Осенний перелом (СИ) - Кручко Алёна - Страница 48

— Ну что ж, — усмехнулся граф, — желание дам для нас закон, не правда ли, ваше высочество? Изволите послать кого-нибудь за любимым инструментом вашего друга Реннара? Все равно нашему злосчастному дуэлисту ближайший месяц играть противопоказано.

Тетушка сочувственно покивала и переключилась на медицинские прогнозы и опасную привычку дуэлировать с кем ни попадя, а Женя вдруг сообразила, что друг его высочества Реннар — тот самый, о котором тетушка вот буквально вчера рассказывала ей пикантные истории. Даже захотелось спросить у принца, правда ли восточные красавицы из тирисской оперы настолько неотразимы.

За инструментом послали с запиской одного из слуг графа, а тетушка шепнула Жене на ухо — принц, впрочем, наверняка слышал, — что друг его высочества, молодой герцог фор Гронтеш, не только весьма недурно играет, но и сочинительством баллад балуется. В основном любовных.

— Дамам, наверное, нравится? — невинно спросила Женя.

— Я надеюсь, его высочество даст нам возможность оценить. Пусть, как говорится, не из первых рук, но все же…

Принц счел возможным смутиться и пробормотать, что не претендует, однако приложит все усилия. После чего предложил графу оставить милых дам пошептаться. Наверное, терпение закончилось, хмыкнула про себя Женя. Уведет графа в кабинет и потребует объяснений. Ну и пусть их, подумаешь, тайны мадридского двора.

Граф, тем не менее, решил иначе. Задумчиво обозрел полупустой стол, оглянулся на часы и сказал:

— А знаете, милые дамы, и вы, ваше высочество, пока мы будем ждать посыльного с инструментом, самое время поговорить о делах. Тем более что разговор предполагается долгий и сложный, и перерывы в нем наверняка потребуются. Прошу вас, — встал и, легко поклонившись, предложил руку Жене. Тем самым оставив принца кавалером тетушки. Женя улыбнулась. Ей хотелось сказать «спасибо» за эту маленькую услугу, а заодно задать как минимум с десяток вопросов, но она сдержалась. Для всего этого будет еще время после, без лишних ушей.

— Итак, дамы и господа, — граф плотно закрыл дверь кабинета, — здесь мы сможем поговорить откровенно, без лишних ушей. Рассаживайтесь, прошу вас.

Барышня села ближе к Гелли, и граф впервые, пожалуй, не понял, почему: то ли защиты искала, то ли его дамы уже заключили безмолвный оборонительно-наступательный союз против его высочества. Логика подсказывала второе, интуиция во весь голос вопила о первом. Принц Ларк явно не нравился барышне Жене, не нравился настолько сильно, что граф вдруг засомневался, стоит ли посвящать его высочество в ее тайну.

— Итак? — нетерпеливо спросил принц.

— Итак, — повторил фор Циррент, — как бы ни казались скучны людям военным некоторые полицейские дела, его величество счел, что об этом деле вы обязаны знать.

— И незачем было напоминать в сотый раз, — вспыхнул принц. — Я же слушаю.

«А мог бы занять свое время сотней других, более приятных способов», — это повисло непроизнесенным, но явственным для всех.

Фор Циррент слегка пожал плечами:

— Вы должны уже знать о том, что ваш дед применил дар королевского правосудия.

— Мир праху Страунгера, препротивный был человечишко, — скривился принц. — Хотя вряд ли преемник будет лучше. Я слышал, грызня за место там разгорелась такая, что в сравнении с нашими достойными магистрами пауки в банке покажутся теплой компанией друзей.

— Следует ли мне доложить вам, ваше высочество, все то, что мы узнали от Страунгера? Или же вы предпочтете проявить осведомленность и расскажете сами?

— При дамах? — на этот раз принц предпочел вежливости откровенность, вполне категорично дав понять, насколько далеко друг от друга должны обитать женщины и государственные дела.

— Одной из дам это некоторым образом касается.

— Однако это еще не значит, что…

И тут барышня проявила характер. Встала, оперевшись о стол стиснутыми кулаками, и абсолютно ледяным тоном заявила:

— Господин граф. Простите, но я категорически против, чтобы его высочество знал больше того, что знает сейчас. Он не доверяет мне, прекрасно, это его право, но и я не доверяю ему.

Принц замер, мгновенно покраснев до состояния вареного рака. Гелли вежливо приподняла брови, давая понять, что она здесь ни при чем, но в целом, пожалуй, одобряет. Граф неторопливо оглядел действующих лиц, задержав взгляд на девушке — та ответила взглядом прямым и откровенно сердитым и вдруг сказала:

— Да, совсем не обязательно рассказывать мне, что там ваш магистр наболтал. Я уже поняла, что обо мне он не сказал ни слова, а остальное мне знать не нужно. Себе дороже, вы, уж наверное, понимаете, господин граф. Сейчас я в безопасности, а стоит его высочеству по пьяной лавочке возмутиться участием женщин в секретных делах — и все, кирдык пришел, зачем мне такое сомнительное счастье?

Граф фыркнул, пытаясь сдержать смех:

— Научитесь держать себя в руках, милая барышня, иначе вам придет, э-э-э, кирдык? — какое милое словечко! — от вашего сомнительного лексикона. Тем не менее, снимаю шляпу перед вашей логикой, покойный магистр не только не сказал о вас ни слова, он вообще о вас не знал.

От такой новости барышне явно стало не до борьбы с сомнительным лексиконом, поскольку переводческое заклинание засбоило капитальнейшим образом: из длиннейшей фразы граф понял только несколько предлогов и непонятно как связанное с ними выражение «веселенький неучтенный эффект». Впрочем, о содержимом пламенной речи не составляло труда догадаться. А вот потом барышня задала вопрос, который и граф, и принц прекрасно поняли, неясно было лишь, кто на него отвечать должен:

— И что же у вас в приоритете, господа: свести к минимуму риск для жизни беззащитной девушки или выкачать из нее побольше принципиально непроверяемой и не факт что нужной информации?

— Так, — принц тоже встал, и сейчас они с барышней странным образом напоминали зеркальные отражения друг друга. — Возможно, я позволил себе что-то не вполне уместное и имел несчастье в чем-то обидеть вас, любезная барышня, но это не дает вам права сомневаться в моем желании защитить вас. Как и любую другую попавшую в беду даму. Хотя я все еще не понимаю, о чем…

— Стоп, стоп, господа и дамы! — граф вскинул руки, словно разводя спорщиков. — Вы оба правы и не правы. Дорогая барышня, разрешите мне ответить на ваш вопрос. В приоритете, естественно, ваша жизнь. Это базовые основы нашей культуры. Вот если бы выбор был не между вами и интересной в основном с научной точки зрения информацией, а между вами и судьбой государства…

— Хотя и в этом случае мы постарались бы учесть интересы обеих сторон, — дополнил принц. — А теперь, граф, извольте объяснить, в чем я не прав.

— В пристрастии к стереотипам, — барышня опустила глаза. — Прошу прощения. В чем не права я, объяснять не нужно.

— В пристрастии к стереотипам, — кивнул граф. — В упорном нежелании обсуждать государственные дела в присутствии дам, хотя вам не раз было сказано, что именно одна из этих дам и есть то самое государственное дело. Вам же, милая барышня, я скажу еще одно: все это не повод выражать недоверие его высочеству. Скорее наоборот. Как человек военный и наследник престола, его высочество весьма серьезно подходит к вопросам государственной тайны. У него намного меньше причин доверять вам, чем у вас — ему.

«С последним я бы поспорила», — отчетливо нарисовалось на лице барышни. Но промолчать она все же сумела.

— Теперь же я прошу выслушать меня, не перебивая. Речь пойдет частично о том, что вы знаете — все вы или кто-то из вас. Но хочу напомнить, что цель нашей встречи — не доведение до ваших ушей секретных сведений, а принятие решения. Точнее, решение уже принято его величеством, и наша задача лишь наилучшим образом воплотить его в жизнь. Итак, я начну с инцидента в Чародейном саду. Мой друг Фенно-Дераль, несомненно, назовет это убийством, однако суть дела куда серьезнее. Речь шла о тотальном перераспределении запаса магической энергии в мире. Следовательно, в том числе, под угрозу ставился и ограничительный эдикт, и границы королевской власти. Убийство же было в той же мере побочным эффектом, как и появление на месте происшествия барышни Жени. И хочу вам сказать, ваше высочество — именно вам, барышня и сама прекрасно это понимает, — нам несказанно повезло, что ее появление осталось незамеченным. Всем нам. Хотя ей, разумеется, в первую очередь.