Холод, пиво, дробовик - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 1

Андрей Круз, Павел Корнев

Холод, пиво, дробовик

Клондайк.

31 декабря, канун Нового года.

От Лазурного Солнца до новогодних праздников проходит всего ничего, да еще в промежуток католическое Рождество втискивается. Что это означает конкретно? А то, что население Форта, да и не только Форта, все это время практически не просыхает.

Нет, с Лазурным Солнцем все понятно, на Лазурное все пьют, подчас даже те, кто в остальное время от излишеств воздерживается. Алкоголь объективно помогает в эти нехорошие дни, а непосредственно в самый нехороший час Черного Полудня так и местные медики порекомендуют быть «в дрова», чтобы на нервы и душу так не давило чужеродное. А вот с чужеземным Рождеством понимания уже куда меньше: мы тут при чем? Но для многих оно тоже прекрасный повод продолжить банкет. Просто по инерции, я думаю, не будь нехороших дней перед этим — никто бы так не отрывался. А тут выходит, что Черный Полдень закончился — и сразу же с католиками праздновать пора. Всем поводам повод получается. Поэтому надо быть готовым к тому, что с самого Лазурного Солнца и, пожалуй, до Старого Нового года, никакой нормальной работы здесь нет. Это если ты хочешь, чтобы кто-то что-то сделал для тебя. Забей и забудь.

Зато в это время много покупают, в том числе и у нас, в «Большой Охоте». Поэтому, вместо того чтобы разделять радость с отмечающими католическое Рождество, я сидел больше в своей мастерской, что в подвальчике под магазином, и снаряжал патроны, переставлял ложа, гравировал рамки револьверов и ресиверы ружей, и так до бесконечности. В такой период хороший день способен год прокормить подчас.

Мой партнер по бизнесу чародей Саня — худой, похожий на хиппи парень — в ходе наших недавних приключений пострадал от тяжкого энергетического истощения, так что помогал мне сейчас больше в качестве грубой рабочей силы. Для того чтобы делать свою работу, то есть изготавливать и заряжать амулеты, он еще не восстановился. А амулеты спрашивали постоянно, потому что в прошлом году Саня изобрел «новогодний фейерверк» — такую деревянную пирамидку в проволочной оплетке и со спрятанным внутри хрусталиком, которую стоило воткнуть в снег, отломить колпачок, и она начинала выбрасывать в небо на удивление похожие на настоящие россыпи звезд, потоки искр и даже всевозможных огненных птиц. Игрушка была дорогой, при весьма небольшой себестоимости, но обитатели тех же Полян брали ее с радостью, а в этом году так чуть не потоком за ней пошли, но у Сани осталось всего тринадцать штук прошлогоднего неликвида. Обидно.

Как бы то ни было, но народу в магазине хватало, и с восемнадцатого декабря, когда закончилось Лазурное Солнце, и до самого тридцать первого, до кануна Нового года, мы работали без перерывов и выходных. И все равно остались почти что без товара, хоть и с хорошей прибылью. Впрочем, товар в немалой степени разошелся не на подарки, а на «казенные закупки», потому что Патруль и городская СЭС постарались с пользой потратить остатки со счетов, чтобы им в следующем году финансирование не урезали.

Так что утро тридцать первого декабря застало меня сидящим в подвале с чашкой горячего чая с лимоном, а заодно и с кучкой чеков и калькулятором, сводящим графы «дебет» и «кредит» в большой книге, и цифры вызывали некое моральное удовлетворение. Надо только сразу же после праздников чесать за новой порцией товара, а то хоть магазин закрывай. Ну или переводи его в режим работы «мастерская» покуда.

Наверху в очередной раз звякнул колокольчик над дверью, затем едва слышно донеслись голоса — еще кто-то зашел, Саня разбирается. Я глянул на часы — «Центральный городской банк» сегодня до двух работает, и там наверняка будет очередь из таких же, как я, торговцев, и чем ближе к закрытию — тем длинней очередь. Так что если я хочу обналичить чеки, лучше сделать это как можно раньше.

Допив чай, сложил чеки в конверт, а конверт убрал в кожаную сумку на ремне, книгу закинул в сейф, закрыв его и кольцом активировав защиту, взял со стола и надел на плечи, прямо на свитер, «оперативку» с шестизарядным «Ругер Рэдхоук» — относительно небольшим и очень добротным револьвером под калибр .45 «длинный кольт», со стволом в четыре дюйма. Не верх скрытности, разумеется, все равно здоровый револьвер, но из того, что продаю я и что можно считать достаточным для местных задач, — самое компактное. Вообще я наплечных кобур не люблю, из поясной оружие куда быстрей извлечь и навести на цель можно, но только не из-под тулупа. А в тулупе проще именно к «оперативке» дотянуться.

А вот второй ствол — двуствольный «дерринджер» от «Бонд Армз» — пошел уже на пояс, это страховка. Причем заряжен он ружейными патронами калибра .410, оба с зажигательной картечью. А еще у меня с собой нож, а еще амулет от пуль, а еще у меня перстень, от которого включаются все мои сигналки и который распознает меня, а еще один перстень со вшитым «Щелчком» — заклинанием, которое может или с ног кого-то снести, или даже дверь высадить. Зачем это все?

А жизнь тут такая. Да и врагов хватает, так уж вышло. А как мне раз сказали, а я следом не раз повторял, — в Форте у нас разгар девяностых, да еще и с большой примесью магии и постапокалипсиса. Так что вот так и живем. Но я привык. И мне даже здесь не так уж и плохо.

Я посмотрел на лежащий на столе револьвер, такой же «рэдхоук», как и тот, что у меня в кобуре. У этого под стволом нечто вроде трубочки, в трубочке еще один «Щелчок», из деревянного цилиндрика с проволочной спиралькой, подзаряжаемый. Полезная вроде идея — вместо первого выстрела можно попытаться противника вырубить. Ну хотя бы для того, чтобы лишний грех на душу не брать, дать шанс передумать, так сказать, тем более что амулеты против пуль от «Щелчка» не спасают. А если не передумал, можно стрелять уже в неподвижную цель, что намного проще. Однако проблемка с активацией. Давить на торец амулета, как это делается обычно, под стволом неудобно, а дистанционки все оказываются ненадежны. Пусть Саня, как оклемается окончательно, дальше думает. Выводит что-то на рукоятку, например. Под большой или средний палец.

Этот револьвер я убрал в металлический шкаф, сейчас на удивление пустой, и запер его на замок. Взял дубленку с вешалки, накинул, прихватил перчатки и плотную вязаную шапку. Хоть и в машине буду, но… Приграничье, одним словом. В Приграничье холодно. И это смело можно писать с большой буквы. Хо-лод-но. Все.

Когда поднялся наверх, в магазин, увидел там одного Саню, перекладывающего в витрине «своего» прилавка амулеты.

— Что-то взяли? — спросил я.

— Да, женщина «телохранителя» взяла, — кивнул он. — Кстати, она про Милу спрашивала.

— А что за женщина? — насторожился я. — Не ведьма?

— Я ничего такого не почувствовал. Такая, — он чуть запнулся, подбирая слова, — да вроде самой Милы. Спросила ее, и все.

— А ты…

— А я ответил, что она уехала в Северореченск.

Ну да, так мы и договорились. Почему именно в Северореченск? Потому что так и не смогли придумать, как вообще ее отъезд объяснять. Мила просто взяла деньги из сейфа, ружье, карабин, мой пикап и все свои вещи, извинилась в записке — и укатила. И если учитывать все те события, что творились тогда вокруг нас, уехать она могла по… ну какой угодно причине. Поэтому мы, посовещавшись, решили, что «уехала в Северореченск» — самый нормальный и безобидный вариант. До сих пор о ней не спрашивали.

— Ладно, все правильно, — кивнул я. — Тогда ты на хозяйстве, а я погнал в банк.