Место под солнцем - Васильев Андрей - Страница 1

Андрей Васильев

Место под солнцем

Часть первая

Глава 1

– Еще три текилы. – Я показываю Почтальону, лучшему бармену клуба «Хвост ящерицы», три пальца, поскольку за грохотом музыки он может меня попросту не услышать. Впрочем, так делают все: клуб – он такой клуб. Это не читальный зал библиотеки, сюда люди приходят не за тем, чтобы листать фолианты и чинно беседовать друг с другом.

– Еще по одной – и все. – Марика наклоняется к моему уху и буквально вдавливает в него свои губы. – Иначе я могу пойти вразнос.

– Только этого и жду.

Каким образом Жека умудряется ее расслышать, для меня остается загадкой, но факт остается фактом – как и прежде, он ловит каждое слово, вылетающее из ее уст. Ничего не меняется, и это здорово – хоть какая-то стабильность есть в нашем шатком мире.

Сегодня третье сентября, день рождения Марики. Когда-то очень давно, в другой жизни, когда мы все еще учились в академии и искренне верили, что сможем перевернуть эту вселенную даже без помощи какого-нибудь рычага, Марика сама учредила традицию праздновать его. Она всегда была такой, особенно по сравнению с остальными девушками из нашей группы – зажатыми и достаточно чопорными особами. Марика же постоянно фонтанировала идеями, и девять из десяти нарушений дисциплины проходили либо при ее участии, либо ею же и были организованы. Охранники гауптвахты ласково назвали ее: «Наша звезда».

И так год за годом мы – сначала студенты, а после уже клерки, чиновники, служащие – собирались для того, чтобы отпраздновать это событие – день рождения любимицы нашей славной группы 211-Д. День рождения Марики.

Но время сурово, и законы его неизменны. С каждым годом все больше и больше наших однокашников не приходило на этот праздник. Кто-то сменил место жительства, кто-то просто пропадал в никуда, не отвечая на звонки. Я иногда даже думал, что некоторых, может, и в живых-то уже нет. Шло время, и в результате нас осталось только двое, тех, кто всегда приходил на эту встречу. Точнее, трое – я не посчитал саму Марику. Теперь нам не нужен был большой стол, ведь три человека свободно могут сидеть даже за барной стойкой. Тем более так выходит дешевле. Аренда стола денег стоит, а с ними всегда проблема…

Вот и в этот раз мы выпивали, расположившись на высоких табуретах и опираясь локтями на отполированный пластик стойки. Как и всегда. Справа от Марики расположился я, а слева – мой лучший друг, Женька, Жендос, Жека, Евгений Малышев. В академии Жеку пытались поначалу звать Малышом, но это прозвище не прижилось – в комплекте с почти двухметровым ростом и невероятной похожестью Женьки на шкаф оно не производило нужного эффекта. Даже комического. За прошедшие тринадцать лет он еще больше раздался вширь, но это был не жирок, как у меня, а исключительно мышечная масса.

Работу после того, как мы разбежались в разные стороны, Женька выбрал по душе, может, единственный из нас всех. Он стал полицейским. Его всегда прельщала форма, оружие и возможность на законных основаниях бить людей. Последнее, разумеется, шутка. Но он действительно любил свою службу, хотя, как и положено стражу закона, много работал и мало зарабатывал. Впрочем, кто сейчас зарабатывает много? Точнее, что можно купить за деньги? Разве только другие деньги, виртуальные.

Марика именно этим и занималась. Она устроилась к отцу, владельцу одной из крупнейших мировых бирж, и сделала неплохую карьеру. Уверен, что злые языки молотили вовсю, утверждая: это только потому, что она дочь босса. Не стоило им верить: Марика была талантлива во всем, за что бы ни бралась. Я так думаю, что бог, про которого в последнее время снова стали поговаривать, поцеловал ее в темечко при рождении, таким образом презентовав ей массу талантов, в том числе и деловых. Я точно знал: большинство сделок, за которые она бралась, приносили ее отцу баснословные прибыли. Жалко только, что он не слишком доверял банкам. Точнее, он доверял только одному банку – своему собственному. Нет, правда, жаль – за такого клиента стоило бы побороться.

Жалко же было мне потому, что это напрямую соприкасалось с моей работой. Когда я плюнул на все, чем занимался после выпуска из академии и чему отдал несколько лет своей жизни, то отправился к своему дяде, который занимал должность заместителя председателя правления в одном из крупнейших московских банков.

Не скажу, что он обрадовался моему визиту, точнее, тому, что я, окончив учебное заведение со звучным названием, но не слишком профильное для того места, где он работал, пришел к нему. И все же родственные связи принесли желаемый результат, и я получил низовую должность в отделе казначейства.

Собственно, на этом в рассказе обо мне можно ставить точку. Ну, может, только добавить, что я дошел до поста заместителя начальника казначейства, но это всего лишь красивое словосочетание. Занимаюсь я ровно тем же, что и тринадцать лет назад. Тем, чем занимаются почти все жители старушки Земли, – изображаю, что живу и что-то делаю. На самом деле здесь уже давно никто ничего не делает, все это – мышиная возня. Земля стала похожа на сброшенную змеиную кожу – она сухая, шуршащая и пустая внутри.

Ее выдоили ресурсодобывающие мегакорпорации, неразумные правительства, алчные предприниматели. Землю убили ее же дети. Они опустошили ее нутро, уничтожили леса и луга, вычерпали из морских глубин все, вплоть до последних мальков. Землю колотило в предсмертных судорогах, но люди не желали этого замечать, уподобившись страусу, который сует голову в песок и отклячивает зад.

– Ваша текила! – перед нами появились три рюмки с синтетическим спиртным. Почему синтетическим? Вы знаете, сколько сейчас стоит бутылка самой простой текилы, сделанной из натурального, органического сырья? Такое не все себе могут позволить даже на Новый год. Нет, Марика может даже принять ванну из настоящей текилы, но она не станет изображать из себя мецената, она слишком уважает нас. Тем более после пятой стопки вкус синтетики и органики все равно не различим.

– За тебя, Мар! – гаркнул я.

– Всегда за тебя! – привычно поддержал меня Женька.

Мы стукнули рюмкой о рюмку, переместили содержимое в рты, переглянулись, подмигнули друг другу и перешли к еще одной традиции – запели.

Песню эту откопал Женька на каких-то немыслимых древних сайтах в Сети, но она идеально подходила для нашего праздника. Речь в ней, правда, шла больше о несчастной любви, как это и водится, а потому она, конечно, Жеке была ближе, но я всегда был готов поддержать друга во всем и потому усердно выводил: «И снова третье се-э-энтября, и это все лишь для тебя-а-а».

Голосили мы, как заведено, каждый по-своему – я дурашливо, а Женька – с невероятно серьезным выражением лица. Он вообще ко всему, что связано с Марикой, относился очень и очень серьезно, поскольку любил ее с того дня, когда впервые увидел. Он был ее тенью все годы учебы и, уверен, не терял из виду ни на день и после окончания академии. Не удивлюсь, что и в полицию он пошел только за тем, чтобы иметь доступ к средствам слежения и контроля за населением, точнее – за одним конкретным человеком.

Но в этом не было ничего маниакального или нездорового. Он просто ее любил, вот и все. Это знал он, она, я – да все. И никто над ним не смеялся. Но ничего и не происходило – она не любила его. Совсем. Разве только как друга, но не более того. Это тоже знали все. Не уверен, что Марика вообще к кому-то испытывала нежные чувства, поскольку ей выдали при рождении красивую внешность, немалые таланты и доброту, но не снабдили чем-то таким, что заставляет сердце биться сильнее обычного. Так бывает.

Мы допели песню, причем на ее последних словах я обратил внимание на то, как забавно мы смотримся в зеркальном отражении, – за спинами барменов, за полками со спиртным, все было декорировано зеркалами. В них отражались и танцующие люди, и спина Почтальона, и мы трое – здоровяк Жека, раскрасневшаяся Марика и, собственно, я – Станислав Воробьев, типичный московский обыватель со всеми стандартными для моего класса признаками – намечающимся брюшком, первыми залысинами, псевдоитальянским костюмом и очками в оправе из липового золота. Все мы – те, кого иногда называют «средним классом», чем-то похожи, как дети из инкубатора. То ли чертами лиц, то ли одеждой, которая больше напоминает униформу, а может, отсутствием блеска в глазах, который есть у тех, кто обладает целью в жизни. Настоящей целью. У нас ее больше нет. Она ушла с юношескими надеждами, встречами рассвета и жаждой все изменить.