Слава, любовь и скандалы - Крэнц Джудит - Страница 34

— Но ты и не будешь ничего делать. Вся вина лежит на мне одном.

— Я не должна бросать тебя, Перри. Как ты мог думать, что я буду так жестока к тебе? — На лице жены появилось выражение сострадания.

— Мэри Джейн, перестань передергивать. Не ты меня бросила, это я оставил тебя.

— Ты не совершил ничего такого, что нельзя было бы исправить, Перри. — Она говорила так тепло, словно утешала испуганного ребенка. — Ты всего лишь совершил ошибку, хотя, возможно, люди скажут, что ты сбился с пути истинного. Это серьезно, но в этом нет ничего непоправимого. К счастью, церковь прощает своих заблудших овец и примет тебя обратно в свое лоно, когда все будет кончено.

— Мне казалось, ты слушала меня!

— Я слушала. Я слышала каждое слово. Но Перри, бедный мой Перри, ты словно забыл, что твоя душа бессмертна.

— Мэри Джейн, я взрослый человек. Мне сорок два года. Позволь мне самому заботиться о моей душе.

— Ты просишь о невозможном, Перри. Разве могу я взять на себя такой грех? Если бы я согласилась дать тебе развод, ты получил бы его и женился на этой девушке, пока я жива. Тогда тебя отлучили бы от церкви. И это будет не только на твоей совести, но и на моей.

— Я согласен на это, Мэри Джейн.

— Я не намерена обрекать тебя на посмертные страдания. И у тебя нет никакого права просить меня об этом.

Перри мрачно посмотрел на жену. Может быть, она лишь играет в свою игру, прикрываясь благочестием? Но на лице Мэри Джейн он увидел только фанатичную убежденность в своей правоте. Перри понял, что надежды у него нет. Ее вера отрицала само существование его страсти. Маги и его любовь к ней оставались нереальными для Мэри Джейн. Они были пустой абстракцией, грехом, который он мог бы искупить, сходив на исповедь, принеся покаяние и вернувшись к ней. Перри понял, что проиграл.

Он вышел из библиотеки. Его жена посмотрела на часы и нахмурилась. Она пропустила заседание комитета Гильдии младенца Иисуса, на котором должна была председательствовать. Но она просто обязана была заставить Перри понять, что не существует таких обстоятельств, при которых она могла бы обречь его душу на вечные муки ада.

Мэри Джейн подняла трубку телефона, собираясь позвонить и извиниться за свое отсутствие на заседании. И ей вдруг стало жаль Перри. Боже, он надеется, что может быть счастлив вне церкви. Бедный грешник, он зашел так далеко, что возомнил себя способным убедить ее, Мэри Джейн Макдоннелл, стать первой женщиной в истории их клана, с которой развелся муж. И это показывает, насколько глубоко он погряз в своем грехе.

Перри провел в Нью-Йорке несколько недель, пытаясь уговорить членов своей семьи, имеющих влияние на его жену, помочь ему. Но все его попытки провалились. Ряды Макдоннеллов и Килкалленов сомкнулись, потому что речь шла о разводе. Когда он попытался заговорить о Маги, лишь одна из сестер согласилась его выслушать, и то только потому, что была неукротимой сплетницей. Он, собственно, ничего ей и не сказал, представив себе, как это будет выглядеть в ее изложении: «Двадцатилетняя натурщица, моя дорогая. Вы же понимаете, что это значит».

Разве мог Перри донести до них чистоту души Маги? Некоторые из родственников-мужчин не слишком осуждали его прежде, когда он всего лишь изменял жене с молоденькой француженкой. Такое случалось и с ними. С большинством из них, если быть честными. Но развод?! Это невозможно.

Перри смог вырваться в Париж только через два месяца. Он все время писал Маги.

Она уверяла Перри, что у нее отличное настроение; она часто встречается с Полой; она заказала себе соболиную шубку, как он настаивал; она снова занимается английским и уже достаточно бегло говорит. Да, она ужасно по нему скучает и надеется на его скорое возвращение.

Перечитывая письма Маги в зале Йельского клуба, Перри Килкаллен благодарил бога за то, что он богат. Причем настолько богат, что ему нечего беспокоиться об одобрении окружающих. Его родственники могут закрыть перед ним двери своих домов, но они не могут помешать ему создать собственный мир с Маги, где исполняются все желания, невозможен лишь законный брак. Они будут жить вместе, а французы понимают такие отношения. Еще перед отъездом он обратился к своему парижскому адвокату мэтру Жаку Юло с просьбой обеспечить Маги безбедную жизнь. Юло платил слугам, проверял и оплачивал все счета, занимался личными счетами Маги. Один из его клерков каждую неделю выдавал Маги некоторую сумму наличными, поскольку в то время ни одна французская женщина не могла открыть счет в банке на свое имя. Но в своих ежедневных посланиях возлюбленной он ни словом не обмолвился о результатах своей встречи с женой. А Маги в ответных письмах его об этом не спрашивала. Маги никогда не почувствует, что он ей не муж, разведен он или нет. Разумеется, она будет горько разочарована, когда он ей все расскажет, но, как истинная француженка, она все поймет.

А что касается его загробной жизни и бессмертной души, о которой так беспокоится Мэри Джейн, то с ними Перри сам как-нибудь разберется. Пока у него есть Маги, он непобедим.

Маги приехала встречать его в Шербур. Перри получал свой багаж и сразу же увидел ее по другую сторону барьера. На ее лице застыло выражение ожидания и еле сдерживаемого возбуждения. Каждый день долгого путешествия по штормовому океану он представлял себе этот момент. И вот остались считаные секунды. Сейчас тягостные недели разлуки окажутся позади. Перри не терпелось сжать Маги в объятиях, но он все-таки предпочел бы, чтобы они встретились позже, уже в Париже. За четыре часа под неторопливый перестук колес он бы нашел необходимые слова, чтобы обрисовать Маги их совместное будущее в самых ярких красках. Мэри Джейн окончательно и бесповоротно отказалась дать ему развод, и Перри пока не мог относиться к этому с оптимизмом.

И тут Маги вдруг выбежала из-за барьера, подлетела к Перри и осыпала его лицо поцелуями. Заворчавшему было на нее таможеннику она сказала на арго что-то такое, отчего он вдруг смутился, покраснел и тут же сменил гнев на милость.

— Дорогой мой, у меня такая новость! Это не может ждать! Я встала в четыре часа утра, чтобы успеть… О Перри! — Маги вдруг замолчала.

А он едва понимал смысл ее слов, потому что просто не мог на нее наглядеться, как в самую первую их встречу. Он ответил ей какой-то непритязательной шуткой, как если бы они продолжали только что прерванный разговор, а его пальцы нежно гладили щеки Маги.

— Если это не может ждать, почему же ты мне ничего не говоришь?

— Я слишком смущена, — ответила она, и ее лицо на фоне темного шелковистого меха собольей шубки казалось белоснежным.

— С каких это пор ты стала такой стыдливой? — поинтересовался Перри. Он и забыл, насколько юная, упругая у нее кожа.

— Я всегда была застенчивой. Я просто это скрывала. И люди никогда ни о чем не догадывались, потому что я слишком высокого роста, чтобы они могли заглянуть мне в лицо. — Маги говорила нервно, быстро.

— И ты встала в четыре утра, чтобы поведать мне о своей скромности? Твой рост тоже весьма интересная тема для разговора, но лишить себя сна ради этого…

— Угадай, — Маги отстранилась и приложила палец к губам.

— Ты уволила кухарку?

— Прошу тебя, будь серьезным, — попросила она.

— Дорогая, мы с тобой не виделись почти два месяца, а в твоих письмах не было и намека на тайну. Подожди минутку… Я, кажется, догадался! Вчера в ресторане Прюнье ты обнаружила жемчужину в раковине с устрицей, и теперь тебе хочется украсить ею мою булавку для галстука.

— Теплее, теплее, — прошептала Маги.

— Ты нашла уникальную модистку, о которой никто в Париже еще не знает; тебе предложили роль в фильме вместе с Рудольфом Валентино, и ты оставляешь меня, чтобы отправиться в Голливуд; ты купила замок в провинции, и мы сможем проводить там выходные; ты научилась кататься на коньках; ты выиграла соревнование среди исполнителей танго… Мне продолжать или я могу все же поцеловать тебя?