Дюна. Первая трилогия - Герберт Фрэнк Патрик - Страница 27

— Нам следует быть готовыми к их проискам, — сказал Лето и обратился к Хавату: — Сейчас самое время послушать об оборудовании. Сколько они оставили нам комбайнов-подборщиков и вспомогательного оборудования?

— Полный комплект — в соответствии с имперской описью, проверенной Арбитром Смены, милорд, — сказал Хават и сделал знак адъютанту. Тот подал ему папку. Хават раскрыл ее перед собой на столе. — Они только не сочли нужным упомянуть, что работоспособны менее половины краулеров, что только для трети машин есть грузолеты, переносящие их к пескам Пряности, что все, оставленное нам Харконненами, того и гляди развалится. Нам повезет, если будет работать половина оборудования, и еще больше повезет, если половина этой половины не выйдет из строя через полгода.

— Чего-то в этом роде мы и ожидали, — сказал Лето. — Каковы оценочные цифры по основным видам техники?

Хават заглянул в папку:

— Около девятисот тридцати комбайнов можно отправить в пески в ближайшие несколько дней. Примерно шесть тысяч двести пятьдесят орнитоптеров для аэросъемки, разведки и наблюдения за погодой… чуть менее тысячи грузолетов.

— А не дешевле возобновить переговоры с Гильдией о разрешении вывести на орбиту фрегат в качестве метеоспутника? — спросил Халлек.

Герцог взглянул на Хавата:

— Как, Суфир, нет ничего нового по этому поводу?

— Придется искать другие средства, — сказал Хават. — Агент Гильдии не стал вести никаких официальных переговоров. Он просто дал мне понять — как ментат ментату, — что цена находится за пределами наших возможностей и такой и останется, сколь бы эти возможности ни выросли. Прежде чем снова встретиться с ним, нам необходимо выявить причину такой позиции.

Один из адъютантов Халлека повернулся на стуле и воскликнул:

— Это несправедливо!

— Несправедливо? — Герцог взглянул на покрасневшего юношу. — О какой справедливости может идти речь? Мы творим нашу собственную справедливость. Мы будем устанавливать ее здесь, на Арракисе, пока не победим или пока не умрем. Вы жалеете, что связали свою судьбу с нашей?

Офицер посмотрел на герцога, нерешительно сказал:

— Нет, сир. Вы не могли отказаться от величайшего во Вселенной источника доходов… а я не мог не последовать за вами. Простите за сорвавшиеся слова, но… — Он пожал плечами. — Но временами нам всем бывает горько.

— Горечь я понимаю, — сказал герцог. — Но давайте не будем рассуждать о справедливости, пока у нас есть руки и свобода, чтобы их использовать. Может быть, кто-то еще из вас испытывает какую-то горечь? Если так, выговоритесь. Здесь совещание друзей, и каждый может высказать все, что думает.

Халлек пошевелился и сказал:

— Я вот думаю, сир, как обидно, что у нас нет волонтеров из других Великих Домов. Они называют вас «Лето Справедливым» и обещают вечную дружбу — но только до тех пор, пока это ничего им не стоит.

— Просто пока они не знают, кто победит в этом столкновении, — сказал герцог. — Большинство Домов разжирело от слишком спокойной жизни. Они отвыкли рисковать! Их даже нельзя за это ругать, их можно лишь презирать. — Он взглянул на Хавата. — Однако вернемся к оборудованию. Нельзя ли показать сейчас несколько образцов, чтобы ближе познакомить присутствующих с этими машинами?

Хават кивнул и дал знак адъютанту включить проектор.

Над столом, ближе к тому месту, где сидел герцог, возникла трехмерная солидопроекция. Некоторым у дальнего конца стола пришлось встать, чтобы получше ее рассмотреть.

Пауль, вглядываясь в машину, наклонился вперед.

Сравнив с крошечными человеческими фигурками, окружавшими машину, можно было оценить ее размеры: не меньше ста двадцати метров в длину и примерно сорок метров в ширину. Она напоминала продолговатого жука и передвигалась на независимых друг от друга парах широких гусениц.

— Это комбайн-подборщик, — сказал Хават. — Для этой съемки мы подобрали машину в хорошем состоянии, только что из ремонта. А вот есть один драглайновый агрегат, доставленный сюда первой командой имперских экологов, который все еще работает… хотя я и не понимаю, как это возможно. -

— Если это тот, который они называют «Старой Мэри», то это просто музейный экспонат, — сказал один из адъютантов. — Я думаю, Харконнены использовали его для наказания рабочих. Веди себя хорошо, не то отправят на «Старую Мэри».

Вдоль стола прокатились смешки. Пауль удержался от веселья — ему все больше не давал покоя один вопрос. Указав на проекцию, он спросил:

— Суфир, а бывают ли песчаные черви, способные поглотить его целиком?

Над столом повисла тишина. Герцог про себя чертыхнулся, но потом подумал: нет, они должны смотреть в лицо реалиям здешней жизни.

— В глубине Пустыни есть черви, способные одним глотком справиться со всем этим комбайном, — помедлив, подтвердил Хават. — А ближе к Барьерной Стене, где добывается большая часть Пряности, встречается изрядное количество таких, которые могут сломать его, а потом на досуге сожрать по частям.

— Почему комбайны не оборудованы силовыми щитами? — спросил Пауль.

— Согласно информации Айдахо, — сказал Хават, — силовые щиты в пустыне опасны. Щит на одного человека привлекает всех червей за сотни метров вокруг. По каким-то причинам силовые поля приводят их в дикое бешенство. Нам об этом сообщили фримены, и нет оснований в этом сомневаться. Айдахо не заметил в сиетче даже намеков на необходимое для силовых щитов оборудование.

— Вообще никаких?

— Довольно трудно утаить такие вещи среди нескольких тысяч человек, — отозвался Хават. — У Айдахо был свободный доступ к любому уголку сиетча. Он не видел ни силовых экранов, ни каких-либо признаков их использования.

— Странно, — сказал герцог.

— Харконнены, разумеется, использовали здесь много экранов, — заметил Хават. — У них были ремонтные мастерские во всех гарнизонных городках, и счета их показывают огромные расходы на запчасти для экранного оборудования.

— Могут ли фримены обладать способом нейтрализации экранов? — спросил Пауль.

— Маловероятно, — сказал Хават. — Теоретически это, конечно, возможно — статический заряд с противоположным знаком и размером с добрый округ Способен это сделать, но никто здесь не проводил подобных испытаний. Мы бы услышали об этом раньше: контрабандисты имеют тесные контакты с фрименами и достали бы такое устройство, если бы оно у фрименов было. И уж ничто не удержало бы их от того, чтобы вывезти его с планеты.

— Мне не нравится оставлять непроясненным такой важный момент, — сказал Лето. — Суфир, я хочу, чтобы ты уделил первоочередное внимание решению этой проблемы.

— Мы уже работаем над ней, милорд. — Хават откашлялся. — Да, Айдахо заметил одну вещь: он сказал, что не может быть сомнений в отношении фрименов к силовым щитам. Он сказал, что они их главным образом попросту забавляют.

Герцог нахмурился:

— Вернемся к вопросу об оборудовании.

Хават сделал знак адъютанту, занятому с проектором, и солидо-изображение комбайна сменилось проекцией крылатого устройства, окруженного карликовыми фигурками людей.

— Это грузолет, — продолжал объяснять Хават. — По существу, просто большой орнитоптер, чья единственная функция в том, чтобы доставлять машины к богатым Пряностью пескам, а потом спасать их при появлении червей. Появляются-то они всегда. Сбор Пряности состоит в том, чтобы сгребать и хватать столько, сколько сможешь, и уносить ноги.

— Что превосходно согласуется с харконненскими принципами, — сказал герцог.

И реплика его отозвалась за столом резким и слишком громким смехом.

Грузолет сменило изображение орнитоптера.

— Это более обычные орнитоптеры, — сообщил Хават. — Правда, они серьезно модифицированы, что позволило значительно увеличить дальность полета. Особое внимание уделено защите от песка и пыли наиболее важных узлов. При этом только один из тридцати орнитоптеров имеет генераторы силовых экранов — возможно, они сняты для уменьшения веса и увеличения дальности полета.