Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила - Страница 19

   На обложку девочка даже не взглянула. Но мятежно сжала тонкие губы. И не отрываясь, снизу вверх смотрела на Марата.

   - Не знаю.

   Парень ничего ей не ответил, лишь отшвырнул от себя книгу и ушел на кухню. Я молчаливой тенью следовала за его спиной.

   - Что ты теперь будешь делать? - подавленным голосом поинтересовалась я.

   Марат беспомощно развел руками.

   - Понятия не имею.

   Я никогда не сталкивалась с этой стороной жизни. С самого раннего детства вращаясь среди образованных и интеллигентных знакомых родителей, я не представляла, как можно жить настолько невежественно. Сейчас конец двадцатого века, время темного средневековья давно миновало. К тому же мне казалось, что Саша не всю жизнь жила на улице. Разве детей без родителей не отправляют в интернаты и детские дома? Там же учат - читать, писать.

   Что делать со взрослой, упрямой девочкой? Как ее учить? Как первоклашку, покупая прописи? Да и кто возьмется ее учить?

   - Наймем учителей, - вечером решительно подытожил Марат, кивая сам себе. - Пока по русскому и математике, а там посмотрим.

   - Ты смеешься? Где ты их найдешь? Тем более, кто согласится ее учить?

   - Согласятся. Деньги всем нужны. Особенно сейчас.

   - И где ты их собрался искать? - я обеспокоенно ходила из угла в угол, меряя шагами тесный коридор. - Ты же не здесь учился.

   - Буду думать.

   В итоге я договорилась с собственными учителями. С одной, точнее, - математичкой. Это была сухонькая старушка, сколько я ее помню, всегда в туфлях с аккуратным каблучком, ниткой жемчуга на шее и строгом платьице. Говорила Татьяна Митрофановна тихо, но преподавателем была очень умным.

   Сначала женщину испугало мое предложение. Пришлось обрисовывать детали. И сумму, которую я планировала предложить, увеличить вдвое.

   - Боже, Ксюшенька, да причем здесь деньги? - прижав руки к впалой груди, воскликнула Татьяна Митрофановна. - Я просто не знаю, получится ли у нас что-нибудь...Она трудный ребенок, подросток...Не лучше ли тебе обратиться в специальные школы?

   Я тоже об этом думала, но идти к знакомому человеку было как-то проще. В итоге, окончательно убедив пожилую женщину, вечером приготовила ждать ее в нашем доме. Марат обещал подъехать позже.

   - Саша, к тебе учитель сегодня придет. По математике, - уточнила я. - Вы будете считать...

   - Я знаю, что такое математика, - мрачно раздвинула губы в ухмылке девочка. - Не дура.

   - Никто не говорит, что ты дура. Просто я тебя хочу попросить. Саша, пожалуйста, пойми, что это делается ради тебя. Во благо.

   - Угу.

   Она меня не слушала. Иногда обливая таким презрением и насмешкой, что я не знала, куда деваться. И не понимала, что делаю не так. Саша меня не трогала, но слушала меня очень часто снисходительно, как будто я бред натуральный несу. Мне становилось очень обидно и неприятно, хотя многое я старалась списать на ее непростой характер. И непростую жизнь.

   Татьяна Митрофановна пришла за пять минут до назначенного времени, прижимая к боку сумочку и опасливо оглядываясь по сторонам. Завидев Сашу, развязно развалившуюся на стуле и поигрывавшую ручкой, женщина судорожно сглотнула и неуверенно сделала шаг вперед.

   - Добрый день, Александра, - вежливо поздоровалась она.

   - Уже стемнело, - перебила Саша, - Глаза разуйте. Какой, нахрен, день?

   Хотелось закрыть лицо руками и убежать отсюда далеко-далеко. Господи, ну почему с ней так трудно? Я тяжело сглотнула и украдкой взглянула на пожилую женщину. Та, проработавшая всю жизнь в престижной гимназии и не слышавшая ничего грубее, чем слово "черт", выглядела так, словно ее хватит удар. Мне чисто физически не хватало Марата в эту минуту. Он бы что-нибудь придумал. Он бы вообще не допустил такого. Саша его слушалась.

   - Саш, - поспешила вмешаться, пока все не стало слишком плохо, - это твоя учительница. Ее зовут Татьяна Митрофановна. В столе тетрадка лежит. Достань, пожалуйста.

   Саша неохотно вытащила тетрадь, швырнула ее на стол и с выражением величайшего одолжения на лице открыла первую страницу.

   Это оказалось плохой идеей. С самого начала. В итоге все закончилось тем, что мне пришлось отпаивать старушку корвалолом, самой сдерживать клокотавшее внутри раздражение, страх и смущение, а Саша тем временем спокойно включила телевизор и села, как ни в чем не бывало, смотреть кино.

   Это меня окончательно разозлило. Другой бы на ее месте устыдился или еще что-нибудь. Во всяком случае, была хоть какая-то реакция. А Саше хоть кол на голове чеши. Бесполезно. Непробиваемая. Она чуть не довела пожилого человека до инфаркта...А ей все равно. Она не уважала ни возраст, ни ум - ничего не уважала.

   Я, преисполненная мрачной решительностью, вошла в зал и выключила телевизор, с претензией упирая руки в бока. На этом моя решительность кончилась.

   Мне казалось, что за все то время, сколько Саша живет здесь, она научилась вести себя. Как-то отшлифовалась и оттаяла. Я ошиблась. Когда девочка медленно приподняла бровь, не меняясь в лице, меня снова наполнил тот ужас, как в первую встречу. Снова появился тот матовый, расчетливый взгляд, от которого скручивалось все внутри. Только сейчас не было Марата, чтобы встать за моей спиной и уладить ситуацию.

   От Марата я так и не добилась ответа на свой вопрос. А ведь задавала, правда, на время отложив его в сторону. Девочка была слишком надломленной изнутри, напоминая мне иногда куклу с печальными глазами. Я могла понять сострадание Марата. Одного не понимала - зачем насильно помогать человеку, который этого не хочет? Бледная девочка отвергала все попытки помощи, а если принимала, то с боем и только от Марата. Всегда нехотя, делая одолжение и не скрывая этого. Именно это обстоятельство ставило меня в тупик. Она не хочет нашей помощи, а наше присутствие ее лишь раздражает. Зачем тогда Марат ее здесь держит?

   - Че встала? Отойди, - процедила Саша, качнув головой в сторону.

   - Саша, я пришла с тобой серьезно поговорить, - ком в горле мешал, руки дрожали. А Марата все не было. - Ты сейчас поступила нехорошо.

   - Да ну? - сощурилась девочка, пальцами поглаживая покрывало дивана. - И че ты сделаешь? Отшлепаешь?

   - Зачем ты так? Я думала, мы нашли общий язык.

   Она некрасиво заржала, складываясь пополам от смеха.

   - Угу. Аж два раза.

   - Мы пытаемся тебе помочь.

   Я думаю, она сумасшедшая. Я боялась так думать раньше, когда Саша была маленькой девочкой, но после всего того что она сделала с моей жизнью...нашими жизнями...Я уверена в этом. У нее нет границ, нет никаких моральных ориентиров. У нее есть только желания. Свои желания и ничего более. Если Саша чего-то хочет, то пойдет по головам, добиваясь этого. Человека от животного отличает мораль. У Саши морали не было - ни тогда, ни через много лет.

   А в ту далекую минуту я, взрослая, самостоятельная девушка, замерла перед диким взглядом маленькой, тощей девочки, которая могла сделать что угодно. Тогда я в первый раз подумала о том, что Саша способна на все. Убить, украсть...что угодно. Я была здесь одна. На улице темно, Марат еще не вернулся. Что ей стоит что-нибудь сделать со мной, а потом благополучно сбежать? Мы ее не найдем, страна большая. А я по-прежнему одна.

   От ужаса, охватившего меня с головы до ног, я отбросила эту мысль. Отбросила и захотела помыться, чтобы смыть хоть какой-то намек на этот ужас.

   Саша с вызовом облизнула уголок губ и неприятно ощерилась. Словно понимала, какие мысли кружатся в моей голове.

   - А ты меня спросила? Нужна мне эта помощь или нет? И кто ты вообще такая, чтобы судить об этом? Господь Бог?

   - Я хотела помочь, - по позвоночнику противно скользнула капля пота, впитываясь в кофту. - Почему ты все воспринимаешь в штыки?

   - Потому что мне в х** не впилась твоя помощь, ясно?

   Стало очень обидно. Что я ей сделала? Чем заслужила такое? Я ведь никогда ее не обижала, не оскорбляла. Старалась относиться к ней как к человеку, как к равному себе. Я такого не заслужила. Подбородок от обиды задрожал. Губы тоже, а в глазах подозрительно защипало. Девочка с отчаяньем застонала.