Мелодия Бесконечности. Симфония чувств - первый аккорд (СИ) - Голинченко Екатерина Андреевна "Маргарита Андреева" - Страница 17

— Ваша мать меня тоже не любила, — спокойно ответила Марго, даже не посмотрев в сторону мужа.

— Ваша мать убила мою, — Генрих сжал её руку.

— Это не доказано, — тихо возразила Маргарита, больше пытаясь убедить в этом саму себя — она слишком хорошо знала свою мать, которая не остановится ни перед чем для достижения своих целей, и жизнь человеческая для неё в этом смысле не была помехой. Теперь, когда Жанна д’Альбре мертва, королева Екатерина могла полностью подчинить своей власти её молодого сына.

— Xрабритесь? — Генрих сильнее сжал изящную руку жены, — Поддержите же меня, признайте, что и Вас тоже одолевает страх.

— Чего мне бояться? — Маргарита испытывающее посмотрела на него, — Все, кто вас ненавидят, меня любят.

— Тогда зачем они навязали свадьбу? — Генрих старался прочесть ответ в глубине её пленительных тёмных глаз.

— Эта свадьба принесёт мир, — произнесла Маргарита, глядя ему в глаза, — Никто не заставляет меня спать с Вами, — добавила она переведя взгляд с мужа на Генриха де Гиза, шедшего под руку с королевой Екатериной, и, судя по их озабоченным лицам, они беседовали о чём-то, имевшем для них ощутимую важность, — А Вы что-то не похожи на счастливого новобрачного, Генрих, — Маргарита снова повернулась к мужу.

— О каком счастье Вы говорите? О яде в бокале, кинжале в спину? — горько усмехнулся Наваррский.

— Ну, же, улыбнитесь, посмотрите, сколько людей собралось посмотреть на нас — все они жаждут зрелища. Весь королевский двор — один большой театр. Старайтесь играть хорошо, Генрих. Улыбайтесь — дайте им то, что они хотят видеть.

* * *

— К вам, гугенотам (гугеноты — французские протестанты, имевшие серьезные религиозные и политические разногласия с приверженцами католической церкви во Франции шестнадцатого века), я испытываю симпатию. Вы храните веру в Бога, которую мы потеряли, — благостно улыбнулся Анжу.

— Я тоже испытываю огромную симпатию к вам, католикам, — сдержанно ответил Беарнец.

— Это правда, что вас две тысячи? — поинтересовался Генрих Гиз.

— А Вы сами посчитайте, — парировал Наваррский, — Они все приехали на свадьбу.

— Наверное, для Франции это праздник, — в сердцах воскликнул де Гиз, — а для меня день этой свадьбы — день траура!

— А для меня день моей свадьбы — день позора, — в ярости закричал Наваррский, — В приданое я получил гроб с телом моей матери и блудницу из твоей постели!

* * *

Маргарита присела в глубоком реверансе, стараясь скрыть волнение

— Мне кажется, я оторвался от шпионок королевы Катрин, — выдохнул Генрих, — Они думают, что я у баронессы. У итальянки. Прелестная особа.

— Так ступайте. Чего вы ждёте? — как можно непринужденнее поинтересовалась Маргарита, присев на край кровати спиной к Генриху, — Почему вы ещё не у неё?

— Так было угодно Богу. Мне надо с Вами поговорить. Наедине. Мне надо Вас убедить, — серьёзно произнёс Генрих.

— В Вашем семействе всякий раз ссылаются на Бога? — Маргарита повернулась к нему и смерила оценивающим взглядом.

— На Бога. Или на предчувствие, — сдержанно произнёс Наваррский.

— Какое предчувствие? — заинтересованно спросила Марго.

— Крестьян из Пиреней. Так говорит Ваша матушка. Если я останусь жив… то стану королём Франции.

Маргарита вздрогнула — такая мысль, и в самом деле, приходила и ей в голову.

— Король Франции — мой брат, — совладав с собой, спокойно заметила она, — Если же у него не будет детей, то два других брата унаследуют престол. А потом их дети. Ваши шансы ничтожны.

— Ваши тоже. Вы считаете, что Вас защитит семья? — красноречиво продолжал Генрих, — Кем Вы являетесь для них? Вы — предмет, разменная монета. Вы — заложница у братьев.

— Мои братья меня обожают! — воскликнула Маргарита, ошеломлённая такой откровенной наглостью собеседника.

— Братья готовы продать Вас кому угодно за мирный договор, — невозмутимо продолжал Генрих, — И мать с ними заодно.

— Мать меня любит! — горячо возразила Маргарита.

— Она готова продать Вас первому встречному, если ей это будет выгодно! — упорствовал Генрих.

— Мать меня обожает! — твердила она.

— Она ненавидит Вас. И вашего любовника, герцога Гиза. А он использует Вас ради власти и денег, — продолжал Генрих.

— Замолчите! Не смейте! — в сердцах воскликнула Маргарита

— Да, использует, — повторил Наваррский.

— Я не желаю это слышать! — вскрикнула Марго.

— Отчего же? — Генрих вопросительно посмотрел на жену.

— Замолчите! Так это Господь подсказал вам придти и меня оскорблять? — с упрёком произнесла она.

— Нет, что Вы, Марго, — с жаром ответил Генрих, подойдя совсем близко к жене, проведя рукой по её волосам, — Я пришёл не оскорблять. Я хочу предложить союз. Этот брак для меня спасение, но на какой срок? Помогите мне сегодня, а завтра, благодаря мне, у Вас будет всё.

— Мы же договорились, — вздохнула Маргарита, мягко отстранившись от него, — Вы не придёте сегодня ко мне. Ни сегодня, и никогда.

— Да, это правда, — согласился Генрих, — Мы договорились. Но, дайте мне руку, Марго, — он взял её руку в свою, — Научите меня, я — способный ученик. Ведите меня, я здесь как слепец. Эти коридоры приведут к пропасти, из которой живым мне не выбраться. Ваши братья, наверняка, меня убьют.

— Вы заблуждаетесь, — пыталась уверить его Маргарита, хотя сама не была уже ни в чём уверена.

— Они всё равно убьют меня. А вы станете для них лишь обременительной вдовой, — не останавливался Генрих.

— Мои родственники не желают вам зла, — в пол — голоса произнесла она.

— Вы сильнее их всех. Ваша мать встанет перед вами на колени. Вы станете королевой, Марго, — веско заявил Наваррский.

— Замолчите, — взволнованно прошептала Маргарита, приложив палец к его губам, — Даже разговоры с глазу на глаз могут быть опасны.

Генрих подошёл настолько близко, что она могла слышать его дыхание, и поцеловал молодой женщине руку:

— Наш брак-политический. Пусть таким и будет. Мы лишь пешки в хитросплетении их интриг, так давайте разрушим их планы. Будьте моим союзником! Заключим пакт, тайный пакт! Не будьте мне врагом…

— Замолчите, — чуть слышно вымолвила Маргарита.

— Я вам не враг. Я — ваш друг! Станьте и Вы моим другом, моим союзником. Вы будете моим союзником? — взгляд Наваррского, равно как и его прикосновения, обжигали своей искренностью и проникновенностью.

— Может быть. А теперь уходите. Уходите, — бессильно выдохнула она.

— Ваш брат? Любовник? Или оба вместе? — Генрих указал на дверь кабинета, — Не говорите, я не хочу знать. Если бы вы хотели предать меня, вы бы дали мне договорить. Я не прошу Вас быть мне любовницей, но, вижу, что вы честны со мной, а в данном положении мне гораздо важнее ваша преданность, чем пылкая страсть с вашей стороны, — с чувством проговорил Беарнец.

Маргарита стыдливо покраснела.

— Возможно, когда-нибудь я смогу познать Вашу признательность другого рода, а пока мне вполне достаточно вашей дружбы. Вы — истинная жемчужина Франции.

* * *

— Гугеноты будут мстить за Колиньи. Они готовят резню. Я это знаю, — говорила Екатерина, и непроницаемое неподвижное лицо королевы-матери было похоже на восковую маску — впредь история запомнит её, как зловещую убийцу и интриганку, что распростерла свои адские чёрные крылья над французским королевством, а не как королеву-миротворицу, всеми силами старавшуюся сберечь для своих потомков страну, сгоравшую в пламени религиозных и межклановых войн, ознаменовавших период правления её сыновей. Недовольства вспыхивали по всей стране всё чаще, принимая масштабы стихийного бедствия и угрожая жизням самих представителей двора, и только решительные меры и выдержка могли сохранить им жизнь и укрепить влияние и авторитет правящей семьи.