Вне закона - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 56

Сразу затолкал пять патронов в магазин, дослал один, спустив аккуратно курок до полувзвода, добавил еще патрон. Нормально. Надо его, к слову, пока в магазине под прилавок положить, пусть там живет, от врагов. Нас, к слову, пока еще грабить не пытались, так что рано или поздно может понадобиться.

В магазине звякнул колокольчик над дверь, по полу протопали шаги сразу нескольких ног. Потом Виталя в стену постучал — меня призывает. Поводы вызвать меня могут быть разные, так что я так с дробовиков в урках и вышел к посетителям.

Посетителей было трое. Один высокий, пузатый, лысый, с толстыми руками, одетый в традиционный здесь свитер с горлом, натянутый на брюхе, поверх свитера куртка из оленьей замши. Таких курток много, от американцев пошли в моду, у меня тоже такая есть, я в ней вечером в салун хожу, когда погода требует. Из-под куртки у пузатого кобуру вижу, с длинным револьвером.

С ним двое. Один совсем молодой, лет двадцать, без шапки, светлые волосы ежиком, одна бровь шрамом рассечена. Глаза голубые, маленькие, нос сломан. Вполне себе браток с виду. Тоже револьвер в кобуре. Второй заметно старше, небритый, худощавый, крупные кисти сплошь в партаках. На голове черная круглая вязаная шапочка. На плече стволом вверх дробовик, такой же рычажный «винчестер», как тот, с которым я шел сюда, только ствол покороче.

Просто покупателями не выглядят. Виталя это тоже почувствовал, встал поближе к ружью. Под прилавком у него лежал тот самый мой дробан, из которого я обрез соорудил и ему отдал.

— Уважаемый, вы часом не Петр будете? — спросил толстяк.

Глаза его опустились вниз и сфокусировались на ружье, которое я держал в руке. Но никаких резких движений он не делал.

— Петром и буду, — подтвердил я.

Глупо отрицать, магазин-то мой. Даже спрашивать «а кто интересуется» смысла нет.

— Меня Слава Мамон зовут, — представился лысый. — Из Желтухино я.

Вот как? Сам приехал?

— Я слушаю.

Пожимать друг другу руки никто не стал, да и не собирался. Я даже ружье перехватил поудобней, что не ускользнуло от внимания Мамона.

— Мы тут кипешить не хотим, не надо, — сказал он. — Для разговора пришли.

Я просто пожал плечами и выжидательно смотрел на него. Каким бы Мамон в Желтухино авторитетом не был, тут он по большому счету никто. Тем более, что русских здесь квартал, а город в основном американский, так что авторитеты другие. К тому же если он «кипишнет», то я его убью. И остальных двоих вместе с ним, Виталя подключится. И тогда моя проблема с Желтухино решится сама по себе. И никто мне слова не скажет, потому что я буду прав, а Мамон здесь чужой.

А может так и сделать? Других свидетелей-то нет, а причина у них меня завалить есть. Другое дело, что сам бы Мамон на мокруху не пошел, людей бы прислал, а тут он сам. Любому понимающему ясно, что для разговора. Только вот разговор мог ведь по-разному пойти, верно?

Плохо то, что хорошее воспитание начать первым не дает. А как бы все было просто…

— Не надо меня здесь валить, — вдруг сказал он. — Не поможет.

— Чего это? Обычно помогает, — я усмехнулся, но получилось как-то нервно.

— Потому что за меня другой человек встанет, а он знает куда и зачем я поехал.

— Так мне другой человек может спасибо скажет, за то что, так сказать, на новую должность заступил, — высказал я вполне реальную гипотезу.

— Скажет, — подтвердил Мамон. — И завалит, потому что братва не поймет. Так что все равно.

— Как скажете, — не стал я спорить.

— Ты мое золото ищешь, так? — спросил он.

Именно что «спросил». Тут же на «ты» перешел и вроде как ситуацию разложил, мол золото его, а я на него покушаюсь.

— Золото — оно просто золото, — усмехнулся я, чувствуя легкий прилив адреналина, потому что я сразу пошел на обострение беседы. — На нем серийных номеров нет.

— То золото, что ты ищешь — оно наше, — вздохнув, словно беседуя с непонятливым, сказал Мамон. — У нас людей за него положили. И ты двоих убил. И ранил одного. Так чье оно?

С подчеркнутым недоумением пожав плечами, я сказал:

— Я твоих не трогал первым, это они за стволы хвататься начали как меня увидели. И засаду на меня они зачем устраивали, а? Не разъяснишь?

— Потому что ты за нашим рыжьем ходишь, что непонятного? — развел руками Мамон. — И не убивать они тебя должны были, а ко мне привести.

— Меня и просто пригласить можно было, — я уже засмеялся, подсознательно надеясь Мамона разозлить. — Я бы не отказался. В чем проблема по-людски поговорить?

— Нет претензий к этому у нас, все! — он поднял руки открытыми ладонями ко мне. — Мы накосячили — нам откликнулось. Но золото наше, от этого ничего не изменилось.

— И что из этого? Вы его уже нашли или где? — удивился я. — Я его у вас украсть хочу, что ли? Вы его уже про… пролюбили, ко мне какие претензии?

— Претензии? Да никаких претензий, кто слово про претензии сказал? — возмутился Мамон. — За другое перетереть хочу.

Тут он меня чуток озадачил, сознаюсь.

— О чем?

— У тебя карта есть, — сказал он и вопросом это не было, скорей утверждением.

— И?

— Я сейчас в карман залезу, не грохнешь меня?

— Медленно.

Мамон кивнул, аккуратно левой рукой откинул полу борт куртки, а правой так же аккуратно вытащил из кармана конверт из грубой бумаги.

— Здесь десятка, — сказал он. — Возьми, отдай нам карту и оставь это дело. За десятку ты еще два магазина откроешь и никакого головняка при этом. А мы искать золото пойдем. Считай, что ты его нашел и долю получил.

— А если я его и вправду найду, то какая доля будет?

Мамон задумался. Не о доле явно, а о том, что я сказал. Такого развития разговора он не предполагал, похоже. Я тоже не предполагал, но не вижу пока другого выхода. Мне Мамона с его людьми на горбу точно не хватает для полного набора проблем, если я дальше золото искать буду. А так я хотя бы от этой проблемы избавлюсь. Или деньги взять?

— Треть, наверное, — сказал вдруг Мамона, хотя мне уже казалось, что он решил мой вопрос проигнорировать. — Там было золота на сто сорок тысяч. Треть разошлась, как я думаю. Треть возьми себе, пусть это тридцать пять косых будет. Остальное нам верни. Зато от нас никаких претензий.

— А если я золото найду, но там его меньше? Как докажу что не зажал?

— Не знаю, — ответил Мамон. — Поэтому ты лучше лавэ возьми и не лезь в это дело. Скажи нам где искать и мы дальше сами.

— А я без понятия где искать, — усмехнулся я. — Вообще. Как думаешь, зачем я в Желтухино ехал?

— Зачем?

— Думал что они его там закопали. Но ошибся. И теперь не знаю что дальше делать.

— А карта?

— А карта там никакая, надо сперва место знать. Вот тут причал, а вот тут сарай. Ищи в сарае. Вот и вся карта.

Тут уже Мамон заметно озадачился. Потом все же спросил:

— И где она?

— Да сжег давно, я ее запомнил. Там вся карта три квадратика и пунктирчик, что там запоминать?

Теперь все три визитера переглянулись. Я думаю, что для Мамона, который до этого разговаривал один и на охрану свою внимания не обращал, это было знаком крайней растерянности. И ведь главное — никто никому ничего доказать в этой ситуации не может, только на веру все брать надо. И что карту я запомнил и сжег, и что золота было на сто сорок тысяч, и что если я найду, то отдам обещанное, и даже то, что меня после этого не грохнут — чисто на доверии, по-другому и не скажешь.

— Нарисовать карту сможешь? — спроси в конце концов Мамон.

— Да без проблем.

Опять пауза. Затем он сказал:

— Мне подумать надо. И с братвой посоветоваться. Где тебя вечером найти можно?

— В салуне. Весь вечер там буду.

— Я приду, — кивнул Мамон. — Реально не могу сейчас ничего сказать, растерянный весь. Давай до вечера.

И на этом вся троица вышла из магазина. Я я выдохнул и тоже сильно задумался.

Мамон, видимо в знак мирных намерений, пришел в салун один. К этому времени мы с Хадсоном уже оккупировали наш привычный столик и пили там пиво, закусывая его тонко нарезанной вяленой олениной, которую Хадсон и принес, похвастаться вроде как. При виде Мамона я гостеприимно отодвинул для него стул и даже спросил что тот пить будет.