Мелодия Бесконечности. Симфония чувств - первый аккорд (СИ) - Голинченко Екатерина Андреевна "Маргарита Андреева" - Страница 73

— А это кто? — Марк устремился вперёд, видя, как изменилась в лице Маргарита, но Джон остановил его, да тот и сам замер, как изваяние, резко замотав головой, не в состоянии поверить своим глазам, когда, среди стоящих, он увидел женщину — высокую сероглазую платиновую блондинку в белом шелковом платье, мягко ниспадавшим по её идеальной фигуре:

— Мама? — у него перехватило дыхание, и он не мог оторвать взора от её серых глаз и от её нежной улыбки, — Мама! — он всю жизнь мечтал обнять её. А сейчас в его голове был полнейший хаос — мысли и чувства опережали друг друга со скоростью света, и он снова ощутил себя тем маленьким мальчиком, который каждый раз, глядя на падающую звезду, загадывал одно и то же желание — чтобы свершилось невероятное, и мать вернулась за ним.

И именно такой он и представлял её себе в своих детских мечтах, и столько раз именно такую видел её в своих снах.

— Марк, я так горжусь тобой — ты стал таким прекрасным, и сейчас я говорю не только о внешней красоте, — Руслана обняла сына и поцеловала его бледный лоб, сейчас она была для него такой реальной.

— Нет, мама, это ты была одной из самых прекрасных женщин на земле и самой красивой моделью десятилетия. Я хотел быть частью этого мира, твоего мира, чтобы стать хоть немного ближе к тебе, чтобы испытать и почувствовать то, что испытывала и чувствовала ты, — он всегда хотел сказать ей эти слова, но, из-за слёз, что стояли в его глазах, не мог видеть выражение её лица сейчас, — Я снова верну себе известность и славу той фамилии, что ношу — я стану лучшим в мире, ради твоей памяти. Я начну всё с начала, только теперь уже под своим настоящим именем. Твой сын будет достоин тебя, клянусь! В своё время меня избивали до крови, но, я ни когда не просил пощады — я выжил и стал намного сильнее. Меня ни что не заставит остановиться или свернуть с выбранного пути — я уже ни чего не боюсь. Если бы меня спросили, хочу ли я что-нибудь изменить в своей жизни, то теперь я бы точно ответил, что ни чего не желаю менять — всё, что было в моей жизни — и плохое, и хорошее, всё это сделало меня таким, какой я есть сейчас, сделало меня сильнее.

— Я не сомневаюсь в этом ни секунды — ты добьёшься всего, чего захочешь, если приложишь все усилия. Господь наделил тебя редкостной красотой, и он не заберёт её назад. В твоих же силах — с мудростью использовать, то, что дано тебе от природы.

— Прости меня, я не знал, что мне делать, и наломал дров, — за свою бытность Лев Витриченко уже мало чему удивлялся, вот и сейчас он подошел к жене и сыну, чтобы на этот раз не упустить шанс сказать им, как они для него дороги, — Впервые в жизни я увидел всю грандиозность и всю трагичность смерти тогда, там, за дверью твоей палаты — прошептал «мертва», и сам себе не поверил — как будто, ещё раз убил тебя, произнеся эти слова. А ты лежала на больничной койке — спокойная и умиротворенная, бледная и холодная — как Снежная Королева. Моя Королева… На земле я любил — лишь тебя. Как же я мог оставить того, кто был плоть от плоти, кровь от крови нашей? Это было хуже, чем предательство. Если я любил тебя, то, должен был принять и его. Простишь ли ты меня?

— Уже давно простила, — мягко улыбнулась Руслана и повернула улыбающееся лицо к сыну — пусть это будут всего лишь пять минут, но, эти драгоценные минуты рядом с ней будут её любимые мужчины, — Я всегда знала, что твоя жизнь гораздо важнее, чем моя, и я ни о чём не жалею, и, глядя на тебя сейчас, ещё раз убеждаюсь в том, что оно того стоило, — она сняла с шеи камею, и это было украшение с секретом — кулон раскрывался, и в середине был портрет самой Русланы, нарисованный когда-то Львом Витриченко, — Теперь я всегда буду с тобой — так близко, как только могу.

— Ты и так в моём сердце — ближе и быть не может, — он приложил её ладонь к своей груди.

— Эта маленькая темноволосая девушка, что стоит рядом с тем высоким мужчиной — это она преобразила тебя? — тихо спросила она, на что Марк лишь загадочно улыбнулся.

— Смерть Христова, Ал, — Маргарита застыла на месте с широко распахнутыми от удивления глазами, — Алессио! Это, правда, ты? — она стояла, не в силах пошевелиться, размазывая по лицу потёкшую тушь и помаду, — Я же три месяца каждую ночь засыпала на мокрой от слёз подушке.

— Chao, cara mia! — он улыбался и улыбались его серо-голубые глаза, — Я рад, что у тебя всё хорошо, — а слёзы всё лились и лились из её глаз, и она ни как не могла их остановить, опасаясь даже дотронуться до него, — Ну, перестань же плакать. Такой красавице не идут опухшие глаза, — он провел рукой по её волосам, — Лучше скажи, что же вы такого сделали, что мы тут?

— Всё, что мы сделали — мы сделали все вместе, — Маргарита посмотрела в сторону друзей, — Без них ничего бы этого не было.

— Рerche Margherita e buona,

perche Margherita e bella,

perche Margherita e dolce,

perche Margherita e vera

— процитировал он слова старой песни.

Маргарита — доброта здесь,

Маргарита — идеал красоты.

Маргарита — сама нежность,

Маргарита — сама правда,

Маргарита — неизбежность…

— Ты часто напевал мне эту песню, — девушка сразу вспомнила, как она любила слушать, когда он пел, как её завораживал его хрипловатый голос, — Ты говорил, что она написана специально для таких, как я. Говорил, что она принесёт мне радость и удачу — так и случилось. Знаешь, это даже трудно представить, насколько я сейчас счастлива.

— Нет — это не трудно, об этом говорят ослепительный блеск твоих глаз и твоя лучистая улыбка. И я, правда, очень рад за тебя, малышка. Я помнил тебя милой в своей влюбленности маленькой девочкой, а сейчас я вижу прекрасную молодую женщину в начале расцвета своей красоты. Ты всегда будешь для меня малышкой-сестрёнкой, сестрой моего лучшего друга… Я бы не смог сделать тебя такой счастливой, как это сделал он, — он опустил взгляд на её живот, но, Маргарита не заметила этот его жест, — И вскоре ты будешь ещё счастливее. Возьми это на счастье, — он протянул ей статуэтку в виде фигурки девушки-ангела из искусственного мрамора, покрытого слоем бронзы, — Я так и не успел тебе её подарить, — А это, — в другой руке у него была статуэтка маленького ангелочка, — передай сыну моей сестры, пожалуйста. Это будет ему напоминанием обо мне.

— Я обязательно сделаю это, обещаю, — это было наименьшее, что Маргарита могла сделать для него.

— Отец! — Джон и Ями обняли князя, выглядевшего ещё более царственно в своём белом одеянии: — Как же я рад, что могу снова обнять вас, пусть и не надолго, — он крепче прижал к себе своих обожаемых близнецов, — Я столько ещё хотел сделать для вас, дети. Нет, правда — разве я думал, что умру в пятьдесят лет от обширного инфаркта, мне всегда казалось, что так много ещё времени впереди, что я всё ещё успею.

— Рафаэль, подойди, мой мальчик, — юноша закрыл лицо руками, а слёзы причиняли нестерпимую боль его раненому глазу, он уже и не надеялся ещё когда-нибудь в своей жизни услышать эти голоса, самые желанные голоса для него, — как ты вырос, но, для меня ты всегда останешься моим маленьким мальчиком. Прости, что пришлось так рано тебя оставить, — княгиня Асия и князь Вайвасват заключили младшего сына в тёплый семейный круг любви.

— Благодарю тебя, дитя, за эту возможность снова увидеть свою семью, — князь поблагодарил Маргариту улыбкой. — Это дорогого стоит, — легкая улыбка тронула губы Асии.

— Ваши дети и сами не мало сделали для этого, это — и их заслуга тоже, — ответила Маргарита и улыбнулась.

Сони стояла и беззвучно плакала, не в силах поверить собственным глазам, пока Вайвасват не подошел к ней сам и не взял её за руку:

— Не печалься, посмотри на меня, — он поднял её лицо на себя, — Я не плачу — и ты слёз не лей.