Чужая - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 1

Аннотация: Смерть не прощает обмана, её невозможно обвести вокруг пальца, она будет идти за своей жертвой по пятам.Таковы законы природы. Анна – чужая в мире людей в прошлом, чужая в настоящем для бессмертных. Даже в ЕГО жизни она всегда будет чужой...если только ей не удастся совершить невозможное – разбудить страсть в том, кто давно уже не верит в чувства… Какой она будет – последняя любовь Короля? ПРОЛОГ Еще утром я слышала журчание воды, шелест листвы и пение птиц. Смотрела, как переливаются хрустальные капли росы на утреннем солнце. Прозрачная как стекло река касается моих босых ног. Я вижу своё отражение. У меня очень светлые волосы и сиреневые глаза. Я не знаю точно, сколько мне лет..., наверное, восемнадцать, если отсчитывать с тех пор, как я перестала быть ребёнком и стала девушкой. Я трогаю воду, и она расходится кругами... мне кажется, что там, в водной глади, позади меня не берёзы, а темно-сиреневые обои, картины, и смотрю я в зеркало, а не в воду. Изо дня в день меня преследуют мысли, что я знаю и иные звуки. Те звуки, которых не должно быть здесь, не существующие в природе. Я знаю языки, которых никогда не слышала... Я вижу лица. Они приходят ко мне во сне. Особенно часто я вижу ЕГО лицо. Я не знаю, кто это, но этот человек красив как дьявол. Хотя, я даже не уверена, что он человек, а ещё... я знаю, что люблю его. Люблю с тех пор, как помню саму себя. Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Ведь я раньше никогда его не видела. Он живёт только в моих мечтах. У него удивительные карие глаза, бархатные и глубокие как омут. У него смуглая кожа и черные волосы. Его голос очень низкий и он всегда тихо разговаривает, но от этого звука по коже идут мурашки. Меня постоянно преследуют мысли, что все это уже было. Эта река, это шуршание листвы... а еще хуже, мне кажется, я знаю, что будет завтра. Я вижу, как горит в пламени моя деревня, вижу обугленные трупы моей семьи. Вижу повсюду смерть. Я хочу рассказать им об этом и не могу произнести ни звука. Я рисую... все самое страшное я переношу углём на холст и на клочки бумаги. А ведь я умела раньше говорить, я даже знаю, как звучит мой голос, я помню песни, которые пела сама, и которые пели мне. Это был мужчина... он очень похож на меня или я на него. Кто он мне? Почему все эти люди в деревне называют меня Чужая и боятся меня? Их всех пугают мои рисунки ... они вещие. В деревне меня считают ведьмой. Люди боятся, осеняют себя крестным знамением, когда я прохожу мимо них. Недавно сына мельника сожрала стая волков... а накануне я нарисовала человека, которого огромные чудовища разрывали на части. Люди сказали, что это я призвала хищников к деревне, накликала беду, потому что я ведьма. Мне страшно, что рано или поздно они все возненавидят меня и причинят вред моей семье. – Анна, беги! Беги! Беги! Я оборачиваюсь, и ветер швыряет волосы мне в лицо. Вдалеке, в вечерних сумерках, на меня надвигаются люди, и у них в руках факелы. Много факелов. Я знаю, что они идут за мной. Я подхватываю длинную мокрую юбку и бегу что есть сил. В босые ноги впиваются колючки, ветки царапают лицо, цепляются и рвут на мне одежду. Я слышу голоса все ближе, люди орут wiedzma*1, они размахивают ножами, кольями, вилами. Меня загоняют, как животное в чащу леса. Нет, это не моя деревня полыхает в пламени... это я полыхаю, на костре. Они сожгут меня на рассвете. Это мое тело будут лизать языки пламени...Люди не простят мне, что я чужая. 1 ГЛАВА Подлинное сочувствие — не электрический контакт, его нельзя включить и выключить, когда заблагорассудится, и всякий, кто принимает участие в чужой судьбе, уже не может с полной свободой распоряжаться своею собственной. (с) Стефан Цвейг. Нетерпение сердца Он никогда не видел столько мёртвых собратьев. Никогда за все годы правления Братством. Эти воспоминания стояли перед глазами короля всегда. Укором и пеленой дикой ненависти. Асмодей не пощадил никого: ни женщин, ни детей. Всех пленных пустили в расход, как только войско Черных и Северных Львов вместе с Нейтралами вошли на территорию захваченных Гиенами и демонами земель. Распластанные тела, развороченные грудные клетки, вырванные сердца и запах мученической смерти. Асмодей подчистил за собой все. Вина падала только на низший клан, следов преступления демона и его свиты не осталось. Виноваты сами вампиры и только. Нейтралы, как роботы, собрали улики и вынесли вердикт оставшимся в живых предателям Гиенам – казнь через сожжение. Полетело много голов. Королю – штраф в размере всех земель в Азии, включая нефтяные вышки и ограничение прав Братства на пятьдесят лет за то, что Влад допустил подобный бунт и чуть не нарушил Маскарад. В этом лишь его вина как никчёмного правителя, которого следует свергнуть с власти в мире смертных, и которому дан испытательный срок. И никакого правосудия над Верховным Демоном. Этот ублюдок снова вышел сухим из воды. Ничего, кроме свидетельства Николаса, но ему не поверили, все его слова поставили под сомнения во время суда. Более того, Верховный судья вменял князю участие в заговоре и обвинял в лжесвидетельстве. На Суде была выдвинута новая кандидатура на правление Братством – Альберт Эйбель, князь Северных Львов. Но разрозненное, поредевшее и истекающее кровью Братство все же отдало голоса за своего короля, которому присягнули в верности еще при Самуиле. Они преклонили колени, как только Влад Воронов вошёл в здание Суда. Нейтралы были вынуждены подчиниться большинству голосов. В этот момент Влад почувствовал, как в горле стал комок, сгусток вины перед теми, кто ему доверял. Он вышел из здания суда, с трудом сдерживая вопль…безумный крик отчаянной ярости. Все, чего они добивались, за что умирали его собратья, его воины и друзья – все пошло прахом. Асмодей даже не явился на суд, его просто не вызвали. Ни один демон не понес наказания. Ни один проклятый демон, из-за которых погибли сотни вампиров королевского клана… и Лина…Разве не Асмодей послал Миху подговорить обезумевшую Марго уничтожить его жену? Разве этот проклятый урод не приказал схватить его старшую дочь, завербовать Николаса, использовать Камиллу в своих черных ритуалах? Асмодей хочет войны? Он ее получит. Кровную войну, как проклятие. Войну по правилам самого демона – то есть без правил. Сейчас ход Влада, и он продумал его до мелочей. Он жалостливый? Слабак? Все так думают? Ничего, за последние три года он доказал, что от прежнего короля ничего не осталось. У них теперь новый властитель и он не знает слов «помиловать» и «простить». Слишком долго прощал, слишком многим спускал с рук. Он медленно менялся, сущность зверя начинала управлять им, а не он ею. Это пугало и доставляло удовольствие одновременно. Его не просто уважали, теперь его боялись и дело не только во власти, дело скорее в тех методах, которые применял король, безжалостно истребляя своих врагов. Их стало намного меньше, секретная организация, созданная самим Владом, тщательно проводила свою работу во всех кланах и мире смертных. После смерти Лины прошло три года. Для него ничтожно мало, как один день. Все так же больно, все так же хочется выть от тоски и одиночества…и сознания того, что все эти годы он жил во лжи. Время ничего не лечит, оно лишь учит привыкать к боли, срастаться с ней в единое целое. Возможно, ценить то, что все еще приносит радость и остаётся смыслом для существования. Все остальное тлен, маскарад… сплошные маски. И самое страшное, что под ними прячутся те, кто был ему дорог. Чем больше он думал о проклятых письмах, тем сильнее становилась боль и тем крепче росла внутри неконтролируемая ярость. Иногда ему хотелось ее ненавидеть, просто презирать настолько, чтобы утихла горечь утраты. Но болело сильнее и сильнее именно от невозможности понять, спросить. Он напивался до беспамятства, закрываясь один на один с собой в кабинете. Жалкий слабак. И даже жестокость к врагам и подданным не изменит того, что он просто идиот, которого водили за нос больше двадцати лет. Ведь всегда чувствовал, что она не с ним на все сто, всегда понимал, что любит сильнее и… прятал голову в песок, как страус. Его еще никогда не предавали женщины. Жалкая самоуверенность в собственной неотразимости. Он давал ей все – власть, любовь, спокойствие и мощную поддержку… А ей… ей нужна была страсть, яркие ощущения. Он ни разу ей не изменил за долгие годы. Ни разу не посмотрел на другую женщину. Это могло оскорбить ее, слишком ценил то, что имел, дорожил… как самым редким сокровищем в куче окружающего дерьма. Хотелось смеяться над самим собой до слез. Идиот. Да, за эти три года он, несомненно, наверстал упущенное. Но ни одна из них не заглушила воспоминания. Сколько их было? Сотни.. каждый вечер другая. Дикий секс и выпивка…подсознательное желание уйти от реальности. Он не помнил их лица, он не помнил их запахов – они слились в сплошную массу развратных удовольствий. А на следующий день… на следующий день Влад понимал, что просто истощён. На плаву держали обязательства, клан и семья. Черпать силы из того, что есть и из того, что станет его будущим. Будущим его вечности. К черту любовь. Ему не суждено. Не сложилось. Одиночество – удел сильных, слабые не выдерживают, а он привык. Хотя иногда Владу казалось, что он не просто слабак, а ничтожный и жалкий одиночка, не достойный искренности. Всем, черт раздери, что-то надо. Все – шлюхи в какой-то мере. Он платит им: кому-то деньгами, кому-то властью, кому-то услугой или расположением. Окружающий мир стал казаться болотом, грязью, засасывающей постепенно и неумолимо, когда уже и ему самому наплевать на иные ценности, кроме материальных. Он сжигал ее письма раз в год. Она писала их раз в год, а он уничтожал в тот же день. По письму. Избавляясь вместе с ними от частички боли, которой не мог поделиться ни с кем. Он ожесточился. Сам не замечал, как постепенно превращается в тирана. Безжалостные решения, подавления других кланов, ограничения. Он подписывал распоряжения о казни, не раздумывая, даже не заглядывая в бумаги, предоставленные Серафимом. Удержание власти стало теперь основным смыслом. За эти три года Братство разрослось. Много земель были выкуплены, взяты насильно. Договора заключались в считанные секунды, в случае неповиновения особо несговорчивых держали под солнечными лучами, пока результат не был достигнут. Иногда даже Николас пытался вмешаться и осадить короля, но тот был непреклонен. Время превращало его в деспота. Брат получил в распоряжение Европу и, как прежде, все чаще уезжал в Лондон вместе с семьёй. Марианне перестал нравиться их дом здесь. Ее можно понять, слишком много плохого произошло с ними под его крышей. Кристина и Габриэль переехали в Чехию после рождения дочери. Дом пустовал. Лишь в последнее время Фэй стала все чаще привозить к ним Анну. Присутствие девочки в доме на какое-то время оживляло мёртвую атмосферу особняка. Влад всегда чувствовал ее присутствие. Он привык к этим визитам. То топот ног в коридоре, то звучание клавиш рояля. Иногда она пряталась за дверью кабинета и заглядывала, наблюдая, как он работал, а, бывало, даже забиралась в кресло и, поджав под себя ноги, что-то читала. Влад бросал на неё короткие взгляды и продолжал изучать отчёты. Иногда откладывал бумаги и садился рядом, она что-то весело рассказывала, а он думал о своём, или наоборот – что-то рассказывал ей, а девочка внимательно смотрела на него огромными глазами и слушала. Очень часто она так и засыпала в его кабинете, а он переносил ее в спальню. Это напоминало те времена, когда Марианна и Кристина были еще совсем юными. Одиночество тянулось к одиночеству. Влад всегда с трудом переносил чужих в доме, но Анна не была чужой… хотя и не была своей. Человеческий ребёнок, который, в принципе, и не должен быть в их времени. Анна одинока, так же, как и он. Изгой немногословен, чаще всего его не бывает дома, а Диана занята стремительно взлетевшей карьерой. Конечно, они любят девочку, очень, но жизнь вносит свои коррективы. Изгой и Диана разъезжали по Европе, и девочке было безопасней в доме Влада, где о ней заботилась Фэй вместе со слугами и охраной. Странная она. Анна. Не увлекается тем же, что и ее сверстники, не зовёт одноклассников в гости, не просится гулять с ними, не общается по телефону или интернету, часами просиживает над книгами, или рисует, или гуляет в саду. Влад иногда наблюдал за ней, отодвинув плотные шторы в кабинете. Она напоминала ему фарфоровую куклу, очень хрупкую, красивую, ненастоящую. Очень похожа на Ками, и в тот же момент совсем другая. Когда вырастет – станет красавицей. Они так и не решили ее судьбу до сих пор. Все избегали этого решения. Никто не мог взять на себя ответственность и лишить Анну простых человеческих радостей, но Совет дал им сроки, сжатые сроки. Если они не обратят Анну по достижению совершеннолетия, они должны отпустить ее в мир смертных и стереть память, иначе Совет должен будет устранить ее. Таковы законы Братства, и они беспощадны даже к членам королевской семьи. *** Иногда король ходил по пустым залам и, закрыв глаза, слышал весёлый смех детей, любимой жены и свой собственный. С ее смертью все изменилось. Все они стали другими и, прежде всего, он сам. Неизменной оставалась только Фэй. Преданная Фэй, которая тщетно пыталась пробиться сквозь броню его льда. Иногда ей это удавалось. Фэй – единственная, кто знал о его пристрастии к выпивке. Она все чаще бывала в их доме. Дети выросли и проводили все время с родителями. Фэй, так же как и король, осталась одна. Казалось, он вернулся на двадцать пять лет назад. Туда, где и начинал, только сам сильно изменился. Так казалось всем… У него же были свои соображения на этот счет. Он выжидал. Месть – это то блюдо, которое подают холодным. *** –Ты уверен, что она здесь и что она та, кто нам нужен? – Я уверен, и я предоставил вам доказательства. Я выслеживал ее несколько месяцев изо дня в день. Я знаю все наизусть: ее увлечения, пристрастия и повадки. Расписание всех ее концертов. Даже запах ее духов и цвет нижнего белья. Влад совершенно не отреагировал на последнее замечание, а глаза Артура похотливо блеснули. – В мире сметных и вампиров? Такой риск? Ради чего? – пробормотал король, медленно рассматривая снимки, складывая их веером, как карты. Достал один из них и положил посередине. На фотографиях девушка с длинными белыми волосами в ярко-красной кожаной одежде и с макияжем, подчёркивающим броские черты лица. Позади неё огромная афиша с изображением ее самой и сверкающая надпись с кровавыми потёками «Смертельные объятия» – название рок-группы. Влад усмехнулся уголком рта. – Территория Асфентуса. Так называют это место. Вы знаете – она нейтральна. – В любом случае – это определённый риск для такой важной персоны, как она. – Сомневаюсь, Александра – дочь смертной и демона. Для нас ничем не отличается от человека, как и для людей. Так что риск минимален. Она росла среди них, под Его постоянным наблюдением, он учил ее всему, что знает сам. Асфентус – идеальное место, возможно, здесь она находит доноров среди вампиров, папочка потакает капризам единственной дочери, но у нее охрана из сорока телохранителей-демонов и плюс уверенность в неприкосновенности. Кто посмеет тронуть дочь самого Верховного Демона, даже если ее происхождение обнаружится? Она только начала меняться, ее сила ничтожна, но кто об этом знает? Этот маньяк Асмодей бережно охраняет ее от собственного мира. Кто бы мог подумать? Но она ценная для него. Ребёнок смертной и демона способен к зачатию и продлению рода, тогда как ни Берит, ни Лючиан, ни Аонес не имеют потомства. Привилегия Асмодея перед самим Повелителем. Концертный зал в Асфентусе – единственный, который имеет потайной ход через подвал в катакомбы Носферату. Мы пробили тоннель прямо до гримёрной. Во время антракта она обязательно зайдёт поправить макияж и переодеться. Визажист – наш парень, он вколет ей сильный психотропный препарат и ее почти парализует. Влад кивнул и прищурился. – Когда охрана обратит внимание на ее отсутствие? – В нашем распоряжении от получаса до сорока минут. Концерты истощают ее, она отдаёт энергию зрительному залу, этого не отнять, от того и настолько популярна. Поэтому во время антракта она выпьет пакет крови, восстановит силы и вернётся на сцену. – Ясно. Кто еще об этом знает? Ищейка склонился в глубоком поклоне. – Никто. Только вы, я и четверо моих подчинённых. Я хранил молчание, за тех четверых ручаюсь как за себя самого. Данная вам клятва не позволяет мне и им… Влад смотрел на склонённую голову вампира клана Гиен и стиснул челюсти. Он знал, что тот говорит правду. Король проверил его, и не один раз. Артур был предан ему. После того как Влад спас его жену и отца от казни во время бунта, он дал Артуру своей крови, тем самым ограждая и возвышая до уровня уважаемого воина, достойного носить плащ ищейки королевского клана. Он привязал их к себе кровно, и они зависели от него как от своего создателя. – Когда? – Влад поднял тяжёлый взгляд на Артура и тот отвёл глаза, не выдерживая энергетической нагрузки. – Завтра в одиннадцать вечера начнётся концерт. – Хорошо, я гарантирую тебе высокую плату за это задание. Договорился с Носферату? Они прикроют? Ищейка кивнул и поцеловал руку короля, блеснул перстень с Черным львом и обручальное кольцо. Артур вежливо откланялся и скрылся за мощной дубовой дверью кабинета. Влад отвернулся к окну… Осень, она нагоняла тоску. Есть ли предел, когда одиночество перестаёт съедать душу? Потери перестают отравлять существование, превращая его самого в бездушное чудовище? Еще три года назад он не мог равнодушно смотреть, как кто-то корчится от боли, сейчас он с наслаждением присутствовал на казнях и с едким, отравляющим душу удовольствием смаковал каждую секунду агонии врага. 2 ГЛАВА Когда вы чего–то очень сильно хотите – в игру вступает Закон притяжения. (с) Эндрю Карнеги Это было самое сладкое ожидание за всю его жизнь, ожидание, от которого бурлила кровь, и он в нетерпении бросал взгляд на часы. Месть…это то, что возвращает вкус жизни, это предвкушение головокружительного триумфа перед всесильным врагом, который не ожидает такого страшного удара. Никогда не стоит недооценивать противника – так всегда говорил Самуил и он был прав. Влад мгновенным движением оказался у окна и одёрнул тяжёлую занавеску. Чёрный мини-бус с затемнёнными стёклами въехал на территорию усадьбы и ворота бесшумно закрылись, сработала охранная система, провода над каменными стенами засветились неоновым блеском. Из мини-буса вытянули девушку, ее глаза были завязаны, руки скручены за спиной, она с трудом передвигалась, периодически у нее подкашивались ноги, и ищейки волоком тащили ее по двору к чёрному ходу. Влад задёрнул занавеску и удовлетворённо выдохнул. Вот и все. Ответный ход сделан. Шах и мат Великому Асмодею. Теперь его дочери позавидуют мёртвые в Аду. Влад спустился по каменным ступеням. Раньше он ненавидел этот запах сырости и чужого страха. Достаточно раз побывал в таких казематах за всю свою жизнь. Но последнее время именно этот запах возбуждал в нем жажду жить дальше. Пустовавшие веками клетки в усадьбе короля последнее время все чаще наполнялись узниками. Здесь работала его личная инквизиция, и никто не знал об этом месте. Никто, кроме Фэй, которая с укором смотрела на него, но молчала. В этих стенах было сделано много признаний, они хранили больше тайн, чем подвалы самого Асмодея или Берита. Влад лично присутствовал на пытках. Он больше не доверял никому, он предпочитал все узнавать сам. Одно дело Серафим, работающий на Братство в целом, а другое – Артур и его подчиненные, которые работали только на самого короля. Артур открыл перед ним железные двери и вежливо пропустил вперёд. Четверо ищеек держали девушку, выкрутив ей руки за спину, она яростно сопротивлялась, дёргалась. Видимо, действие препарата пошло на убыль. Влад медленно подошёл к ней и сорвал повязку с ее глаз. В полумраке сверкнули светло-серые глаза, они были полны дикого страха и ненависти. – Кто ты такой? Как ты смел меня похитить? Мой отец…он всех вас…он вас уничтожит. Влад усмехнулся и осмотрел ее с ног до головы – хороша…ривлекательна… как для смертных, так и для вампиров. Той дикой и ослепительной красотой, которой обладают только демоны. Высокомерна, как и ее гребаный папаша. – Для начала он должен тебя найти, – сказал Влад и достал из кармана серебряный портсигар, подаренный Самуилом. – Я дочь Асмодея. Родная дочь, – крикнула она и снова дёрнулась в руках ищеек. – А я твой самый жуткий кошмарный сон. Влад Воронов – король Братства вампиров. Тот самый король, которого твой отец пытался поставить на колени. Тот самый король, который похоронил сотни своих собратьев по вине твоего ублюдка-папаши. Наверное, ты слышала обо мне, – тихо сказал Влад и достал сигару, покрутил в длинных пальцах. Один из ищеек щёлкнул зажигалкой, и король закурил. Он посмотрел на девушку и увидел, как она побледнела. Несомненно, она слышала о нем. Но девчонка тут же вздёрнула острый подбородок и высокомерно сказала: – Король вампиров – ничто по сравнению с королём Демонов. Верни меня отцу, и он щедро заплатит за меня. Влад засмеялся. Громко, раскатисто, и эхо от его смеха прокатилось под сводами низких каменных потолков с зудящими лампочками, окружёнными мелкой мошкарой. – Заплатит. Не сомневайся. Он обязательно заплатит, когда я начну высылать ему тебя по частям. Девушка судорожно глотнула воздух. – Ты не посмеешь меня убить. Я слышала о тебе, король вампиров. Ты добр и великодушен, ты не тронешь беззащитную женщину. О тебе говорят, что ты самый мягкий король за все время существования Братства. Лесть. Очень умный ход, но не в этот раз и не с ним. Для него эти слова как красная тряпка для разъярённого быка. Они заставили Влада побледнеть, он стиснул челюсти и посмотрел ей в глаза: – Девочка, очень скоро ты поймёшь, насколько тебя обманули. Король слегка прищурился и очень тихо, отчеканивая каждое слово, сказал: – Двадцать плетей. Снимите на камеру и отправьте Асмодею в подарочной коробке, вместе с прядью ее волос. Презент от меня. И еще – проследи, чтоб она не сдохла, корми ее кровью крыс. Как поубавится спесь, сообщишь мне. – Ты пожалеешь об этом, – прошипела девчонка, все еще вырываясь, в тщетных попытках разорвать цепи и кандалы. Светлые волосы упали на бледное лицо, глаза сверкали дикой ненавистью. Красивая, и от того еще более презираемая. Не боится. Ничего, скоро начнет трястись от ужаса, потому что она здесь очень надолго. Пока Асмодей нужен Братству – до тех пор маленькая сучка будет находиться в этом доме и он превратит ее жизнь в Ад. Минута за минутой, секунда за секундой. Это и есть плата. Король медленно повернулся к Александре. – Запомни раз и навсегда – я никогда и ни о чем в этой жизни не жалею. Жалость – это удел слабых и ничтожных. Сказал очень тихо, невероятно спокойно, но именно его хладнокровие заставило девушку побледнеть ещё сильнее. За века правления король прекрасно знал, КАК действует на других его вкрадчивый, властный голос. Он умел внушать ужас шёпотом, заставляя собеседника прислушиваться к его словам. *** Влад вихрем поднялся по ступням и громко рассмеялся. Фэй уже в доме. Кто бы сомневался? Он знал, что она появится. Молчала, все еще не уверена до конца в своих видениях, пока не поняла, что ее чутье Чанкра не обманывает. Влад решительно толкнул дверь кабинета. Фэй стояла посередине комнаты и смотрела на него расширенными и сверкающими синими глазами, полными гнева и непонимания. – Что ты творишь? – прошипела она. – Это не ты. Я не узнаю тебя! Я не верила до самого последнего момента. Я могла понять все: и твою жестокость, и твой тираним, и отчуждённость, но это…мне кажется, что это не ты, а Ник. Ты теперь точная копия своего брата. Влад плеснул виски в бокал, покрутил его в пальцах и сделал глоток, потом повернулся к Фэй. – Ты считаешь это оскорблением? Это комплимент в нынешней ситуации, это просто лесть, моя любимая Фэй. Ведь для некоторых мой брат – эталон великолепного мужчины и самца. – Ты сошёл с ума! Гнев, ненависть и боль ослепили тебя, и ты просто… просто стал другим, Влад! Ты затеял низкую игру! – Почему? Я затеял отличную, великолепную игру. Тем более, когда Нейтралы контролируют каждый наш шаг, а Асмодей просто ждёт момента, чтобы свергнуть клан Черных Львов с правления Братством. У меня в руках ценный козырь, оружие против него. Фэй скрестила руки на груди. – Это оружие живое, Влад. Она совсем еще девочка. А ты…ты приказал бить ее как животное, чтобы потешить уязвлённое самолюбие и отомстить врагу! Кто угодно мог это сделать…но ты? Всё, что ты делаешь, может обернуться против тебя! Влад рассмеялся. – Моя великодушная, Фэй. Эта девочка, как ты выразилась, она – демон, такая же убийца, как и ее отец, которая рано или поздно будет уничтожать наших собратьев и плодить себе подобных тварей. – Она живая. Не предмет, не игрушка, а живая, ей больно и страшно. Я не узнаю тебя, это не ты. Что с тобой? Где твое сострадание и милосердие? Чем ты отличаешься от Асмодея в этот момент? – А почему я должен от него отличатся? Он король и я король. На войне все средства хороши, – Влад отвернулся от Фэй. – Почему я должен жалеть его выродка, когда моих детей он никогда не жалел, а устроил на них охоту как на животных? Демоны убили моего отца, демоны чуть не отняли у меня Марианну, Ками, из-за них началась война с ликанами, и я потерял…дьявол, Фэй. Не учи меня жить. Я поступаю так, как нужно для Братства. Я, прежде всего, думаю о своём народе и жизнь дочери проклятого демона волнует меня меньше всего. Поэтому она останется здесь и заплатит за все унижения и смерти. Влад подошёл к окну и захлопнул форточку. – Не смотри на меня, как на чудовище. Она – враг. Я никогда не жалел врагов. – Я поражаюсь твоему хладнокровию и жестокости. Лина бы никогда этого не допустила. В это момент Влад в ярости смел хрустальную вазу со стола. – Лины больше нет! Ее нет! Понятно?! И я принимаю решения сам! Меня больше не волнует, что бы она позволила, а что нет. Она больше не авторитет для меня, и ты прекрасно знаешь почему. Я чту ее память, я скорблю по ней и то, что творится в моей душе, там и останется. Но не считай меня идиотом. Фэй нахмурилась, потом переступила через осколки и обняла Влада за плечи. – Посмотри на меня…просто посмотри. Я знаю, как тебе больно, я чувствую твою боль как свою. Он отвернулся и стиснул челюсти: – Ничего ты не знаешь, Фэй…Ничего. Он сбросил руки Фэй и снова отвернулся от нее. – Ты сейчас шокировал меня, Влад. Впервые за все те годы, что я тебя знаю. Я разочарована. Ты больше не тот великодушный и благородный король. Ты превращаешься в чудовище. – Да! Я больше не тот идиот, которым можно управлять, надавливая на жалость и гребное сострадание. Я что папа Римский или мать Тереза? На меня не надо молиться. Чуда больше не будет. Я король Братства вампиров, а не плюшевых зайцев. Давно нужно было меняться, тогда был бы порядок как в кланах, так и в моей семье. А я слишком много вам всем позволял. Вы сели мне на голову и свесили ноги. Гиены заключают контракты у меня за спиной, Северные Львы строят козни с ликанами, Носферату выходят за блокпосты. Старшая дочь вышла замуж за последнего, кого я хотел бы видеть рядом с ней, младшая сбежала с ликаном и поплатилась за это, а моя жена…, – он резко замолчал и сжал руки в кулаки, – вы просто плевали на меня. Теперь все иначе. Значит, стоило измениться еще много лет назад, тогда бы никто не считал меня великодушным, добрым, надежным и…уютным! Твою мать! – Я не стану в этом участвовать, я не стану тебе помогать, и я не стану молчать! Влад оказался возле нее за считанные мгновения, он схватил ведьму за плечо: – Станешь. Станешь молчать, как молчала, когда моя жена заколола проклятого ликана, а ты помогла ей скрыть следы преступления. Возможно, если бы я знал, она была бы сейчас жива. Станешь, как ты молчала, когда знала, что она пишет эти проклятые письма, станешь, как ты молчала, когда она изменила, а ты внушала мне, что это не так. Ты будешь в этом участвовать, потому что если нет, то пойди и откопай своего мёртвого мужа и плюнь на его тело, на его прах. Ведь ты помнишь, почему он погиб? Помнишь или нет, Фэй? Или мне тебе напомнить? По щекам Фэй катились слезы… Влад отпустил ее руку, хотел вытереть слезу, но она отшатнулась от него как от прокажённого. – Ты не просто стал тираном…ты и правда чудовище, потому что бьешь по самым больным местам, бьёшь тех, кто тебя любит. – Ты останешься в этом доме и сделаешь все, чтобы никто, ни одна живая душа не узнала о ее существовании. Ты дашь ей какое-то зелье, не знаю, какую-нибудь дрянь, чтобы она ослабла и не могла уйти из этого дома. Ты поможешь мне, Фэй. Это твой долг перед Криштофом, перед Линой и, прежде всего, передо мной. Я редко тебя о чем-то прошу, Фэй. Она все еще плакала. – Ты не просишь, Влад. Ты приказываешь и заставляешь. Я повинуюсь тебе, король. Фэй вышла из кабинета, и Влад закрыл глаза, когда за ней захлопнулась дверь. – Мне надоело быть великодушным! Слишком нежным, – он разбил стаканы, сметая их на пол вместе с серебряным подносом, – слишком ласковым, – зазвенели стекла в шкафах и книги попадали на пол, – СЛЕПЫМ! 3 ГЛАВА Я просто еще одна пустая душа, что-то ищущая в темноте. (с) СайлентХил (Silent Hill) – (ВыходаНет) No Escape Она никогда не переживала подобного унижения от мужчин, с ней носились как с драгоценностью, на неё никто не повышал голос. Она не знала физической боли и страха. То, что она испытала, когда эти ничтожества сковали ей руки цепями и вдавили в холодный пол машины, было сродни шоку. Ей завязали глаза. Она не знала, кто посмел тронуть ее. ЕЁ, дочь самого Асмодея. Отец всегда говорил, что никто не осмелится прикоснуться к ней и пальцем. Он ошибся, или не досмотрел, или их кто-то предал. В любом случае её выкрали и связали как дикое животное. Каждую секунду дочь демона надеялась, что сейчас…или нет, вот сейчас, появится отец и разорвёт их на куски, этих ничтожных клыкастых ублюдков, которые посмели ее тронуть. Вампиры…разве они опасны для демонов? Ведь они питаются ими, это звено их пищевой цепочки. Разве вампиры могут отважиться на такое преступление? Отец говорил ей, что они жалкие и слабые, а их король –мягкотелый глупец, которого легко обвести вокруг пальца. Но отец не появлялся, а ее привезли в какое-то место и вытащили из машины за шкирку. Им было плевать, что у неё подкашиваются ноги, они волокли ее вниз по лестнице и Алекс несколько раз ударилась о ступени, счесала косточки на ступнях. Дурман постепенно отпускал и страх уже граничил с яростью. Они просто не знают, кто она такая… Как только скажет – сразу отпустят, испугаются. И все закончится. Тогда Алекс еще не понимала, с кем имела дело. Как же пожалела потом о том, что всецело доверяла высокомерным и самоуверенным словам отца, который настолько недооценивал своих врагов. Но тогда это было слишком непонятно для нее. Юная демоница смотрела на ситуацию с высоты своего положения и уверенности в собственной уникальности и неприкосновенности, в могуществе Верховного Демона. Когда с ее глаз сорвали повязку, она слегка прищурилась, даже тусклый свет клетки, в которую ее притащили сейчас, резал глаза. Перед ней стоял мужчина, она видела его раньше…не могла вспомнить, где, но, несомненно, видела. Это красивое, словно высеченное из мрамора лицо с пронзительными черными глазами, полными высокомерного презрения…к ней. Он возвышался над Алекс как гора и внушал ей ужас. Она не знала, почему, но, в отличие от тех, кто крепко держали ее за руки, от него исходила вязкая аура мощной силы, он подавлял как ее, так и своих плебеев, они его боялись, от них воняло страхом. Но она не хотела, чтобы он понял, насколько страшно ей самой. «Никогда не давай противнику почувствовать твои слабые места». Дочь Асмодея собрала все своё мужество и закричала, что отец найдёт ее. Она готова была кричать о чем угодно, лишь бы он испугался и отпустил ее. Боль в вывихнутых плечах становилась невыносимой, пальцы немели, а в висках пульсировал дикий страх. Она смотрела на вампира в чёрном элегантном костюме и лихорадочно пыталась вспомнить, кто он такой, почему его лицо знакомо ей, в отличие от остальных. А потом он представился, его глаза сухо поблёскивали непримиримой ненавистью, она ощутила эту ярость кожей. Но все же испытала проблеск надежды, старалась вести себя спокойно, не паниковать и не грубить. Действовать так, как учил ее отец – смутить противника как угодно: лестью, угрозами, ложью. Но просчиталась – каждое слово пробуждало в нем злость, а взгляд черных обсидиановых глаз становился тяжелее, он словно смотрел сквозь нее, будто она какое-то насекомое, животное, ничтожное и презренное. А никак не дочь Великого и ужасного Асмодея. В этот момент Алекс стало по-настоящему страшно – они знают, кто она такая, и это не только не пугает их, они знали об этом изначально. Она – часть их грандиозного плана. В таком случае ее вряд ли кто-то найдёт. Но ведь она зачем-то им нужна…мозг работал лихорадочно, быстро, выискивая пути к спасению. Может, им нужен выкуп, что-то от Асмодея. Ведь они не могли ненавидеть её лично. В этот момент король бросил взгляд поверх её головы и приказал отстегать девушку кнутом. Алекс казалось, что она ослышалась… это не могло происходить на самом деле. Не с ней. Она не одна из его плебеев низшей расы – она демон, и он не имеет права. На самом деле Алекс ещё не знала, как мало прав имела сама. И насколько отец лукавил, когда пренебрежительно отзывался о вампирах. Это самые опасные хищники в мире смертных, опасные даже для демона, а уж для такого слабого демона, как она, и подавно. Она закричала… Не помнила, что именно, хоть что-то, чтобы остановить это безумие, и вампир обернулся к ней. Ещё никогда в своей жизни она не видела такого ледяного равнодушия. Именно в этот момент Алекс поняла – её никто и ничто не спасёт. Она – его жертва и ей не будет пощады. Им не просто наплевать, кто она такая, а именно её происхождение и есть самая главная причина, почему с ней так обращаются. Её пытаются сломать. Как только король скрылся за дверью – начался настоящий кошмар. Но она не сдалась так быстро, яростно сопротивлялась, насколько позволяло её состояние и неравные силы. Демоница драла их ногтями, кусала руки, лица. Но не давала себя раздеть. Презренные вампиры расы Гиен не смеют прикасаться к ней. Она никогда не позволит, ни на секунду не перестанет сопротивляться. Но им все же удалось опрокинуть её на каменный пол, оглушить ударами по лицу, скрутить снова руки за спиной, надеть кандалы. Они держали Алекс впятером, сев ей на спину, задрав голову за подбородок и пытаясь засунуть в рот кляп. С неё содрали платье, приковали к балке под потолком. Помнила только их похотливые взгляды и свист кнута, щёлканье камеры и красный огонёк объектива. Они били очень медленно, после каждого удара тыкали камеру в лицо, но она не плакала, только закрыла глаза и думала о том, что когда отец найдёт её, она лично выдерет их паршивые сердца и высушит их досуха. Они сдохнут как собаки, вместе с их проклятым королем. Алекс все еще не понимала, что это лишь начало её ада. Она считала, что это самое страшное, что с ней может произойти. Она сильно заблуждалась. Самое страшное еще даже не маячило на горизонте. С ней лишь немного поиграли, устроили представление для отца. Когда все закончилось и ее сняли с цепи, швырнули на матрас, Алекс уже не чувствовала собственного тела. Один из них склонился к ней, приподнял её веко: – Живая, – сказал он и выдернул кляп из рта, – не кормить до утра, завтра дать ей немного человеческой крови. Следить, чтоб не сдохла – таков приказ Хозяина. Головой за нее отвечаете. *** Она пришла в себя, не зная, сколько времени провела здесь без сознания, регенерация тканей требовала срочного питания. С трудом разлепила веки и тихо застонала. Болело все тело, но не от кнута – от голода. Она так и не успела выпить крови в гримёрке и слишком долго не питалась. Возможно, в обычном состоянии Алекс бы протянула и дольше, но сейчас…ей было очень плохо, горло обжигала невыносимая жажда. Болели кончики волос, и даже ногти. Постепенно ею овладевало отчаяние… Она никогда не оказывалась в подобных ситуациях, даже не могла предположить, что все это может произойти с ней. С НЕЙ! У нее было все, что можно пожелать. Отец окружал её роскошью, заботой и оберегал от всего, что связано с его миром. Алекс знала, кто она такая, с самого детства. С того момента, как помнила себя. Её окружали обученные слуги и отец каждый день, точнее вечер, приезжал к ней. Теоретически она знала все, знала, что происходит за гранью человеческого мира. Знала о существовании иных рас и о своем предназначении. Знала ли Алек