Хижина в горах - Браун Сандра - Страница 53

– Он не лгал. Я проверила. После его ухода я позвонила Элинор.

Ребекка тщательно заметала и свои, и его следы. Сообщение о том, что сестра связалась со своей подругой в Нью-Йорке, ошеломило его.

– Элинор подтвердила, что Коннел приходил к ней и сделал это после того, как она сама позвонила ему. И знаешь, я была рада с ней поговорить, – Ребекка как будто оправдывалась. – Теперь она замужем. Ждет своего первенца. Мне было приятно слышать ее счастливый голос.

Он низко опустил голову, упершись подбородком в воротник куртки. Ему было больно от того, что его сестра вынуждена извиняться за то, что получила удовольствие от болтовни с давней подругой. Преданность брату дорого обошлась Ребекке. Вероятно, он знал лишь о малой толике тех жертв, на которые она пошла и идет до сих пор, чтобы защитить его.

– Я рад, что ты позвонила, – хрипло сказал он. – Спасибо. Я буду на связи.

– Не вздумай повесить трубку!

– Мы и так уже долго разговаривали.

– Ты спрашивал о Саре.

У него защемило сердце.

– С ней все в порядке? Господи, Коннел ведь не…

– Нет. Я пригрозила ему кастрацией. Если он только приблизится к ней.

– И тогда бы мне пришлось его убить.

– Пока в этом нет необходимости. Отвечаю на твой вопрос. У Сары все отлично.

– Она все еще играет на виолончели?

– Через несколько недель у нее концерт. Как бы мне хотелось, чтобы ты смог на нем побывать.

– Мне бы тоже этого хотелось.

Наступило молчание. И оно оказалось настолько долгим, что приобрело больше значения, чем всего лишь пауза в разговоре.

– Чего ты мне не говоришь, Бекс?

Когда ей было двенадцать, а ему четырнадцать, она шлепала его каждый раз, когда он называл ее этим уменьшительным именем. Со временем ей это понравилось, хотя он использовал его только в том случае, если тон разговора менялся. Это был намек, что они добрались до сути, и говорить надо напрямик.

– Нам с Сарой здесь нравится, – сказала Ребекка. – Она полюбила свою школу, у нее множество друзей. В магазине дела идут хорошо. Торговля превзошла даже мои ожидания. Теперь здесь наш дом. Если мне придется снова срываться с места…

– Я и в первый раз не просил тебя об этом.

– Нет, это было мое собственное решение уехать из Нью-Йорка. Но пока Джек Коннел будет мной интересоваться, он будет навязчивым, а мне не по душе жизнь под микроскопом.

Когда мы бежали из Нью-Йорка, и мне, и Саре нужно было начать жизнь сначала, подальше от того негодяя, за которым я была замужем. Я не жалею о том, что покинула Манхэттен.

Она помолчала, чтобы перевести дух.

– Но переезжать в другой город сейчас, жить под другим именем, снова лгать всем и каждому, чтобы создать новые образы, этого я не хочу.

– Я тоже не хочу, чтобы ты это делала, – ответил он, и это был честный ответ. – Оставайся на месте, Бекс, и живи своей жизнью. Не думай обо мне всякий раз, когда ты принимаешь решение. Счастье и благополучие твое и Сары это все, что ты должна принимать в расчет.

– Но теперь Джек Коннел знает, где я живу…

– Ты не можешь выдать меня ему, потому что ты ничего не знаешь.

– Он в это не верит. Он считает, что я знаю, где ты находишься.

– Ну так он ошибается. Верно?

– И ты тоже.

– Что я?

– Ошибаешься. Что-то происходит. Что именно?

Господи, какая она упорная.

– Не волнуйся обо мне. У меня все отлично.

Всегда улавливающая любой нюанс Ребекка спросила:

– Что ты сделал на этот раз?

– Ты знаешь, когда спрашивать.

– Просто скажи мне, чтобы я не волновалась.

Он замялся, потом начал:

– Я поссорился с соседями.

Опыт научил ее понимать недосказанное. Она сразу поняла, о чем он говорит.

– Во множественном числе?

– С двумя из них.

Она с сожалением ахнула.

– И насколько сильно ты с ними поссорился?

– Они еще дышат, если ты об этом спрашиваешь.

– Не злись, я просто хочу знать, что произошло.

– На самом деле, Бекс, ты этого не хочешь. Если ты не знаешь, то тебе и лгать не придется.

– Ради бога, когда ты остановишься?

– Когда закончу.

– Или когда кто-нибудь прикончит тебя.

– Подобная вероятность всегда существует.

Ребекка горестно рассмеялась.

– И я не должна волноваться?

На это у него не было ответа.

– Если ты закончил там, где ты сейчас находишься, что бы ты ни сделал, то теперь ты переезжаешь.

Он посмотрел на здание, напротив которого стоял, прислонившись к фонарному столбу. Часы посещения в больнице закончились, поэтому уже не так много людей, как раньше, входили в больницу и выходили из нее.

Два человека, которые сопровождали Эмори в отделение скорой помощи утром, уже уехали на своем джипе. После пресс-конференции разъехались и фургоны телеканалов. Вскоре после десяти часов уехал и Джеф Сюррей на европейской машине последней модели.

Где-то в этом здании Эмори осталась одна и останется в одиночестве всю ночь. От этого ему должно было бы стать легче. Но не стало.

Своей сестре он сказал:

– Я не могу переехать прямо сейчас.

– Ты всегда это делал, причем немедленно.

– Не в этот раз.

– Чем этот раз отличается от прочих?

Он не мог рассказать ей об этом, иначе Ребекка будет волноваться и бояться еще больше. Если рассказать сестре об Эмори, она посоветует ему не вмешиваться, забыть ее, уйти немедленно. Ему не хотелось слышать это от Ребекки. Он и сам это знал.

– Прежде чем уехать, я должен кое-что здесь распутать, вот и все.

– Ты мне не скажешь, так?

– Нет.

– Это имеет отношение к Уэстборо?

– Нет, это кое-что другое.

Чтобы сестра не успела спросить о том, о чем он говорить не хотел, он продиктовал ей номер телефона, по которому следовало звонить в следующий раз.

– Правила те же. Звонишь только в случае необходимости.

– Поняла. Ты позвонишь мне?

– Обязательно.

Спустя секунду она спросила:

– Ты впутываешься в новые неприятности, верно?

Он промолчал.

– Клянусь богом, – сказала Ребекка, – если бы я знала, где ты находишься, я бы сию же минуту позвонила Джеку Коннелу и все ему рассказала.

– Нет, ты бы этого не сделала.

Ребекка с шумом выдохнула и, сдаваясь, ответила:

– Нет, не сделала бы. Но сегодня он сказал о тебе кое-что, и это не выходит у меня из головы.

– Должно быть, что-нибудь хорошее.

– Коннел сказал, что для тебя было бы облегчением, если бы тебя нашли.

– Облегчением?

– Он употребил именно это слово.

– Вот дерьмец! Если Коннел снова появится, пошли его подальше.

Ребекка рассмеялась.

– Я бы и сама лучше не сказала.

Ее смех был хорошей нотой, на которой следовало закончить разговор. Пока кто-то из них не впал в сентиментальность, пока им не пришлось прощаться по-настоящему, он отсоединился. Потом он вынул батарею из телефона и каблуком раздавил аппарат на мелкие кусочки.

Он опустился на колено, смел осколки в ладонь и опустил в карман куртки, чтобы выбросить при удобном случае. Сунув руку в карман джинсов, он достал крошечный серебряный брелок, единственную вещичку, соединявшую его с Эмори. До этого дня он не понимал, насколько эта безделушка важна для него.

Задумчиво поглаживая брелок пальцами, он бросил последний взгляд на больницу. Убежденный в том, что, скорее всего, этой ночью ничего плохого с Эмори не случится, он двинулся в ту сторону, где оставил свой пикап. Ему предстояло еще много работы. И эта работа должна была помочь ему не думать об Эмори.

Нет, этого не будет.

За четыре года он свыкся с одиночеством.

Но всего за четыре дня его толерантность испарилась. Ему стало больно.

Глава 27

Эмори резко села в постели, задыхаясь.

Диким взглядом она обвела палату, ожидая увидеть бревенчатые стены, лампу под джутовым абажуром и его.

Но его не было, и это была не хижина, и братья Флойд не должны были появиться на пороге с заряженным дробовиком.