Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Книжка с настроением (СИ) - Денисенко Кристина - Страница 22


22
Изменить размер шрифта:

Тебе внимание и светлая любовь —

Из ада возвращенному в гнездо орленку. 

Я прихожу в восторг от мужества сынов

Донецкой Родины, веками закаленной.

Ни капли страха в обрисовках серых дней,

Я знаю, с учащенным пульсом проведенных:

То ранен друг, то молнией фугаса смерть  

Скосила командира войск мотострелковых, 

А ты все тот же мальчик с доброю душой,

И пусть мозоли на руках от пулемета, 

Закончится война — всё будет хорошо, 

И я дождусь внучат, как ночи звездочеты.

Ну а пока ты не успел посоловеть,

Возьми гитару и ударь по звонким струнам,

Чтоб разлетелась по всему поселку весть,

Что мой сынок не загубил на фронте юность! 

Послание маме

Открой окно, пока рябиновые гроздья

Полынный ветер нежно, будто ангел божий,

Купает в алой зорьке сентября,

И слабых плеч твоих я крылышком стрекозьим 

Коснусь сквозь пелену туманов, непохожих

На терпкий дым осеннего костра.

В рассветный час, тоской назойливой томимый,

Когда молчит «Пион» и кажутся цветными 

Седые поднебесья Спартака,

Коснусь тебя, не раненый, но не ранимый,

И холодом берез, и пламенем рябины

Оставлю поцелуи на руках. 

Заговорю с тобой, задумчивой и тихой,

Как с утренней росой таинственные блики — 

Мелодией безоблачного дня.

Прогнусь на минном поле прутиком гречихи,

Веселой радугой, чтоб образ мой безликий

Хоть чуточку порадовал тебя.

Взгляни на Солнце, восходящее над садом,

А я с утра — на паутинки тонких складок

Спокойного, но смелого лица.

Весь день как титры промелькнет, и с канонадой

Закат погаснет над угрюмым листопадом,

Окурками уставшего бойца. 

Но от рассвета до рассвета выживать я

Назло врагам смогу, во имя храбрых братьев

С Донбассом в сердце, с Родиной в груди,

Я возвращусь домой и закружу в объятьях

Тебя, любимая как осень в ярком платье,

Ты только обязательно дождись.

Неравный бой

/Шестеро против колонны противника. Приказ: «Задержать». Прямое попадание в окоп. Четверых разорвало на куски. Пятого выбросило. Стихи от его лица — то, что перед глазами, чувства и мысли./

В невозможной тиши, будто смыты все звуки дождями

Вместе с кровью солдат, проводивших последний закат,

Загорается ночь минометной гирляндой с лучами

Из осколков стальных, что над степью донецкой летят,

Но контуженый мозг подарил мне возможность не слышать

И не чувствовать боль перевязанной наспех ноги —

Я лежу на траве и на небо в ожогах мальчишкой 

И смотрю — не смотрю, и боюсь — не боюсь, что погиб. 

Терриконов хребты серой лапой тумана объяты,

Опускается вниз перепуганное вороньё,

Ледяное кольцо обжигающей руку гранаты

Будоражит покой — значит, жив и бороться силён. 

Доползу и глухим, и хромым. Убеждённость поможет

Задержать батальон палачей за поросшим прудом. 

Белым шелком ковыль нежно гладит по стянутой коже,

Вал песчаных камней по спине ударяет кнутом — 

Вновь один за другим разрываются рядом снаряды.

Не поднять головы — онемелая ночь тяжела.

Доберусь, я смогу, и не будет фашистам пощады —

Перебью и сожгу, как чумную заразу, дотла. 

В двух шагах ждёт «Тюльпан» и Серега с «Утесом» в засаде —

Значит, я не один, а двоим нам не страшен и черт. 

Я ору во весь рот, на колено встаю: вижу, сзади

БМП в тридцать тонн совершает безумный манёвр.

Задрожал пулемёт, темноту разрезая на части,

Не забыть ярый гнев и кольцо от гранаты в руке,

Ослепительный взрыв и прыжок из прожорливой пасти,

Чтоб «цветок» завести и размазать врага как паштет. 

Я не робот, не бог, но Руси богатырская сила

От дедов-кузнецов мне досталась в наследственный дар,

И летят в черноте мимо звезд над озябшей осиной

«Фейерверки» для тех, кто затеял весь этот кошмар. 

/За ночь на пруду противник потерял пять единиц техники, двадцать восемь человек личного состава, не считая раненых./

С новой строчки

Белый лист —мой немой собеседник,

Сердца исповедь — письменный плач…

Мне бы выплеснуть смело последний,

Недопитый глоток неудач,

Недосказанность буквами сгладить,

На бумаге признаться в любви,

Не сдержать острый приступ печали —

Быть собой, а не кем-то другим.

Дописать до конца, все до точки…

Прочитать и поджечь, и забыть…

И начать новый день с новой строчки…

Только как же душе не любить?

Не помнить утра

Жизни верь: она ведь учит лучше всяких книг. Гёте И.  

Странно, наверно, не помнить, с чего начинается утро… 

Яблочной свежестью сада была я на крыше в Китае; 

Соком алоэ в аптечках кают Христофора Колумба; 

Пеной взбиваемых сливок и брызгами яда кураре; 

Горным цветком на вершине, вершиной под горной лавандой; 

Жгучей крапивой и плодом с сухими, как лист, семенами. 

Солью морской я лечила людей, не умеющих плавать; 

Из элементов природных рождала системы сознаний; 

Не волшебством добивалась чудес на зеленой планете. 

Вазой была на столе я и крепким столом под той вазой; 

Астрой на стебле ветвистом и веткой к окошку склоненной; 

И колокольчиком звучным на радужной фенечке хиппи. 

То уголек, то кострище в свирепую бурю несчастий; 

И звездопад над мостами, и мост в запоздалую сказку; 

Я миллион откровений, маяк кораблям и акулам. 

Статуей в храме, я помню, ловила и якоря скрежет, 

И якорями касалась заросших камней в тихой бухте. 

Долго хранила в кармане печали всех загнанных в угол: 

И королевы, и няньки, и рыцаря в ржавых доспехах… 

Это людских надежд

Надежда подобна ночному небу: 

нет такого уголка, где бы глаз, упорно ищущий, не открыл,

в конце концов, какую-нибудь звезду.  

Октав Фелье

Звали меня, и спешила рассветами яркими в помощь; 

Длинными реками в море печали с собой уносила; 

Тысячи раз повторяла я в бури маршрут Магеллана. 

Лужей была в Колорадо и в луже жуком колорадским; 

Мрущим как муха индейцем и мухой в тарелке Менданья. 

Камнем мечети в Египте озябшим тепло отдавала; 

Илом во время разлива питала голодные почвы; 

И бедуином, и птицей в пустыне искала прохладу. 

Ходом была шахматиста и шахматной партией жизни; 

Солнцем на медной монете и медью, расплавленной солнцем. 

Пламя в холодные ночи одной лишь искрой разжигала; 

Звездами людям дарила мгновения тайных желаний; 

Зрелищем огненных красок вселялась я в души китайцев. 

Светом луны серебристой и слитком была из металла; 

Бисером мелким на нитях и нитью на левом запястье. 

Силой сменялась и болью, меня отрекались солдаты; 

Запахом Родины снова входила в их черствые мысли; 

Скоростью ветра при шторме взлетала и падала снегом.