голую кожу.

Мне отчасти хочется задрать их еще выше или вообще снять, чтобы посмотреть на выражение его лица, но, помня о присутствии Лэндона, я отказываюсь от этой мысли.

Позабавленная поведением Хардина, я, закатив глаза, открываю пакет хлопьев.

– Как насчет хлопьев в глазури? – спрашивает Хардин.

– В шкафу, – отвечает Лэндон.

У меня в голове всплывает картина: Хардин с отцом пререкаются из-за того, что отец съел все его хлопья. Я улыбаюсь и отгоняю эту картину прочь. Воспоминания об отце больше не отзываются болью в груди. Я научилась радоваться, думая о его шутках, и восхищаться его оптимизмом, хоть мы и были знакомы совсем недолго.

Я отправляюсь в ванную, чтобы принять душ перед работой. Лэндон рассказывает Хардину, как его нового любимого хоккеиста переманила к себе другая команда. Удивительно, но Хардин остается на кухне с Лэндоном вместо того, чтобы последовать за мной.

Спустя час я одета и готова отправиться пешком в ресторан. Когда я захожу в гостиную, Хардин сидит на диване и натягивает ботинки.

– Готова? – поднимает он голову и улыбается.

– К чему? – Я беру со стула фартук и кладу телефон в передний карман.

– К прогулке до работы, к чему же еще? – говорит он, словно ответ очевиден.

Мне нравится, как он себя ведет, поэтому я киваю и с идиотской улыбкой следую за ним к входной двери.

Немного странно гулять вместе с Хардином по нью-йоркским улицам. Он смотрится здесь очень органично, но в то же время такое ощущение, что его голос звучит на всю улицу, а выразительная мимика расцвечивает красками серую действительность.

– Вот что мне не нравится в этом городе, – взмахивает он рукой. Я жду пояснений, и он добавляет: – Солнца нет.

Хардин громко топает ботинками по тротуару, и мне очень нравится этот звук. Мне его не хватало. Это лишь одна из тех мелочей, которые, как выяснилось только после нашего расставания, мне безумно нравились. Я бродила в одиночестве по шумным улицам этого города и скучала по тому, как Хардин вечно грохотал своими ботинками.

– В Вашингтоне всегда дождливо, как же тебе может не хватать солнца в Нью-Йорке? – спрашиваю я.

Он смеется и меняет тему, спрашивая у меня всякую ерунду про работу официантов. Остаток прогулки проходит просто прекрасно: Хардин задает вопрос за вопросом о моей жизни за последние пять месяцев, а я рассказываю про мать, Дэвида и его дочку. Вспоминаю о том, что Ной попал в футбольную команду в своем колледже в Калифорнии и что мать и Дэвид взяли меня с собой на отдых в тот же пригород, куда мы ездили с семьей Хардина.