Женщина для утех (др перевод) - Клеланд Джон - Страница 25

— Ты пробьешь меня насквозь, — стонала я и в то же время, подчиняясь какой-то необъяснимой силе, подбрасывала его вверх каждый раз, когда он вдавливал меня вниз.

Не пробил! Случилось то, о чем я не могла и мечтать. Когда Билл достиг уже дна, а часть его члена оставалась по-прежнему снаружи, напряженные стенки влагалища не лопнули, а поддались еще больше. Член вошел в меня весь, и наши животы наконец соединились.

И только теперь я пережила настоящий экстаз. Никогда еще я ничего подобного не чувствовала: ни с Чарльзом, ни с мистером Н. А ведь и они умели распалять меня до белого каления. Восторг, переполнявший меня, был так сладок и силен, что я впилась ногтями в тело любовника и искусала его до крови.

Сладкий мой мальчик не чувствовал боли. Мы оба тонули в бурном море восторга, пока одновременно, в одну и ту же секунду, наши сплетенные тела не потряс мощный удар, словно взрыв подхватил нас с постели и унес в заоблачные выси.

Уже теряя сознание от восторга, я снова почувствовала горячие удары его струи. Они следовали один за другим с невероятной силой, как летний ливень. И каждая волна в экстазе сотрясала мое тело. Как будто я пережила не один, а семь оргазмов одновременно.

Описать пережитое я не в состоянии. Понять меня может только женщина, которой хоть раз в жизни довелось почувствовать то же, что и мне.

Не одну минуту пролежали мы без движения и почти без сознания. А когда пришли в себя, Билл сполз с моего изболевшегося тела. У меня было такое чувство, что меня вторично лишили невинности.

Но сейчас боль была другой — она была немыслимо приятной. Я была согласна так «страдать» всю жизнь.

Шатаясь как пьяная, я встала с кушетки и взяла полотенце, которое висело на подлокотнике кресла. Хотя мои бедра уже были совершенно мокрыми, из меня все еще вытекали густые и липкие соки нашего наслаждения. Когда я вытиралась, Билл с интересом наблюдал за мной.

— Чего глазеешь, жеребец? — прикрикнула я на него с притворной злостью. Я готова была целовать пальцы его ног. — Видишь, что ты наделал? — Я помахала мокрым полотенцем перед его глазами. — Полотенце — хоть выжимай. Откуда в тебе столько? Бьешь, как фонтан!

— Это все мое, госпожа? — спросил он с искренним удивлением.

— Немного и моего, — улыбнулась я. — Твоего кварта, а моих несколько капелек…

Я подошла, забросила руки ему на шею и стала нежно покусывать его ухо…

— И не называй меня «госпожа», дурачок, — добавила я ласково. — Разрешаю тебе обращаться ко мне «любимая, милая, дорогая Фанни», понимаешь?

— Не смею, госпожа, — промямлил он. — Что сказал бы господин, если бы услышал?

— Кретин! Если бы твоя башка работала хоть на сотую долю того, как этот твой кошмарный кол, ты бы сам сообразил, что в присутствии господина должен по-прежнему называть меня госпожой, а когда его нет, обращаться ко мне «моя сладкая Фанни». Ясно?

— Да.

— Тогда повтори.

— Моя сладкая Фанни, — как на сцене, продекламировал Билл.

— Уже лучше. — Я вытянулась на кушетке и бросила ему полотенце. — Повесь на стул, пусть сохнет.

Билл внимательно изучал полотенце. Потом, по-прежнему сомневаясь, посмотрел на мои бедра и спросил:

— И все это оттуда?

— А откуда? Не из носа же! — засмеялась я.

Минуту Билл молчал, а потом попросил:

— Разрешите туда заглянуть, госпожа.

Я отказалась от безуспешных попыток научить его, как ко мне обращаться. Подогнув колени, я широко раздвинула ноги. Хотя интерес Билла очень понравился мне, я притворилась равнодушной.

— Загляни, если хочешь! Может быть, немножко поумнеешь.

Билл склонился к моим бедрам. Пальцами он пытался расширить таинственную щель и рассмотреть, что скрывается в ее загадочной тьме. Когда это ему удалось, он засунул палец в середину.

— Осторожно! Это тебе не миска с кашей!

Я напрягла мышцы. Его палец проник до дна влагалища и коснулся выпуклости, которая после нашего соединения была мягкой и податливой. Сейчас эта выпуклость снова начала наполняться кровью и набухать. Я застонала от удовольствия, а он, видя мое возбуждение и чувствуя дрожь влагалища, усилил и ускорил движения пальца, что еще больше распалило меня.

— Что ты там копаешься? Можно подумать, что это все, что ты умеешь!

И все началось сначала…

Когда мы кончили, я велела Биллу одеваться. Было уже слишком поздно. Я быстренько набросала несколько слов мистеру Н. и, вручив это послание Биллу, положила в его руку гинею. Такую скромную сумму я дала не от скупости, а чтобы не баловать юношу.

Не успел Билл выйти из столовой, как появился мистер Н. с огромным букетом алых роз.

— Что ты копаешься? — резко бросил он Биллу. — Я не могу тебя дождаться, а ты все еще здесь болтаешься!

— Уильям не виноват, — поспешила я на помощь парню. Яркий румянец уже заливал его лицо. — Ты ведь знаешь, дорогой, — улыбнулась я многозначительно, — что ночью я почти не спала, и тебе хорошо известна причина этого. Я велела кухарке сказать Уильяму, чтобы он подождал, пока я проснусь… Эти прелестные цветы мне?

— А кому же? — нежно проворковал мой неверный любовник. — Разве существуют для меня другие женщины? — нагло спросил он.

Перед глазами у меня все еще стояла игривая сцена с грязной служанкой, подсмотренная недавно.

Я сорвалась с кушетки, подбежала к мистеру Н. и, не стесняясь Билла, крепко обняла его.

— Как хорошо чувствовать, что ты принадлежишь только мне! — радостно воскликнула я.

— Уильям, иди в контору и жди там, — бросил мистер Н. бедняге Биллу. — Я скоро вернусь. — И шепнул мне на ухо: — Слуга смущается, видя нас так близко. Он еще не пробовал женщину.

Когда посыльный вышел, мистер Н. поднял меня и положил на кушетку. Самец проклятый! Я прекрасно знала, что последует за этим. В любое время дня и ночи без всяких церемоний он делал только одно — брал меня. К этому я уже привыкла. Но сейчас боялась, как бы он не догадался о том, что произошло перед его приходом.

Стоило ему снять с меня халат, увидеть красные, как огонь, опухшие губы, мокрые и склеенные волосы над ними, почувствовать скользкую густую влагу внутри — и ему все стало бы ясно. И потом, боль еще не прошла.

Поэтому я поплотнее запахнула халат и, слегка оттолкнув мистера Н., жалобно вздохнула:

— Ох, нет, любимый, прошу тебя, не трогай меня. Ужасно болит… голова. И, по-моему, поднялась температура. Ты ведь не хочешь, чтобы вместо удовольствия, которое ты мне даешь, я почувствовала неудобство. Но ты же придешь вечером, правда? Тогда я не дам тебе покоя. Ты ведь меня знаешь…

Мистер Н. был джентльменом с головы до ног. Он всегда уступал женщине. Так было и на этот раз. Когда он наконец убрался, я приказала приготовить горячую ванну с отваром трав. После ванны усталость как рукой сняло. Я погрузилась в глубокий, спокойный сон, а проснувшись, занялась тщательным исследованием моей бедной щелочки, Она столько вынесла от кошмарного «орудия» Билла. Должна признать, что я была немного обеспокоена: в результате действий этой ужасающих размеров дубины у меня внутри могло что-то измениться, растянуться и остаться так навсегда. Что бы я тогда делала? Кто бы меня такую захотел? И чем бы я кормилась?

Мое волнение было напрасным. Волосики, окружавшие отверстие, снова стали мягкими и шелковистыми и завились в кудряшки. Опухоль спала. А так жестоко растянутая Биллом дырочка вернулась к прежней форме. Сунув туда палец, я ощутила ее естественную влажность. Как обычно, она сжалась вокруг пальца. Итак, в этой самой важной части тела женщины ничего не изменилось.

Моя сладенькая норка опять приобрела ту же упругость и мягкость, которая переходит в восхитительную узость, когда она принимает на время своего неспокойного и такого дорогого гостя.

Я могла гордиться ею и не беспокоиться за свое будущее. Никто не сможет причинить ей зла. Ведь ни один мужчина с Биллом не сравнится.

Теперь, успокоившись, я предалась воспоминаниям о бурных наслаждениях, пережитых сегодня утром. Да, это нужно будет повторять почаще. Никаких угрызений совести я не испытывала. Однако… Когда мистер Н. пришел, я с ним была нежней, чем раньше, а ведь он теперь казался лишь слабым подобием моего чудесного юноши.