Все сокровища мира - Точинов Виктор Павлович - Страница 27

Затем аппарат неизбежно падает: и если очень-очень повезет, то может упасть за пределами Зоны, вынесенный за Периметр капризом воздушных потоков. Ну а если рухнет внутри Периметра, вся надежда на сталкеров, имеющих обыкновение читать, что написано на шильдиках.

Действительно, не самое рачительное расходование бюджетных средств.

Я напрямик спросил у Ильзы, насколько справедливы мои догадки.

Она немедленно и непонятно отчего начала юлить, говоря, что совершенно не контактирует с людьми, занимающимися исследованием Зоны с воздуха, и понятия не имеет, чем они занимаются…

Ильза беспардонно лгала. Возможно, майор того и не понял, но меня-то не проведешь… Точно такой же голос и такой же взгляд бывал у Ильзы в былые годы, когда я интересовался: почему, дескать, баланс нашего общего счета никак не соответствует моим представлениям о семейных доходах и расходах?

Пока она пудрила нам мозги и развешивала на уши макаронные изделия, я вспорол ножом фюзеляж – благо был он склеен из тоненьких бальсовых реечек, обтянутых бумагой.

Я вспорол бок самолетика без всякого сожаления, достал маршрут-чип и прибрал к себе в карман. Ильза наблюдала за моими действиями неодобрительно, но вмешаться не пыталась: сама только что открестилась от сторонников авиаразведки… А я человек небогатый. Особенно после покупки Пеленгатора…

Но все-таки: отчего Ильза так старательно отмазывалась от любых связей с авиаразведкой?.. Что-то тут нечисто… что-то бывшая скрывает и не договаривает…

Майор не стал попрекать меня варварским отношением к имуществу ученых. И присвоением чипа, в добывании которого немалую роль сыграли «космонавты», – тоже не стал. Он вернулся к насущному:

– Зачем нам за насыпь, Лорд? И насчет «спуститься под землю» я не совсем понял. Считаешь, что Серая Слизь под Московским районом недостаточно разрослась? Хочешь подкинуть ей еще немного органики?

– Хочу пробраться на старые очистные… Не все туннели под городом заняты Слизью. Есть сухие, где ей делать нечего и жрать некого.

– Старые очистные? Не знаю ничего о таких… – задумчиво произнес майор. – И сам не бывал, и от других не слышал.

Судя по недоуменному виду, Ильза тоже впервые услышала это название.

– Прежде чем стать сталкером, – дружески просветил я Джей-Си, – я служил в спецбригаде Управления. А до училища увлекался диггерством…

– А я был руфером… – внес майор свою лепту ностальгии. – И что дальше?

Я пояснил:

– Думал, юношеское баловство и никогда не пригодится. Однако вот пригодилось.

И я растолковал: мы находимся сейчас в считаных метрах от берега речки Волковки, тянущейся вдоль насыпи, но с другой ее стороны.

А люди начали превращать Волковку в сточную канаву не только в последние десятилетия, когда построили на громадной площади спальные районы, совокупно называемые Купчино.

Процесс начался задолго до того, хоть и шел с меньшей интенсивностью. Раньше, в середине двадцатого века, здесь неподалеку – в те времена за городской чертой, хоть и вблизи от нее, – стояли очистные сооружения, обслуживавшие Московский район, тогда ограниченный с юга Средней Рогаткой.

Канализационные стоки очищались и сбрасывались в Волковку, все как положено… В результате речка уже тогда не замерзала даже в двадцатиградусные морозы, а про то, что в ней когда-то водилась рыба, не вспоминали даже самые древние старожилы. В Питере было много таких речек-призраков: Волковка, Дудерингофка, Мурзинка и прочие канавы с не пойми чем вместо воды…

Прошли годы и десятилетия, выросли купчинские спальники, да и соседний Московский район раздался, вытянулся к югу, и старая система перестала справляться с многократно возросшей нагрузкой. Вместо нее построили новые очистные станции, более мощные, старые установки частично демонтировали, а частично забросили на радость пронырливым диггерам… В том числе и на радость некоему семнадцатилетнему юноше, ставшему годы спустя сталкером по прозвищу Лорд.

И означенный сталкер добился немалых успехов на новой своей стезе – среди прочего и потому, что знает не только безопасные тропки по поверхности Зоны. Но и те, что проложены глубоко под ней.

– Понятно, – сказал майор.

– Ты всегда был авантюристом, – сказала Ильза.

Чеширский, как обычно, ничего не сказал.

– До входа в старые очистные меньше километра, – сказал я майору.

– Но ведь за это ты меня и полюбила, правда? – сказал я Ильзе.

А Чеширскому я ничего не сказал – в игру под названием «Молчанка» можно играть и вдвоем.

3

Потом мы с майором заспорили. Он утверждал, что можно подняться по забетонированной части насыпи без особого риска. Мол, бетон там уложен такой толщины и так пронизан арматурой, что мурене его ни в жизнь не пробить. Он, майор, дескать, знает это точно.

Я не знал, какой толщины там лежит бетон. И не имел аргументов в споре… Я просто не хотел туда идти.

Решил было настоять на поиске другого пути, но потом вспомнил ночной разговор с Ильзой… Она, что ни говори, была права: у майора слишком подавляющее преимущество в людях и стволах… Неплохо бы внести в этот расклад коррективы.

И я молча пожал плечами, снимая с себя ответственность. Поступай, дескать, как знаешь.

Джей-Си все же к моей сталкерской чуйке отнесся с уважением. Послал вперед не пару «космонавтов», как обычно бывало, – лишь одного. К поясу его заранее был пристегнут карабин леера…

«Каракал» медленно поднимался по бетонному склону. Не потому медленно, что опасался чего-то, – они, мне кажется, вообще не способны были бояться. Просто склон оказался слишком крутой, особенно для ходьбы в громоздком защитном снаряжении.

Остальные бойцы, опустившись на одно колено, нацелили на склон стволы УОКов. Лишь двое из них и Чеширский туда не смотрели – прикрывали нас с тыла и с флангов от возможных неприятностей.

А потом под бетонной поверхностью словно бы произошел неслышный взрыв. Куски и обломки бетона полетели в стороны. Заскрежетала расходящаяся и ломающаяся арматура. И наружу выскочило нечто, весьма напоминающее бревно длиной метров шесть или семь…

По псевдобревну прокатывались судороги, будто вода шла толчками по широченному шлангу.

«Бревно» уставилось в небо и застыло. Словно хмурый и туманный день ослепил существо или псевдосущество. Хотя ничего, похожего на глаза, на этом отростке не имелось.

Немая сцена длилась две-три секунды, но тянулась неимоверно медлительно… Боец на склоне застыл неподвижно. Мурена тоже казалась оцепеневшей. Оцепенели пальцы бойцов на спусковых крючках – майор медлил отдать команду.

«Стреляйте же!» – хотел крикнуть я.

Хотел и не крикнул: с другой стороны от «каракала» произошел еще один беззвучный взрыв. И первое «бревно» вдруг ожило. А если и без того было живым, то проснулось. Резко, стремительно хлестнуло в сторону, изогнувшись дугой… Хлестнуло по «космонавту».

Неведомое существо – я всегда считал мурен существами или же конечностями одного таящегося под землей мегасущества – в одно мгновение превратилось из столба в толстенную спираль, обвив бойца…

Ближе к концу «бревно» несколько утончалось, но совсем на нет не сходило, оставалось толщиной с ногу взрослого мужчины, а на самом конце снова немного расширялось. «Космонавта» буквально запеленали несколько витков чудовищной живой спирали, наружу торчали лишь ноги и голова, причем шлем с головы исчез… Он не кричал, не пытался вырваться – возможно, был мертв или потерял сознание.

По телу (по хвосту? по шее? по щупальцу?) мурены прокатилась судорога, витки сжались, расплющивая защитный костюм и ломая кости. Ноги дернулись, из распахнувшегося рта хлынула черная струя крови, нереально обильная.

Там погибало существо, в котором человеческого было мало, и к тому же готовое нашпиговать меня свинцом по первому знаку своего хозяина. Но я ощутил на миг совершенно неуместную жалость. И даже чуть было не выстрелил «каракалу» в голову, прекратив его мучения…