После – долго и счастливо - Тодд Анна - Страница 51

Его дыхание учащается, но голос остается спокойным:

– Это не крайняя мера. Больше никаких игр, я получил свой урок. Я хочу жениться на тебе, потому что не могу представить свою жизнь без тебя. Можешь продолжать говорить, что я не прав, но мы с тем же успехом могли бы пожениться прямо сейчас. Мы не расстанемся, и ты это знаешь.

Он так уверен в себе и в наших отношениях, а я снова запуталась и не могу решить, злиться мне или радоваться.

Для меня брак уже не имеет той ценности, которой обладал всего несколько месяцев назад. Мои родители не были женаты. Я с трудом в это поверила, когда обнаружила, что они притворились мужем и женой, чтобы задобрить мать и дедушку с бабушкой. Триш и Кен были женаты, но законные узы не спасли тонущий корабль их отношений.

«Какой вообще смысл в браке?»

В любом случае он почти всегда заканчивается провалом, и я начинаю понимать всю нелепость этой затеи. Все наперекосяк: в наших головах просто засела мысль о том, что мы должны обещать себя другому и зависеть от этого человека как от источника счастья.

Мне повезло, и я в конце концов поняла, что мое счастье ни от кого не зависит.

– Сомневаюсь, что мне вообще захочется выйти замуж. Когда-либо.

Хардин резко втягивает воздух и берет меня за подбородок.

– Что? Ты шутишь? – Его глаза изучают мои.

– Нет, не шучу. Какой в этом смысл? Брак всегда разваливается, а развод – процедура не из дешевых. – Я пожимаю плечами и не обращаю внимания на испуганное выражение его лица.

– Какого черта, о чем ты? С каких пор ты стала такой циничной?

Циничной? Я бы не назвала себя циничной. Мне просто нужно реально смотреть на вещи и не ждать, что все закончится как в романах – этого точно не случится. Но я и не собираюсь все время терпеть его метания.

– Не знаю, может, с тех пор, как поняла, какой непроходимой дурой была. Я не виню тебя за то, что ты порвал со мной. Должно быть, моя одержимость жизнью, которой у меня никогда не могло быть, ужасно тебя раздражала.

Хардин отчаянно дергает себя за волосы в своей обычной манере.

– Тесса, что за ерунду ты несешь! Ты не была ничем одержима. Просто я вел себя как придурок. – С отчаянным стоном он опускается передо мной на колени. – Черт, посмотри, как ты теперь думаешь, и все из-за меня! Все перевернулось с ног на голову.

Я встаю, чувствуя себя виноватой за то, что сказала правду о своих чувствах. Меня разрывают противоречия, а от того, что мы с Хардином наедине в этой маленькой комнате, только хуже. Рядом с ним у меня не получается сосредоточиться, и моя защита тает на глазах, когда он смотрит на меня так, будто каждое мое слово – это оружие против него, неважно, насколько оно правдиво. Я по-прежнему сочувствую ему, хотя и не следовало бы.

Я всегда осуждала женщин, которые испытывают подобные чувства. Пока наблюдаешь за чересчур эмоциональными отношениями на экране, легко обозвать женщину слабой, но все не так просто и однозначно.

Столько вещей нужно принять во внимание, прежде чем клеить ярлыки на людей, и я признаю, что, до того, как встретила Хардина, делала это слишком часто. Кто я такая, чтобы осуждать людей за их чувства? Мне неоткуда было знать, насколько сильными бывают эти глупые эмоции. Мне было неведомо, что значит испытывать магнетическое притяжение к другому человеку. Я никогда не понимала, как любовь может одержать верх над здравым смыслом, а страсть – над логикой и как это расстраивает, когда никто не понимает, что ты чувствуешь на самом деле. Никто не смеет осуждать меня за слабость и глупость, никто не имеет права критиковать меня за то, что я чувствую.

Я никогда не буду претендовать на совершенство и каждую секунду борюсь, чтобы удержаться на плаву, но это не так легко, как кажется. Совсем не просто отказаться от человека, когда он в каждой твоей клеточке, когда все мысли о нем, когда всем лучшим и худшим чувствам в жизни ты обязана ему. Никто, даже та моя часть, которая во всем сомневается, не может заставить меня ощутить вину за то, что я страстно люблю и отчаянно надеюсь на великое чувство, о котором читала в романах.

К тому времени, как я заканчиваю искать оправдания своим действиям, подсознание уже разошлось вовсю и не обращает ни на что внимания. Однако облегченно вздыхает, когда я наконец прекращаю заниматься самобичеванием, потакая разбушевавшимся эмоциям.

– Тесса, я переезжаю в Сиэтл. Я не буду пытаться заставлять тебя жить со мной, но хочу быть там же, где и ты. Я буду держать дистанцию, пока ты не окажешься готова к большему, и буду паинькой со всеми, даже с Вэнсом.

– Не в этом дело, – вздыхаю я.

Его целеустремленность восхищает, но ему всегда не хватало постоянства. В конце концов он заскучает и оставит прошлое позади. На этот раз мы зашли слишком далеко.

– Как я уже сказал, я постараюсь сохранять дистанцию, но я еду в Сиэтл. Если ты не поможешь мне с выбором квартиры, придется решать самому, но я позабочусь, чтобы тебе она тоже понравилась.

Ему не нужно знать о моих планах. С помощью мыслей я заглушаю его слова. Если я их услышу, если до меня дойдет их смысл, выстроенный мною барьер между нами рухнет. Пучина выпустила меня на поверхность всего час назад, когда я позволила эмоциям забрать контроль над телом, но нельзя допустить, чтобы это случилось снова.

Через десять минут, в течение которых я продолжала не обращать внимания на его обещания, Хардин уходит из комнаты, и я начинаю собирать вещи в Сиэтл. В последнее время я слишком часто путешествую и с нетерпением жду того дня, когда появится место, которое можно будет назвать домом. Мне нужна безопасность. Мне нужна стабильность.

Как же так вышло, что меня, которая всю жизнь планирует стабильность, носит по миру без собственного угла, без поддержки, вообще без всего?

Когда я спускаюсь на первый этаж, Лэндон стоит, прислонившись к стене. Он останавливает меня мягким прикосновением ладони к моей руке.

– Эй, я хотел поговорить с тобой до того, как ты уедешь.

Я стою перед ним и жду, пока он заговорит. Надеюсь, он не пожалел, что позвал меня в Нью-Йорк.

– Я только хотел удостовериться, не передумала ли ты перевестись со мной в Нью-Йоркский университет. Если передумала, ничего страшного. Мне просто нужно знать, чтобы сказать Кену об изменениях по билетам.

– Нет, я все еще еду. Просто нужно вернуться в Сиэтл и попрощаться с Ким, и… – Мне хочется рассказать ему о визите к врачу, но, наверное, я еще не готова разобраться с этим вопросом. Ничего не ясно, так что пока я предпочитаю об этом не думать.

– Ты уверена? Я не хочу, чтобы ты думала, что должна поехать, и пойму, если ты захочешь остаться здесь, с ним. – В голосе Лэндона столько тепла и понимания, что я не могу удержаться, чтобы не обнять его.

– Ты потрясающий, ты знаешь об этом? – улыбаюсь я. – Я не изменила решения. Я хочу это сделать. Я должна это сделать – ради себя.

– Когда ты собираешься ему рассказать? Как думаешь, что он будет делать?

Я не особенно задумывалась о том, как поступит Хардин, когда узнает о моих планах переехать на другой конец страны. У меня больше нет времени подстраиваться под его мнение.

– Честное слово, не знаю, как он отреагирует. До похорон отца я думала, что ему вообще все равно.

Лэндон уклончиво кивает. До нас доносится шум из кухни, и я вспоминаю, что еще не поздравила его с новостями.

– Поверить не могу, что ты не рассказал мне о ребенке! – восклицаю я, радуясь удобному поводу сменить тему.

– Знаю, прости. Она сказала мне совсем недавно, а ты все время пряталась в своей комнате, – улыбается он, слегка поддразнивая меня.

– Ты расстроен, что уезжаешь, когда малыш на подходе?

Интересно, нравится ли Лэндону быть единственным ребенком в семье. Мы обсуждали это всего несколько раз, но он избегает разговоров об отце, поэтому внимание всегда быстро переключалось обратно на меня.

– Немного. Просто волнуюсь за маму, как она перенесет беременность в одиночку. Я буду скучать по ней и Кену, но готов к этому, – улыбается он. – По крайней мере, думаю, что готов.