Если свекровь - ведьма - Касмасова Лилия - Страница 37

— Спасибо, — сказал Бондин. — Мы на лодке.

Мы с ним пошли к двери.

— Вверх по реке? — пробормотала я.

— Вот именно, — шепотом отозвался инспектор.

Орхидея задержалась и обратилась к хозяйке:

— Я тут… две кружки приглядела. — Она подняла кружки, на которых были нарисованы голуби с кольцами и написано, на одной — «Самая нежная невеста», на другой — «Самый нежный жених».

— Хм, а разве вы такие еще не брали? — поглядела на кружки Баба-Яга.

— Нет, — сказала Орхидея, — на тех были попугаи.

Попугаи на свадебных кружках. Любопытно, к чему они там?

— Ах да, вспоминаю, — сказала Баба-Яга, — кружки были шуточные!

— Да, — развеселилась Орхидея, — там было написано «Самая болтливая невеста» и «Самый болтливый жених».

— Эксклюзив, — важно сказала Баба-Яга, — больше я таких не заказывала.

Еще бы. Сомневаюсь, что кто-то хотел бы на собственной свадьбе пить из кружки с такой нелестной характеристикой.

Орхидея отдала за кружки мелкую светящуюся серебряным светом монетку, Баба-Яга упаковала кружки в коробку, коробку положила в бумажный пакет с изображением лебедей, вручила его довольной Орхидее, и все мы вышли на крыльцо.

Инспектор с Орхидеей уже спускались, а хозяйка задержала меня, ухватив за локоть, и прошептала:

— Не переживайте так, душечка. Никуда он от вас не денется. Он так на вас смотрит, будто кот на сливки — аж глаз блестит. А блестящий глаз жениха, — она снова подняла вверх указательный палец, — залог крепкого брака!

Уф. Наконец-то я вырвалась на свободу из этой медово-брачной атмосферы! Странно. Мне ведь сначала так у Бабы-Яги понравилось! Может, все дело в том, что была я не с Мишей, а с посторонним человеком, который к тому же выдавал себя за моего суженого. Да еще я нервничала все время, думая, как там Миша с отуманенным зельем сердцем. Как тут насладишься рассматриванием всяких свадебных вещичек!

В общем, мы помахали на прощанье Бабе-Яге, стоящей на крылечке, и направились к воротам.

— Если она купила москитную фату, — проговорила я, — то они наверняка поехали на тот остров.

— Возможно, — кивнул инспектор, — но не обязательно. Это все же очень далеко. А они хотят быстрее пожениться.

Нашел о чем напоминать!

— Не они, а Мелисса! — рявкнула я.

Он только пожал плечами.

— Да куда еще они могли поехать? — истерично воскликнула я. Любая бы заистерила, если б жених торопился жениться! На другой!

— Вверх по реке, — сказал Бондин, — ты же слышала.

Мы прошли мимо двух березок, которые были на самом деле резными воротцами. Я повернула кольцо, чтобы полюбоваться еще разок. Обернулась. Воробьи предстали голубями, надпись жизнерадостно призывала влюбленных.

Когда мы вышли из ивняка, то еще издали увидели, что лодка наша, привязанная к столбику, будто взбесилась — она раскачивалась и подпрыгивала над водой.

— Я же говорила! — воскликнула Орхидея. — Хулиганы!

Она поспешила вперед, на половине спуска подобрала сухую ветку и швырнула в воду.

Лодка угомонилась.

Орхидея погрозила воде пальцем, обернулась к нам:

— Сколько раз они у меня лодку угоняли!

Мы с Бондиным спустились к воде вслед за Орхидеей.

Под лодкой вроде бы никого не было. Но ведь Орхидея говорила, что они прозрачные.

Бондин залез в суденышко и подал руку Орхидее.

— А если они еще там? И снова начнут? — тихонько проговорила я, не двигаясь с места.

— Еще чего не хватало, — отмахнулась Орхидея. — Садись, не бойся.

— А куда нам спешить? — произнес Бондин, насмешливо поглядывая на меня.

Я и не собиралась сдаваться из-за каких-то водяных. Просто я же плавать не умею. Ну да ладно, двое моих компаньонов меня, надеюсь, спасут, если водяные раскачают лодку так, что я выпаду за борт.

Я ступила в лодку и села на скамеечку рядом с Орхидеей.

— Но как мы узнаем, где Мелисса с Мишей высадились? — спросила я.

— Узнаем, — уверенно сказал инспектор. И менее уверенно пробормотал: — Я надеюсь. — Потом обратился к Орхидее: — Двинете ее до стоянки?

— Угу, — кивнула Орхидея, и лодка медленно поплыла вперед вдоль берега.

Я ничего не понимала и сказала:

— Может, нам сразу полететь на Канары?

— Я был бы рад отдохнуть, — сказал инспектор с ухмылкой, — но, возможно, они вообще сейчас у Мелиссиных родителей, испрашивают благословения.

— Не думаю, — серьезно ответила я. — Мелисса не такая уж дура, оставаться прям перед нашим носом.

— Кто знает, — отозвался он, а лодка меж тем ткнулась носом в заросли ивняка неподалеку от лестницы.

— И что мы тут потеряли? — спросила я.

Орхидея тихо проговорила:

— Поверни кольцо.

Что я и сделала.

Ничего себе. В зарослях тихо колыхались на воде штук пять огромных белоснежных деревянных ковшиков, то есть лебедей, конечно. Длинная шея, красный клюв, красивые резные крылья. И скамейка внутри.

— Интересно, на каком, — пробормотал Бондин и надел свои серебристые очки.

Орхидея тоже всматривалась в лебедей.

А я ничего не замечала. Что они высматривают?

— Вот этот, — инспектор указал на челн метрах в двух от нас.

— Да, определенно, — сказала Орхидея. — Его недавно брали.

Наша лодка, протискиваясь сквозь заросли и стукаясь боком о находящиеся рядом челны, подошла к нужной посудине и остановилась впритирку к ней.

Только теперь я заметила, что шея у этого деревянного лебедя тускло светится оранжевым светом.

— Он светится? — вопросила я.

— А как же, — отозвался Бондин. — Митрил.

— При чем тут митрил? — не поняла я.

— Чтобы прокатиться, надо кинуть митрилку вон в ту прорезь, видишь, на шее, — пояснил Бондин, — ну вроде как в игральный автомат. А митрил — необычный металл. Соприкоснувшись с магическим существом, он отзывается. И после некоторое время помнит.

— Магические существа — это…

— Ведьмы.

Я — магическое существо. Вроде единорога. Обалдеть можно. Я не воспринимала свое превращение с этой точки зрения.

— Он как фосфор, — поняла я.

— Угу, — отозвался Бондин. — Только впитывает магию, а не свет. Она дает ему в магическом мире оранжевый оттенок на некоторое время, пока не рассеется.

— И наши кольца также!

— Ага, — кивнула Орхидея.

А я-то думала, почему кольцо в магическом серебристом мире выглядит немного расплывчато, будто окутано теплым светом?

Бондин встал и, придерживаясь за лебединую шею, перелез в челн.

Красный клюв с цоканьем открылся и громко крякнул.

Бондин пошатнулся в челне. А я вздрогнула, испугавшись.

— Плату требует, — пояснила Орхидея.

— Обойдется, — сказал Бондин.

В руках у него откуда ни возьмись появилась отвертка, и он стал отвинчивать едва видимую панель на шее лебедя. Оглянулся на нас:

— Девочки, стойте на шухере.

Орхидея посмотрела вперед, потом назад, я тоже. Никого не было видно ни на берегах, ни на самой воде.

— Тишина, — сообщила Орхидея.

Панелька откинулась. Инспектор протянул руку и вытащил из углубления в деревянной шее деревянный расписной стаканчик.

И в этот миг глаза лебедя вспыхнули желтым и зазвучала оглушительная переливчатая трель.

— Черт. — Бондин ткнул в меня стакан и обеими руками закрыл лебедю клюв. Трель умолкла, Бондин крикнул: — Только не трогайте монеты, девочки. И наколдуйте мне веревку…

Что мы делаем? Грабим Бабу-Ягу?

Но, не успела Орхидея сотворить хоть что-нибудь, алый клюв раскрылся и щипнул инспектора за ладонь. Сирена снова было завопила, но тут Бондин, схватившись руками за борта, ударил по деревянной шее обеими ногами. И башка бешеной птицы отлетела в воду. Стало тихо.

— Я просто варвар, — сказал инспектор, прыгнул в лодку и закричал: — Быстрее, Орхидея, уходим.

Лодка задом вырулила из зарослей, тут же перед ней взвились аж четыре дельфина, и мы помчались вперед с дикой скоростью. Брызги намочили меня с головы до ног.