Любовь возвращается - Басби Ширли - Страница 6

– Оно и понятно, девочка. – Он заключил ее в крепкие объятия. – Как же хорошо увидеть тебя снова… даже несмотря на обстоятельства.

Эйси Бэббиту было за семьдесят, но годы его выдавали только морщины на лице да натруженные вены на руках. И уж точно возраст не сказался на медвежьей хватке, с которой он ее стиснул. Когда Шелли смогла снова дышать, она радостно улыбнулась и спросила:

– Как ты поживаешь? Все еще обучаешь ездить верхом упрямых всезнаек вроде меня?

Он кивнул, и в глазах его заплясали веселые искорки.

– Угу. И еще бегаю за юбками. – Он многозначительно шевельнул бровями. – Нынче положил глаз на одну уютную вдовушку. – Он причмокнул губами, – Ей-богу, эт-то что-то. Есть что обхватить руками. Но и требовательная… Да она, пожалуй, меня в могилу загонит своей любовью. – Усы его весело подергивались. – Знаешь, детка, старую поговорку: может, на вершине горы снег лежит, но в печке огонь не погас.

– Ну, что касается тебя, так этот огонь у тебя не горит, а пылает вовсю, – язвительно заметила Мария и погрозила ему пальцем. – Слышала я о тебе и об этой твоей женщине в Шони-Дик. Тебе надо быть поосторожнее, старичок. Последние полгода она водила компанию с Джимом Мадденом. А ведь не зря Джим рыжий. Разозли его, и он в клочки разорвет тебя, хилого старого петуха. Глазом моргнуть не успеешь.

Эйси пренебрежительно махнул рукой.

– Не волнуйся. У меня с этой вдовой ничего серьезного.

Мария фыркнула и закатила глаза.

– Ему в июне будет семьдесят три года. Можно было бы наконец образумиться.

– По крайней мере у меня хватает ума не забивать девочке мозги сплетнями в первое же утро по возвращении, – заметил он, подхватывая шляпу со стола и с шиком нахлобучивая ее на голову. – Ладно, мне надо присмотреть за скотом. – И он направился к двери раскачивающейся походкой человека, проведшего большую часть жизни в седле.

Мария только растерянно вздохнула, а Шелли расхохоталась.

– Ничто не дает мне такого чувства, что я дома, как эти ваши бесконечные перепалки. И все о том же! Не позволяй ему себя злить… Ты же знаешь, он все это болтает нарочно. – Сколько Шелли себя помнила, Мария вечно ругала Эйси из-за его женщин, и она подозревала, что часть своих любовных подвигов он выдумывает, лишь бы вывести ее из себя.

Мария улыбнулась:

– Знаю, но не могу не волноваться об этом старом черте. Он ведет себя так, будто ему не больше сорока: продолжает тренировать лошадей и работать со скотом… большую часть времени в одиночку. Хотя, конечно, многие скотоводы приглядывают за ним и он все еще крепче большинства людей вполовину его моложе. Но я тревожусь, когда он один уезжает в горы. Несчастные случаи опасны для человека его лет. Прошлой осенью Ник предложил поехать с ним на сгон скота и вернулся домой в полном изнеможении. Сказал, что Эйси, может, стари медленнее двигается, но не знает передышки. Ник неделю приходил в себя от темпа, который задал Эйси, а ведь ему всего тридцать!

Разговор перешел на общие темы, но после ухода Эйси женщины удобно уселись за дубовым столом, где сидел ковбой, и Шелли смогла наконец задать вопрос, который ее мучил:

– Почему, Мария? Почему Джош это сделал?

Темные глаза Марии были печальны, она покачала головой:

– Я не знаю, чика. Десятки раз задавала себе тот же вопрос, но не нашла ответа.

– Он иначе выглядел? Может, что-нибудь тебе сказал в тот день, что показалось странным… или не к месту?

– Нет. В тот день, когда это случилось… – Голос Марии прервался, потом она продолжила: – Перед тем как отправиться в конюшню седлать коня, он ущипнул меня за щеку. Помнишь, как он это делал? Сказал, что отъедет ненадолго и хочет, чтобы на обед подали сердечный приступ: бифштекс, картофель-фри и яблочный пирог с мороженым на десерт. – Глаза ее наполнились слезами. – Поверить не могу, что его больше нет.

Они помолчали несколько минут, прихлебывая кофе и думая о самоубийстве Джоша. Потом вновь заговорили о другом. Мария расспрашивала о жизни Шелли в Новом Орлеане, Шелли—о главных событиях, которые произошли в долине за время ее отсутствия. Их оказалось немного: перемены в Дубовой долине не торопятся случиться. В этом ее прелесть. Мария рассказывала о свадьбах, рождениях и смертях, упомянула о новых деловых предприятиях в городке, а затем разговор перешел на ее детей.

Шелли хорошо помнила обоих: мальчика Ника, юного авантюриста и проказника, и младшую девочку Ракель, робкую тень с широко открытыми глазами, которая молча следовала за Марией, когда та работала по дому.

– Представить не могу, что они уже взрослые, – воскликнула Шелли. – Боже мой, они же были ребятишками, когда я видела их в последний раз! А теперь ты говоришь, что Ракель работает в Санта-Роса ассистенткой дантиста, а Ник открыл свое дело. Поверить не могу! Не может быть, что прошло столько лет!

Мария улыбнулась и встала из-за стола, забрав чашки.

– Мне-то все это кажется возможным. Особенно по утрам, когда я встаю с постели и коленки скрипят и хрустят.

Звук подъехавшего автомобиля помешал Шелли ответить.

– О Господи! Это Майк Сойер, а я еще не готова, – торопливо сказала она, вскочив со стула. – Пожалуйста, впусти его и напои кофе. Мне нужно переодеться. – Бросив взгляд на свои старенькие выцветшие джинсы, она добавила: – Джошу было бы все равно, что на мне, но я буду чувствовать себя лучше, если оденусь поприличней.

Тень прошла по лицу Марии.

– Ты собираешься развеять его прах сегодня?

Шелли кивнула. Одна из главных причин, по которой она сейчас была здесь, вызвала острую боль в сердце.

– Да. Майк подумал, что я захочу поскорее с этим покончить. Он сказал, что не хочет, чтобы я слишком долго над этим, задумывалась. Он предложил поехать со мной… считает, что мне лучше быть не одной в такой момент. – Она нахмурилась. – Я думаю, что, как адвокат семьи, он хочет удостовериться, что я действительно развею пепел Джоша, а не поставлю урну с прахом на полку в кладовке.

– Ты не против, если я поеду с тобой? Твой брат очень хорошо относился ко мне и моим детям. Он дорог мне, и Нику, и Ракели.

– Конечно, не против! Если бы я не была так занята собой, то обязательно предложила бы это сама. – Чувство вины захлестнуло ее. За годы ее отсутствия они с Джошем поддерживали отношения, исключавшие всех других – общались только вдвоем, – и она позабыла, что у него была жизнь, отдельная от нее, что остались люди, которые были к нему привязаны, любили его. Он завещал, чтобы прах его был развеян без шумихи и помпы, но наверняка не стал бы возражать против присутствия Марии. А что касается Ника и Ракели… Муж Марии, Хуан, насколько ей помнилось, большей частью отсутствовал, так что Джош взял на себя заботу о ее благополучии. Так же как вел себя с ней, сестрой. Ее брат, подумалось ей, обладал склонностью быть патриархом. Ему бы ораву собственных ребятишек, чтобы заботиться, а вместо этого пришлось думать только о ней. И иногда о Нике и Ракели. Они тоже любили его.

Поддавшись порыву, Шелли спросила:

– Как ты думаешь, Ники Ракель хотели бы тоже быть там? Я не назначила определенного времени, чтобы это сделать, так что, если хочешь, свяжись с ними и спроси.

Мария так и поступила, и потому днем на гребне Помо-Ридж над долиной стояла сумрачная группа из пяти человек. На три тысячи шестьсот футов ниже лежала Дубовая долина, все еще не вышедшая из объятий зимы, пестревшая своими просторами. Засеянные поля были нежно-зелеными, а свободная земля – коричневой и желтой от прошлогодней листвы и трав. Новая поросль еще недостаточно поднялась, чтобы скрыть их. Хотя многие деревья уже зазеленели, редко разбросанные по долине дубы стояли голые, и единственным признаком их пробуждающейся жизни были порозовевшие кончики обнаженных ветвей. Весна была на пороге. На противоположной стороне долины, на горе Себастьян, вздымавшейся над холмами на востоке, еще лежал снег, и сосны с елями темнели на фоне белых склонов.

Отсюда ей были хорошо видны все приметные места долины. Она легко разглядела шоссе, пересекавшее ее, и короткую цепочку предприятий вдоль него. Ниже, почти прямо напротив, располагался маленький местный аэропорт, а за ним на полмили левее высилось здание школы. Она обратила внимание, что на спортплощадке все еще не было фонарей для ночных игр. Это был вопрос болезненный для всех, кто когда-либо сидел на металлических скамейках жарким сентябрьским днем, наблюдая за футбольным матчем. Она сама высидела на нескольких, хотя здесь и не училась. Насчет этого Джош был непреклонен: всех Грейнджеров посылали в частные школы, и ей, хотела она того или нет, пришлось отправиться в очень дорогую частную школу в Сан-Франциско, которую он выбрал. Шелли нахмурилась. Она забыла, каким неумолимым в достижении своей цели был Джош и каким снобом.