Мелодия Бесконечности. Симфония чувств - первый аккорд (СИ) - Голинченко Екатерина Андреевна "Маргарита Андреева" - Страница 126

— Уж он-то оказался почестнее той, кому я беззаветно верил и кем восхищался. Вы же настолько слепы в своей любви. Но, я теперь прозрел. Если бы можно было — хотел бы я иметь матерью другую, более достойную, женщину.

— Ни звука больше, Анри! — женщина приложила ладонь к его губам, а по щекам её стекали слезы, — За такие речи мироздание накажет тебя, а мне этого не вынести…

— Как вы могли предать нас? Лгали не только мне, но и всем, и прежде всего — тому, кто безумно в вас влюблен, — юноша отступил, отчаянно, замотав головой, — Больно… Мне так больно…

— Анри, успокойся, выслушай, наконец, — рука отца легла на его плечо, — В таком состоянии ты не можешь адекватно воспринимать мои слова.

— Что это?! — в глазах парня отразился нескрываемый ужас и отвращение, когда его пальцы начали принимать вид крючковатой лапы с длинными загнутыми когтями, покрытой чешуей, а зрачки его глаз стали вертикальными, — Что со мной происходит? Нет! Я не хочу! Кто-нибудь, помогите мне! — лицо его вытянулось, приобретая черты драконьей головы, на золотистой чешуе которой блестели ещё не высохшие слезы, а вместо речи выходил лишь рык.

Несколько раз мотнув головой, он изверг и пасти жаркое пламя и, расправив огромные крылья, метнулся в сторону окна, и прежде чем, родители смогли его остановить — выбив стекло вместе с оконной рамой, взвился высоко в небо, пока не исчез из вида маленькой, сверкающей в закатном свете, точкой.

— Анри! — Маргарита остановилась у естественной преграды в виде балконных перил, — Вернись, ты слышишь? Сынок, ну, что же ты… — молодая женщина бессильно опустилась на пол, всё ещё продолжая держаться руками за ажурные перила, — Неужели, вся наша любовь не смогла отвратить страшное пророчество?

— Ну, я этого так не оставлю, — возмущенно бросил Джон, помогая Маргарите подняться, что оказалось весьма затруднительно на слабых и затекших ногах, плохо видящую переполненными слезами глазами, — Ни кому не позволено управлять нашим сыном точно куклой-марионеткой, — и снова он видит её заплаканное лицо, рождающее в нем только одно желание — утешить и согреть, — Всё-всё, полно плакать. Ты, вон, вся уже дрожишь, — он приглаживал её растрепанные волосы, зная, что это её успокаивает.

— Это я виновата, я… Я всегда так баловала его, позволяя ему слишком много. Жан, прошу тебя — найди его, верни Анри, пока мальчик не совершил непоправимого, навлекая проклятие на свою голову… — она вцепилась пальцами в его руку, не сводя блестящих от влаги глаз, с его сурового и озабоченного лица.

— Всё в порядке, Ваша милость? — на пороге появился отряд стражников, возглавляемый генералом Агни, — Мы услышали звон разбитого стекла.

— Генерал, соберите лучших людей, — жестом Джон приветствовал его и сразу же отдал распоряжение, — Мы отправляемся в горы на поиски молодого господина Анри, — Агни коротко отсалютовал и направился собирать людей, столкнувшись в дверях с уже спешившими к ним друзьям.

— Ритусь, ну успокойся, — приговаривала златовласая, провожая Маргариту в покои и помогая ей переодеться, — Ну, что он снова натворил, что так расстроил тебя? Всё будет хорошо, а этот мальчишка ещё будет просить у тебя прощения, — а она всё не переставала беззвучно плакать, это настолько подкосило её, что как бы не хотелось ей самой отправиться за сыном, она была слишком слаба, чтобы подняться с постели…

И снова — кроваво-алые вспышки видений, от которых холодеет всё внутри:

Небо было серым и тусклым. Морозный холод пробирал сквозь тонкую сорочку, остужая воспаленные ссадины на руках и ногах…

Мягкие белые резные снежинки тихо оседали на замерзшее лицо и потрескавшиеся губы и дрожащие ресницы.

С первым ударом гвоздь начал входить в ладонь, и по телу прошла огненная вспышка боли, а по руке стекала тонкая струйка теплой красной крови, оставляя пятна на белой сорочке и припорошенной снегом земле. Но слезы, что стекали сейчас по щекам — были не от физической боли, а от горечи самого большого поражения в её жизни — она не смогла отвоевать единственного сына у сил зла. И она готова быть ещё сто раз распятой, только бы знать, что на его голову не падет гнев Мироздания. Она перевела взгляд в сторону и встретилась глазами с тем, перед кем ей было особенно стыдно, кто согласился до конца разделить с ней сей крест — в прямом и переносном смысле.

— Жан, прости… Я виновата… — она не смогла более смотреть на его страдания, забывая о собственных, — Я не уберегла его… И не смогла уберечь тебя… Из меня не вышло достойной матери и достойной княгини, — она что силы зажмурилась и закусила губу, когда новый удар, казалось, высек искры из её глаз, но сейчас это волновало её меньше всего.

— Марго, не надо… — и Джон понимал, что ни какими словами не сможет утешить её, только молиться вместе с ней за судьбу сына и поддержать своим подбадривающим взглядом, в который раз поражаясь, откуда в этой хрупкой женщине такая сила духа, — Ты поступила, как подсказывало тебе материнское сердце, и я ни в чем тебя не виню. Я виноват не меньше тебя — баловать своих детей свойственно матерям, это я не проявил мужской твердости — на мне лежит ответственность за то, каким стал Анри, — и только сведенные его брови свидетельствовали о подавлении боли, когда забивали гвоздь во вторую его ладонь.

— Приказываю прекратить это варварство! — это был голос Анри, и — последнее, что услышала Маргарита, прежде чем закрыть глаза, уже не надеясь отрыть их вновь…

— Марго, что с тобой? — златовласая протянула ей носовой платок, — Что происходит? Можешь говорить? — но Маргарита только всхлипнула и высморкалась, — Скажи хоть что-нибудь, — Даниэлла сзади обняла подругу за плечи, а маленькая Аделька забралась Маргарите на колени.

— Я больше не хочу! Не могу больше! — повторяла она между судорожными глотками воды и воздуха, — Не хочу ни каких больше видений — я не выдержу!

— Ну-ну, маленькая моя, — успокаивал её Джон, поглаживая по голове, пока остальные окружили лавочку, с опаской смотря на них, — Что тебя так напугало? Что ты увидела?

— Я… не… — девушка сидела, вцепившись в бутылку, опустила голову отчаянно замотав ею, стараясь избавиться от остатков этих гнетущих образов, — это так страшно… Ну, почему, почему мы на можем просто спокойно жить, как все остальные люди?

— Потому, что мы не такие, как все — мы не остальные, — Марк присел рядом с ней с другой стороны, поддерживая своим спокойным взглядом серых глаз, которые в свете ясного неба приобретали яркий серо-голубой оттенок, — Выпей ещё воды и расскажи нам, что ты видела.

— Это было… — она пристально посмотрела на стоявших рядом друзей, — То, о чем говорил Нострадамус, кошмар на яву… Жан, скажи, в моих видениях ведь имеется смысл — видеть будущее, чтобы иметь возможность исправить его? — темные глаза мужа потеплели:

— Я верю, что наше будущее — в наших руках, — крепче обнял своё сокровище, поцеловав в макушку.

— Если Мироздание будет настолько несправедливо к таким светлым людям, как вы, — добавил Марк, поднимаясь со скамейки, — то я тогда не вижу смысла в этом мире. Всё всегда заканчивается хорошо. Если все закончилось плохо, значит это еще не конец, — продолжил он словами Паоло Коэльо, — Нам не посылаются испытания более того, что мы можем выдержать.

И как тут не вспомнить слова песни из популярного советского детского фильма, герои которого на многие годы стали кумирами детей Страны советов:

Слышу голос из Прекрасного Далёка,

Он зовёт меня не в райские края,

Слышу голос, голос спрашивает строго —

А сегодня что для завтра сделал я?

Прекрасное Далёко, не будь ко мне жестоко,

Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.

От чистого истока в Прекрасное Далёко

В Прекрасное Далёко я начинаю путь.

Я клянусь, что стану чище и добрее, И в беде не брошу друга никогда,