Все сокровища мира - Точинов Виктор Павлович - Страница 63

Тут мои размышления оборвал Чеширский, чья голова появилась в одном из окон и выполняла какие-то непонятные движения – трудно уловить на расстоянии смысл жестикуляции, исполняемой лишь этой частью тела. Затем рядом с головой появилась кисть руки, и последовал приглашающий жест.

Судя по всему, мы опоздали, хоть и вышли из разгромленного лагеря, едва забрезжил рассвет. Прогноз о том, что люди в черном станут отсыпаться после бурной ночи, не оправдался. Но на всякий случай я рванул через двор быстрым зигзагом.

Догадка подтвердилась, второй раз за сегодня перед нами была в спешке брошенная стоянка. Ночевали люди в черном действительно здесь, но успели уйти, оставив спальный мешок и еще кое-какие вещи, наверняка принадлежавшие покойному снайперу.

Я все осмотрел, изучил, чуть ли не обнюхал… Бесполезно. Никаких указаний на то, кем были преследователи и на кого работали. Никаких следов майора, Ильзы и последнего уцелевшего «каракала».

Чеширский не выглядел смущенным, хотя свою часть сделки исполнить не смог.

– Выследим, далеко не ушли, – заявил он уверенно.

– Каким образом, интересно?

– В этом районе восемьдесят семь камер наблюдения. Хотя бы мимо двух-трех они прошли.

– И камеры здесь работают?

– Ломаются чаще обычного. Но каждая продублирована.

– И куда идет с них информация?

– На наш пульт. Ты его видел.

– Тогда почему мы стоим? Пошли к пульту!

Мы пошли, следующий вопрос я задал уже на ходу:

– Если я спрошу: «Ваш пульт – это чей?», то вопрос будет неправильным?

– Именно так.

– Тогда не буду спрашивать… А вся наблюдающая система связана кабелями?

Я был почти уверен, что ответа не получу. Откуда Чеширскому знать такие тонкости… Меня же проблема связи в Зоне весьма интересовала. Слишком много людей остались здесь навсегда, потому что не могли вовремя позвать на помощь. И Крис, по большому счету, осталась здесь из-за того же.

Для Зоны разработано достаточно защищенных устройств, но с разработкой связи ученые умы далеко не продвинулись. Рации «каракалов», с дальнобойностью в двести-триста метров и даже не способные обеспечить связь вне прямой видимости, лучшее, что смогла породить наука. Такие уж свойства у тумана, почти никогда не рассеивающегося над Зоной. Даже для кабельной связи, кое-как здесь работающей, используются не простые провода, а вакуумные волноводы, весьма дорогостоящие.

Если те, кто стоит за спиной Чеширского, сумели опутать целый район паутиной волноводов, это кое-что говорит о размахе организации… А тот факт, что никто из сталкерской вольницы не заметил даже следа масштабных работ, говорит об уровне конспирации.

Однако Чеширский меня удивил. И тем, что он знал о системе гораздо больше, чем полагается обычному наемнику, и тем, как уверенно использовал технические термины.

Оказалось, для наблюдения использованы уцелевшие старые камеры МВД – по неведомой прихоти Зоны именно в этом районе их сеть сохранилась лучше, чем в других. Камеры расположены на возвышенных местах, но передают теперь информацию не радиоволнами, как раньше, а терагерцевыми лазерами, и туман, даже когда поднимается до уровня камер, не помеха для такой связи.

– То есть в Зоне возможна нормальная связь?

– Только не мобильная. Источник питания у лазеров тяжелый.

– Откуда ты во всем этом так разбираешься?

– Я магистр технических наук. Учился заочно. Но диплом получил.

До чего же обманчива бывает внешность… В жизни бы не подумал. Даже не бакалавр, а магистр, то есть не просто базовая инженерная подготовка, а с уклоном в науку…

Мы вновь вернулись в тот же подвальчик-склад – дверь в него, надо заметить, была отлично замаскирована, изображала фальшивую кирпичную стенку. Если не знать, где искать, случайно обнаружить шансов нет. А я теперь знаю, и Чеширскому остается либо довериться моему благородству, либо ликвидировать меня. Для второго варианта даже не надо аннулировать обещания, заверенные детектором лжи: черные люди и самому Чеширскому надоели хуже горькой редьки, уничтожить их в его интересах. А не убивать меня после того, как мы оба выполним обещанное, он не подписывался.

Компьютеры оказались рабочие, но я даже не стал запоминать их марку, наверняка начинка весьма отличается от штатной. Просматривали записи с камер в режиме перемотки мы вдвоем, для экономии времени. Камеры, на мой взгляд, действительно располагались высоковато – в ясную погоду, наверное, еще что-то видно, но в Зоне крайне редко случаются ясные дни. Сквозь туман же удалось различить лишь смутные силуэты.

Я не дал бы руку на отсечение, что это те, кого мы ищем. Тоже шестеро, но в жизни случаются всякие совпадения, а ошибиться сейчас нельзя.

Но Чеширский поколдовал с увеличением, резкостью, включил фильтры и компьютерную коррекцию размытых изображений, и стало понятно – цель обнаружена.

Двигалась шестерка самыми погаными местами – ясно, что ходить по Зоне они умеют не хуже меня: обходили именно те места, что стоило обойти, проверяли именно те, что стоило проверить…

Запись была сделана сорок семь минут назад. Дальше мы искали уже целенаправленно, проверяя камеры на пути вероятного движения шестерки, и обнаружили еще три короткометражки, повествующие об их путешествии.

Надежда узнать что-либо о судьбе майора и Ильзы не оправдалась. Ни разу ни на одной записи они не мелькнули… Сеть камер была с преизрядными прорехами и полного покрытия территории не давала, но все же вероятность увидеть пропавших живыми резко снизилась…

По трем точкам траектория движения черных стала понятна.

– Движутся к Марсову полю, – уверенно сказал я. – Похоже, они решили от нас отвязаться и наконец заняться своими делами.

– Не к полю. К Троицкому мосту, – поправил Чеширский. – Там устроят засаду.

Да что же за сакральное такое место – Троицкий мост? Да, путь на острова, но не единственный же… Можно двинуться левым берегом и пересечь Неву в другом месте. Ладно, разберемся.

– Ну и какие у нас планы? – спросил я. – Догнать их можно, если постараться, – дорогу они нам частично прощупали, мы можем двигаться быстрее. А им такими темпами добираться до моста еще полдня… Но что дальше? Дождемся темноты и устроим Варфоломеевскую ночь?

Он молчал дольше обычного. Затем предложил альтернативный вариант:

– Темноты ждать не будем. Пойдем по следу. Влетим в засаду. И перебьем всех.

Ну и стратег, прямо Кутузов какой-то… Если засада проявит себя двумя снайперскими выстрелами нам в головы, вся его стратегия накроется медным тазом.

Я высказал свои сомнения, и Чеширский растолковал: он заранее знает место засады. Подойдем к нему открыто, но не подставляясь. Не выходя на дистанцию верного поражения. Когда противник себя проявит, он, Чеширский, изобразит из себя убитого, а сам уйдет в невидимость… Ну а дальше алгоритм известен: я веду перестрелку на расстоянии, отвлекая внимание, а он подбирается поближе и наносит решительный удар.

Ну, если так… Можно попробовать. Мы начали торопливо готовиться к выходу на тропу войны, причем так, чтобы сюда больше не возвращаться.

Чеширский отключил невидимость и вернулся к привычным своим габаритам. Именно в таком виде он должен был послужить приманкой.

А я подумал: что-то давно Шмайсера не видно… Он сейчас очень бы помог. Но куда-то пропал после встречи в трамвае. Может, у него ограниченное число жизней? Как у кошки? Мог уже растратить все, Шмайсер никогда не отличался бережливостью и рачительностью.

2

Мы с Чеширским укрылись за постаментом ростральной колонны – не одной из двух больших Ростральных, украшавших Стрелку и некогда служивших одним из символов города, – колонна, высившаяся у Троицкого моста, тоже называлась ростральной, но имела куда более скромный размер. Но от пуль ее постамент укрывал, а их, пуль, летело в нашу сторону предостаточно…

Все с самого начала пошло не так. План Чеширского мы не успели довести до решительной стадии, не добрались до места засады – атаковали нас на подходе, на Марсовом поле. Стреляли издалека, почти не прицельно, но плотно, в несколько стволов, патронов не жалея. Похоже, у людей в черном тоже имелся в Зоне складик или тайник, где они смогли пополнить боезапас.