Работа словно праздник - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 41

– Я все исполню. Когда?

– Через пять-семь дней.

– Выполню. Помощь нужна?

Таши покачал головой. Все нужное у него было.

А теперь надо прогуляться по городу. Необходимый элемент легко найти в какой-нибудь канаве.

Ольверт Фиран, градоправитель, удобно устроившись в кресле, читал доклад казначея. Душу грела небольшая такая шкатулка с золотом. Небольшая-то она небольшая, но приятно увесистая. А будет еще несколько, если он кое-что позволит… а он позволит, почему бы и не дать заработать хорошим людям, которые правильно понимают роль городской власти в мире и обществе?

Недавние события не радовали, но хотя бы деньги позволяли расслабиться.

Пропал Шуруш. Старший и горячо любимый сын. Хорошо хоть младший жив-здоров. А Шуруш, пропавший вместе с Горичеком, так и не дает о себе знать, и Фиран сильно подозревал, что сына он никогда не увидит.

Из его библиотеки исчез манускрипт с планом сокровищницы листэрр. И копий не было.

Если мальчики отправились туда – их никто не спасет. Разве что листэрр явиться соизволят, но тут еще вопрос, что эти твари сделают. То ли спасут, то ли добьют… об этом народе Фиран знал не так уж и мало, и знания были неутешительными.

Черный юмор – это самое малое, чем они отличались. Остальной список был еще более внушающим. Жестокость, холодный рассудочный разум, кровавые жертвоприношения, бесчеловечность, доходящая до абсурдного, некромантия и опыты над людьми…

Нет уж, пусть кто другой с этими тварями связывается.

Фиран мог бы и сам отправиться в схрон листэрр. Ибо дорогу осилит идущий. Мог бы найти переводчиков и расшифровать документ – не стал. Жить хотелось больше, чем жировать.

А то, что живым оттуда не выбраться без определенных способностей, сомнений не вызывало.

А вот способности…

С недавних пор Фиран люто завидовал магам. Почему эти твари могут жить по триста – пятьсот лет?! В их жилах с кровью циркулирует магическая энергия и молодость их длится намного дольше, как и жизнь! Эти негодяи могут до трехсот лет оставаться молодыми, а он – нет.

Хотя у него есть деньги, он заплатил бы, но молодость и здоровье не купишь!

Нельзя ничего сделать с хрупким человеческим телом!

Моли, предлагай деньги, требуй, проси, плачь, клянись – ничто не поможет. Он заплатил бы не скупясь за молодость, за силу ног, за блеск глаз, но ведь не возьмут.

«Любезный Фиран, можно сделать вам несколько эликсиров, но вы должны отчетливо понимать, что за счет интенсифицирования вашей жизни они сильно сократят ее срок».

Да, можно чуть омолодиться – и заплатить за это тремя, пятью, семью годами жизни!

Будьте вы прокляты, твари!

Как обидно иметь все и уходить так рано! Почему Четырехликий не создал людей бессмертными?!

Хотя в черной магии есть средства. Но получить их – та еще проблема. Договориться с некромантами еще сложнее, чем с магами! Мерзкие, заносчивые, наглые твари!

Фиран поморщился. Одно упоминание о некромантах было неприятным и вызывало мурашки вдоль хребта. Да, если бы не… а вот об этом лучше и не думать.

Только в поместье, подальше от хоши, и только там.

Что-то заскреблось в окно.

Фиран вскинул бровь. О стекло бился голубь. Градоправитель нахмурился, собираясь кликнуть слуг, но не успел. Птица что есть силы врезалась в стекло – и не выдержало произведение искусства, блеснули стеклышки на ковре…

И птица упала к ногам градоправителя. Мертвая?

Ан нет. Не мертвая. Очень даже не мертвая…

Фиран нагнулся, решив подождать с вызовом прислуги. Сами-то не придут, запрещено им градоправителя беспокоить, пока не позовет. Птица уверенно легла к нему в ладонь, трусом Ольверт никогда не был.

Птица была мертва.

Дня три уже как, об этом говорил отчетливый запашок тухлятины и сильно попорченное крысами туловище. И в то же время она была жива. Она вертела головой, складывала перья, чистилась, вела себя как живая птица… и на шее у нее была кожаная трубочка из тех, которые привязывают почтовым голубям.

И что у нас там такое?

Письмо было коротким:

«Убивший одного – враг всем. Я иду…»

Фиран посмотрел на письмо. На птицу. Опять на письмо.

Птица словно этого и ждала. Хрипло пискнула – и обвисла у него в руке, оставив градоправителя с трупиком в ладони.

Но ведь летала…

Объяснять Фирану, что это означает, нужды не было. Он и сам понял:

– Некромант…

Весь следующий день Таши пребывал в отличном настроении. А чего нервничать?

Фирану-старшему он письмо отправил, письмо дошло, теперь расслабляемся и наслаждаемся пирожными.

С Лиассио, кстати, тоже все в порядке, изменение идет своим чередом. Откуда некроманту это известно? Так от гончей. Шейсс, лапочка обаятельная, остался с аристократом. А глазами своих творений некромант посмотреть может, хотя сил уходит немало. Заклинание не особо энергоемкое само по себе, но ты его еще поди скрой от хоши, которые активизировались.

Да и вообще в Тиварасе наблюдалось определенное оживление. Бодренько прогуливались по улицам взгретые начальством стражники, вальяжно прохаживались хоши, приглядываясь цепкими глазенками и тут и там…

Ничего, пару дней ему продержаться удастся, а больше и не надо.

Таши даже пережил пару неприятных минут, когда дверь леанти скрипнула на пороге воздвигся хоши.

Не самый жирный, так, крихоши обыкновенный, не сильно обученный. Лет тридцати на вид, щекастенький, с аурой в зачаточном состоянии. До тархоши, может быть, и дорастет, а вот до акрохоши уже нет.

Каирис выглянула из кухни и тут же поспешила под благословение.

– Благословите, крихоши.

– Мира и покоя душе твоей, дочь Четырехликого.

– Позвольте угостить вас чашечкой ланти?

– С радостью, милая…

– Кана Каллан, – правильно поняла его заминку Каирис. – Присаживайтесь, этот столик вполне удобен…

Таши едва не выругался. Это ж надо – усадить хоши прямо напротив некроманта! С другой стороны – сколько тому хоши лет-то? Соплячок. Таши и с тархоши общался, и никто не остался недовольным. Во всяком случае, все остались живы и здоровы.

Некромант невинно похлопал ресницами на хоши, обозначил полупоклон головой и уткнулся в книгу.

Чтобы ровно через десять минут услышать кашель рядом с собой.

– Сатро…

– Арсайн, – представился Таши, поднимая глаза и обнаруживая рядом с собой желтую мантию хоши. – Благословите, крихоши.

– Мира и покоя душе твоей, сын Четырехликого, – пафосно провозгласил мальчишка, простирая руку над головой некроманта.

Тоненькие лучики света потянулись от ауры хоши, вызывая у Таши неприятный зуд в пятках. Не то чтобы он сильно боялся себя обнаружить, но разные виды магии плохо воздействуют. Даже не так, антагонистичные виды магии взаимоуничтожают друг друга.

Если бы Таши хотел – он мог бы залить всю ауру мальчишки своей тьмой. Тьмой – не в силу вредности или злодейства души, нет, просто такая магия, которая накладывает отпечаток на ауру.

Мальчишке еще повезло, что Таши жестко контролирует себя. На чем ловятся начинающие некроманты?

А вы плесните водой в огонь…

Вот-вот, это и происходит. Непроизвольная реакция на среду-антагонист. Шипение пара по сравнению с этим – семечки. А выброс энергии, от которого у всех окружающих началась бы головная боль и рвота, – не хотите?

Таши мог, сила позволяла. Но, жестко сдерживаемая волей некроманта, смирялась в границах ауры.

Сам крихоши не представился. Имя у него наверняка было, но только для храма. А за его пределами все они – крихоши, эрхоши, тархоши считались просто слугами Четырехликого. Разве что акрохоши знали по именам.

– Вас что-то интересует, крихоши?

И тут же уронил на стойку книгу. Вроде как забылся. Грохот был такой, что пол-леанти подпрыгнуло. Таши принялся извиняться и параллельно смахнул со стола чашку с ланти едва не на крихоши. Парень отпрыгнул от стола, сверкнул глазами на Таши… Вот и ладненько. Позлись, мне так спокойнее будет.