Воины бури (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 3

— Пленники!?Я проскакал мимо забитого бычка, чья кровь густо темнела на фоне грязи. Норманны начали его свежевать, но сбежали, и теперь я ворвался в ряды беглецов. Вздохом Змея я плашмя ударил одного, сбил наземь и развернулся.

Конь поскользнулся в грязи, встал на дыбы, и стоило ему опуститься, как я использовал это движение, чтобы вонзить Вздох Змея в грудь второму норманну. Клинок пробил ему плечо, вошел глубже, и кровь запузырилась у врага на губах. Я пришпорил жеребца, чтобы высвободить тяжелый клинок из умирающего. Мимо пронесся Финан, за ним промчался мой сын, низко держа свой Воронов Клюв, он перегнулся с седла, чтобы пронзить в спину очередного беглеца. Норманн с бешеным взглядом метнул в меня топор, от которого я легко увернулся, а острие копья Берга Скаллагримрсона пронзило ему спину, и кишки, сверкнув брызгами крови, выскочили из живота. Берг скакал с обнаженной головой — его светлые и длинные, как у женщины, волосы украшали костяшки и ленты. Он ухмыльнулся мне, выпустив ясеневое древко копья, и обнажил меч.

— Попортил я ему кольчугу, господин!

— Мне нужны пленники, Берг!

— Но сперва я немного поубиваю выродков, хорошо??Он поскакал прочь, по-прежнему ухмыляясь. Он был норвежцем, встретившим свое восемнадцатое или девятнадцатое лето, но уже водил корабли к мысу на острове льда и пламени, что находится далеко в Атлантическом океане. Сражался в Ирландии, Шотландии и Уэльсе, рассказывал истории про походы в земли березовых лесов, что, как заверял, растут к востоку от земель норвежцев. Там, рассказывал он, живут ледяные великаны и волки размером с жеребцов.

— Я должен был там умереть с тысячу раз, господин, — говорил он мне, но в живых он остался лишь только потому, что я спас ему жизнь. Он стал моим человеком, принес мне клятву, и под моим же началом одним ударом снес голову беглецу.

— Да! — прокричал он. — Хорошенько же я наточил свой клинок!

Финан приблизился к кромке реки достаточно близко, чтобы воин с приближающегося корабля метнул в него копье. Оружие застряло в грязи. Финан, презрительно перегнувшись с седла, схватил древко и помчался туда, где, лежа в грязи, истекали кровью воины. Он оглянулся на корабль, убедившись, что за ним наблюдают, и занес копье, готовясь погрузить острие в живот раненому. Но вдруг замялся, и, к моему удивлению, отбросил копье в сторону. Он спешился, опустился на колено рядом с раненым, мгновение поговорил с ним и поднялся.

— Пленники, — прокричал он, — нам нужны пленники!

В форте протрубил рог. Обернувшись, я заметил, что из ворот Брунанбурга высыпали люди. Они вышли с щитами, копьями и мечами, готовые сомкнуться в стену из щитов, что отбросит вражескую стену в реку. Но захватчики уже отступали и без нашей помощи. Они брели в воде мимо обугленных свай и дымящихся кораблей, чтобы вскарабкаться на ближние драккары. Приближающийся корабль остановился и вспенил мелководье веслами, не желая встречаться с моими людьми, которые, осыпая врагов проклятиями, поджидали на берегу с обнаженными мечами и окровавленными копьями. Всё больше врагов брело по колено в воде к увенчанным драконами кораблям.

— Оставьте их! — прокричал я. ?Как я ни жаждал крови на рассвете, бессмысленно устраивать резню горстки врагов в мелких водах Мерза, но при этом самому недосчитаться десятка людей. Основной флот неприятеля, где должны находиться сотни врагов, уже шел на веслах вверх по течению. Чтобы нанести ему урон, мне требовалось перебить не горстку, а сотни.

Команды ближних кораблей улюлюкали нам. Я смотрел, как норманны взбираются на борт, и гадал, откуда мог появиться этот флот. Прошло немало лет с тех пор, как я в последний раз видел так много кораблей норманнов. Я поскакал к кромке воды. Враг метнул копье, но оно не долетело. Я нарочито вложил в ножны Вздох Змея, дабы показать противнику, что считаю сражение оконченным, и заметил, как седобородый воин ударил по локтю юнца, что готовился метнуть очередное копье. Я кивнул седобородому, и тот поднял руку в признательности.

Так кто же они? Пленники нам вскоре это расскажут, ведь мы захватили почти два десятка врагов, с которых сейчас сдирали кольчуги, шлемы и ценности. Финан вновь склонился к раненому и разговаривал с ним. Я направил к ним коня, но вдруг пораженно застыл, потому что Финан, поднявшись, стал мочиться на голову мужчине, который немощно ударил своего истязателя рукой в перчатке.

— Финан? — позвал я.

Он не обращал на меня внимания. Он разговаривал с пленником на родном ирландском. Тот сердито отвечал на том же языке. Финан засмеялся, а потом, похоже, принялся проклинать мужчину. Четко и безжалостно чеканя слова, вытянул растопыренные пальцы к облитому мочой лицу пленника, словно произносил заклинания. Решив, что происходящее меня не касается, я вновь повернулся к кораблям у края разрушенной пристани как раз в то мгновение, когда вражеский знаменосец взбирался на борт последнего драккара с высоким носом. Он был в кольчуге и безуспешно пытался взобраться на борт, пока не передал свой флаг и не протянул обе руки, чтобы его подтянули на борт два воина. Я разглядел знамя, но едва мог поверить увиденному.

Хэстен?

Хэстен.

Если этот бренный мир когда-либо носил никчемного, вероломного и продажного выродка, то им точно был Хэстен. Я знал его целую вечность. Даже спас его презренную жизнь, а он поклялся мне в верности, стиснув мои руки, которые в свою очередь сжимали рукоять Вздоха Змея. Он плакал от признательности, давая клятву стать моим человеком — защищать и служить мне, а взамен получить мое золото и верность. Но минуло всего несколько месяцев, как он нарушил клятву и поднял на меня меч.

Хэстен клялся жить в мире с Альфредом, но и эту клятву нарушил. Он водил армии грабить Уэссекс и Мерсию, пока, наконец, в Бемфлеоте я не прижал его людей и не оросил ручьи и болота их кровью. Мы заполнили рвы мертвецами и щедро накормили в тот день воронов, но Хэстен сбежал. Он всегда сбегал. Он потерял свое войско, но не решимость. Хэстен вернулся, но уже под началом Сигурда Торрсона и Кнута Ранульфсона. И те сгинули в очередной битве, а Хэстен опять ускользнул.

Теперь он вернулся со своим знаменем — белесым черепом на шесте. Он насмехался надо мной с ближнего корабля, что греб прочь. Люди на борту выкрикивали оскорбления, знаменосец размахивал черепом. За кораблем виднелся другой, побольше, с огромным драконом на носу, высоко задравшим клыкастую пасть. На корме я разглядел закутанного в плащ человека в серебряном шлеме с черными вороновыми крыльями. Он снял шлем, издевательски отвесил мне поклон, и я узнал Хэстена. Он насмехался. Да, он лишь сжег мои корабли и украл часть скота, но довольствовался и этой победой. Нет, это вовсе не в отместку за Бемфлеот. Ему пришлось бы перебить меня вместе со всеми воинами, чтобы расплатиться за тот кровавый счет. Но он выставил нас глупцами и открыл Мерз для огромного флота датчан, что сейчас шел на веслах вверх по реке. Вражеский флот, явившийся захватить нашу землю, и привел его Хэстен.

— Как мог недоносок вроде Хэстена повести за собой такую орду? — спросил я вслух.

— Это не он.

Мой сын шагом направил своего коня к мелководью и остановился рядом со мной.

— Не он?

— Их ведет Рагналл Иварсон.

Я промолчал, но почувствовал, как по телу пробежала холодная дрожь. Рагналл Иварсон, это имя я знал, оно наводило ужас по всему Ирландскому морю. Он был норвежцем и называл себя Королем Моря, ибо его земли лежали там, где дикие волны бились о скалы или песок. Он правил там, где плавали тюлени и летали тупики, где завывали ветра и разбивались корабли, где погода была холоднее стали ножа, а души утопленников стонали в темноте. Его люди захватили дикие острова Шотландии, отвоевали земли у берегов Ирландии и поработили народ в Уэльсе и на острове Манн.

То было царство без границ, ибо всякий раз, когда враг становился слишком силен, люди Рагналла садились на свои длинные корабли и уплывали на другой дикий берег. Они совершали набеги на берега Уэссекса, захватывали рабов и скот и даже, проплыв вверх по Сэферну, угрожали Глевекестру, хотя стены этой крепости и отпугнули их. Рагналл Иварсон. Я никогда не встречал его, но много слышал. Его слава достигла и меня. Никто не умел управлять кораблем лучше, никто не бился яростнее и никто не наводил больше ужаса, чем он. Он был дикарем, пиратом, королем из ниоткуда. И моя дочь Стиорра вышла замуж за его брата.