Красота по-русски (Я подарю тебе любовь) - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 15

«Вот странное дело: когда заканчивается какой-то этап в жизни, это всегда ужасно болезненно и грустно до тоски! А мы не хотим, мы привыкли, адаптировались, устроились и смирились с тем, что имеем, а оно начинает рушиться. А мы кричим «нет, нет!», хватаемся за распадающееся, стараясь восстановить, собрать как-то, а оно неотвратимо и стремительно разрушается, как дом в землетрясение. И мы разочаровываемся до дна души, болеем потерей, чувствуя, что просто умираем от боли! А на руинах, погребая их под собой, вырастает нечто новое, незнакомое, и очаровывает нас вновь. И вот мы уже увлеченно это новое выстраиваем, окучиваем, холим-лелеем, влюбляясь в свою новую жизнь. А иногда, очень редко, это новое очарование приходит, минуя разрушение и боль разочарований, само собой, как божий подарок!»

– Ах, черт! – спохватилась Ленка, в последний момент, заметив один из ориентиров, указанных Арбениным. И, нарушая правила, успела перестроиться – спасибо, позади машин не было! – и повернула на дорогу к нужному поселку.

– А не надо бредить за рулем! – поругала себя Елена.

Инструкции она все выполнила, колдобины добросовестно объехала и теперь медленно катила по улице, выискивая взглядом дом под нужным номером.

Искать и не пришлось, так как высоким маяком, мимо которого точно не проедешь, у распахнутых ворот на участок стоял Денис Васильевич Арбенин, вышедший самолично встречать гостью. Вот такую честь оказал!

Ленка, повинуясь жесту его руки, заехала в ворота и остановилась перед дверьми в гараж. Денис закрыл ворота, подошел к машине, открыл дверцу и протянул девушке руку, помочь выйти.

– Здравствуйте, Лена. Вы точны.

– Пробок не было, повезло! – выбираясь из машины, приняв его галантную руку в помощь, поделилась прекрасным настроением она. – Здравствуйте, Денис!

И полезла на заднее сиденье доставать сумку, портфель и ноутбук.

– Я возьму, – распорядился он, забирая у Ленки багаж. И поинтересовался, оценив вес ее сумочек: – Вы всегда так экипируетесь?

– Да, но я уже привыкла!

И подумала: а не слишком ли тут она бурлит весельем чрезмерным?

«Да уж, перебор! – оценила свое нервное поведение Елена. – Сбавь обороты, Лена, ничего уж такого выдающегося не происходит, чтоб фонтанировать!»

Сбавить не удалось. Беспокойное чувство радости бытия не исчезло.

– Ну что, за работу! – в том же ключе «зарницы боевой» звенела голосом неуспокоенная Елена Алексеевна.

– Да, – ровно и хладнокровно согласился господин Арбенин.

Вот! Вот у кого надо поучиться спокойствию!

Она нервничала ровно до того момента, пока они не вошли в дом через большую парадную двухстворчатую дверь. Там Лена наметанным взглядом сразу же заметила у стены невысокий столик, выполненный в стиле позднего классицизма – и про-па-ла!..

Забыв в момент, о чем говорила, о чем думала и что там говорил ей Арбенин, впрочем, он, кажется, молчал…

Осторожно, еле касаясь, она провела кончиками пальцев по наборной столешнице, присела на корточки, рассматривая и трогая рисунок тонкой резьбы на небольшом бортике, опоясывающем окружность стола. Долго рассматривала, затаив дыхание.

Немного передвинулась, проведя пальцами по всей длине причудливо изогнутых передних ножек. И, забывшись окончательно и бесповоротно, встала на колени и нырнула головой под столик, рассматривая его изнанку.

Вынырнула, насмотревшись, села на пятки, не удержалась, еще разок провела пальчиками по бортику и подняла глаза на Арбенина, посмотрев на него снизу вверх.

А он стоял во время этого странного осмотра столика, терпеливо ожидая, когда гостья закончит, скрестив руки на груди, опершись левым плечом о стенку у двери.

– Это ваше! – словно обвинила в чем она. – Этой работы ни в одном каталоге нет, и она нигде не выставлялась!

– Это одна из моих первых работ. Я не внес ее в каталог, для себя делал, – ровным тоном пояснил Денис.

– Знаете, Денис, – продолжила обвинения Лена, – у меня есть подозрение, что вы волшебник!

– Не преувеличивайте. Этот столик, например, далеко не лучшая моя работа.

– А у вас нет лучших или худших! – спорила в том же обвинительном ключе Лена, продолжая так и сидеть на корточках. – Они все великолепны, как законченное музыкальное произведение! Великие шедевры!

– Идемте-ка кофейку попьем, – предложил он.

Оттолкнулся плечом от стены, сделал шаг к ней и протянул руку. Ленка, взявшись за предложенную ладонь, только сейчас сообразила, что сидела до сих пор далеко не в утонченной и эстетичной позе, торопливо поднялась, смутившись, что нисколько не остудило ее воинственного пыла.

– Столик совершенно уникальный! – воинственно заявила она.

– Чем же? – перехватив ее за локоть, мягко, но настойчиво направляя по коридору в сторону кухни, полюбопытствовал Денис.

На самом деле, при всей его внешней отстраненности и спокойствии, он понял, что ему почему-то невероятно важно ее мнение, именно ее! И показалось, что если она поймет, почувствует по-настоящему…

Этот столик – любимый, знаковый и важный для него. Денис с самого начала, с эскизов и подбора дерева, знал, что выполнит его только для себя, но и не в этом дело! Он поставил перед собой некую сверхзадачу, цель: если он справится так, как задумал, чтобы предмет зазвучал, запел, то станет заниматься серьезным производством, не получится – останется реставратором.

Справился! И понимал, что великолепно! Любил этот столик.

И на тебе! Теперь ждет с каким-то замиранием дыхания рецензии этой Невельской, и даже нервничает, честное слово!

Лена замолчала, задумавшись, пока Денис вел ее через коридор и затем варил кофе, продолжая наблюдать за ней краем глаза.

Елена Алексеевна, увлеченная разбором своих впечатлений и не заметила, где оказалась, не оборачивалась по сторонам, осматриваясь в незнакомой обстановке, как сделала бы любая другая женщина на ее месте.

– Так чем же? – повторил вопрос Денис, усмехнувшись этой ее глубокой задумчивости.

– Он очень созвучен с вами, – старалась объяснить свои ощущения Лена, – всем: неяркой цветовой гаммой, линиями. Ну, не знаю! Не один конкретный стиль, а смешение нескольких, но настолько гармоничное и глубокое. Внешняя строгость, классика форм, я бы сказала даже, сдержанность – и невероятная музыкальная ажурность резьбы, деталей, то, что не сразу бросается в глаза. Столик словно хранит множество тайн и тихо-тихо поет о них, а услышать может не каждый, это как ваша визитная карточка, что ли. Я бы назвала его просто: «Арбенин».

У Дениса убежал кофе.

Он смотрел на Елену ошарашенно, так поразился этому ее видению, словам, которые она подобрала для объяснения.

А Ленка смутилась ужасно и пнула себя мысленно очередной раз:

«Ты какая-то притыркнутая, Лена, ей-богу! Полезла под стол, уселась посреди холла, вела с ним беседы, так и сидя на корточках, – вообще уже совсем караул! А теперь еще и речь толканула идиотскую! Поздравляю! Показала себя в лучшем свете, профессионалка хренова! Чего тебя понесло!? «Внешняя строгость… множество тайн… поет». Нет, ну не ку-ку?»

Хорошо, Денис быстро повернулся к ней спиной, ликвидируя последствия выкипания и заново повторяя процесс приготовления кофе, хоть не так неудобно, можно перевести дыхание и пережить первые, самые трудные мгновения ужасной неловкости!

– Вы с чем кофе пьете? – не поворачиваясь к ней, спросил Арбенин.

– С молоком, без сахара.

– Есть хотите? – так же, спиной к ней, совершенно непонятным тоном продолжил спрашивать он.

– Нет, спасибо.

– Присаживайтесь за стол.

Ах ты ж, господи, светскость крепчала! Ленка опасливо оглянулась по сторонам, осматривая обстановку кухни и стол, предложенный к испитию кофия. Не дай бог, и здесь какие вещи Арбенина есть или какого-то другого мастера известного! А то она опять обо всем забудет и полезет изучать, окончательно оконфузившись! С нее станется!

Пронесло!

Стол – ну а как же! – тоже был не хиллари, вполне себе антикварный – конец девятнадцатого века, круглый, на одной массивной ножке, но не арбенинский, и на том большое вам спасибо! Хотя… Лена бы и его поизучала с удовольствием, и остальную мебель в кухне, не менее интересную, но сдержалась.