Анатолий Тарасов - Горбунов Александр Аркадьевич - Страница 52

«11 мая с. г., — говорилось в выпущенном из стен Спорткомитета информационном сообщении под заголовком «За нарушение спортивной этики», — во время заключительного матча на первенство страны по хоккею между командами ЦСКА и “Спартак” старший тренер команды ЦСКА А. В. Тарасов грубо нарушил нормы спортивной этики. Оспаривая решение судейской коллегии, не засчитавшей шайбу, заброшенную игроком ЦСКА, А. В. Тарасов запретил команде выходить на поле для продолжения встречи.

Матч был прерван на 35 минут, что, естественно, не могло не вызвать самой резкой отрицательной реакции со стороны миллионов поклонников хоккея, следивших за ходом игры.

Таким образом, последний матч первенства страны, который должен был стать подлинным праздником для всех любителей спорта, был омрачен. Тщательное рассмотрение всех обстоятельств, в том числе изучение видеомагнитофонной записи матча, неопровержимо доказывает, что судейская коллегия, не засчитав шайбу, заброшенную командой ЦСКА после истечения времени первой половины третьего периода, приняла правильное решение.

А. В. Тарасов, несомненно, внес большой вклад в развитие хоккея в стране. С его именем связаны многие победы на чемпионатах мира, Европы и Олимпийских играх. Однако за последнее время А. В. Тарасов, уверовав в свою непогрешимость, стал проявлять нетерпимость к критике своих неправильных действий, заносчивость и высокомерие, он неоднократно оскорблял судей, пренебрегал советами своих коллег-тренеров.

Федерация хоккея СССР терпеливо разъясняла А. В. Тарасову недопустимость такого поведения и неоднократно осуждала его неправильные действия.

На заседании коллегии Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР А. В. Тарасову не хватило принципиальности и мужества для того, чтобы дать правильную оценку своим действиям, несовместимым с нормами поведения советского тренера-педагога.

Учитывая все эти обстоятельства, коллегия Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР приняла решение лишить А. В. Тарасова почетного звания “Заслуженный тренер СССР”».

Это звание Тарасову было присвоено (удостоверение № 44, выдано 29 апреля 1957 года) приказом председателя Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР Николаем Романовым (№ 302 от 4 августа 1956 года).

Сразу же заговорили о том, что Тарасов воспринял наказание на удивление хладнокровно. Это не так. Выдающийся тренер был ошеломлен. Татьяна Тарасова вспоминает, что она дважды в жизни видела отца плачущим. Первый раз это было тогда, когда во время автомобильной аварии, случившейся во время поездки на юг, маленькой Тане дверной ручкой автомашины пробило голову. Второй — когда Тарасов вернулся домой после заседания коллегии. Он всем телом рухнул на кровать и заплакал.

Тарасов отправился в Скатертный переулок, не сомневаясь в том, что будет наказан. Но он и представить не мог, какое наказание придумал для него Павлов. Тарасов, называющий в телефильме о себе свой лужниковский демарш «безобразным поступком», предполагал, что получит строгий выговор, что его оштрафуют (о штрафе Анатолий Владимирович говорил в 1991 году, но в советские времена системы финансовых штрафов не существовало). Снимут с работы, наконец, размышлял тренер.

Но Павлов, сославшись на указание сверху и показав при этом многозначительно глазами на потолок, нанес жестокий удар. Тарасов был уверен в том, что никакого указания сверху не было — просто Павлов хотел выслужиться перед Брежневым. «Не имеете права, — ответил Тарасов. — Я воспитал пятьдесят чемпионов мира, а заслуженного давали даже за одного». А уже после принятого решения, уходя, сказал возмущенный: «Принесете мне на блюдечке с голубой каемочкой. А я работать не буду».

Рассказывают, что Павлов вызвал после заседания коллегии Аркадия Чернышева и сообщил ему, что Тарасов в сборной работать больше не будет. Ответ Чернышева был лаконичным: если Тарасову не вернут звание и отлучат от сборной, то он, Чернышев, на чемпионат мира команду не повезет. Павлова, затеявшего большую интригу против Тарасова, такой ответ не мог не напугать: сборная была на ходу, выигрывала один чемпионат мира за другим, в скором времени предстояли Олимпийские игры, фиаско на которых Павлову бы не простили.

В фильме «Хоккей Анатолия Тарасова» сам Тарасов, вспоминая этот эпизод, обратился к Чернышеву со словами благодарности: «Аркадий, спасибо тебе, конечно, что ты был солидарен со мной. Ты тоже отказался от работы в сборной команде. Потом кто-то уговорил меня вернуться в сборную. Наверное, тот же Аркадий и сказал: ладно, шут с ними!»

Со всем этим совершенно не стыкуется еще одна история, поведанная Евгением Рубиным в мемуарной книге «Пан или пропал!». Встреча Рубина с Чернышевым состоялась, по словам журналиста, через несколько дней после той скандальной игры. «Мы побеседовали, — пишет Рубин, — и он пригласил меня перекусить в ресторане “Динамо”. К обеду заказали графинчик водки. Выпив первую рюмку, Чернышев сказал: “Ну до чего же вы, журналисты, трусливая публика! Всё готовы Тарасову простить”. — “А вы ‘Советский спорт’ разве не читаете? — возразил я. — Там всё поставлено на свои места”. — “Ты о заметке Сологубова? Да она такая маленькая, что ее и не заметишь. Про эту сволочь полагалось целую страницу написать. И дать заголовок похлеще”.

Старая газетная дисциплина сохранилась у меня и поныне, — продолжает Рубин. — Оттого и употребляю тут эпитет “сволочь” вместо куда более сочного, но из “заборного жанра”, который использовал обычно хладнокровный Аркадий Иванович. Его тон не вызывал сомнений: есть у «первого сокола» немало претензий ко “второму”».

В одном доме с Тарасовым жил начальник канцелярии министра обороны Советского Союза генерал-лейтенант Калинин. После инцидента в Лужниках Александр Гомельский, будучи хорошо с генералом знакомым, поднялся к нему в квартиру и подробно рассказал о том, что произошло. Гомельский упирал на стремление Тарасова биться за ЦСКА, за честь клуба, унижать который хоккейный тренер никому не собирался позволять. И — тем более — прощать унижение.

Калинин, по всей вероятности, уже утром следующего дня доложил министру обороны Гречко. Тот, публично поступок Тарасова не одобряя — история произошла все-таки в присутствии Леонида Брежнева, тайно наградил Тарасова именным оружием — охотничьим ружьем ИЖ-58 — за преданность армейскому спорту (с гравировкой: «Полковнику Тарасову от министра обороны»). Довольно скоро, в октябре, восстановили и звание заслуженного тренера СССР. После восстановления Тарасов сказал: «Понимаю, за что отобрали. Не понимаю, за что вернули».

На протяжении пяти месяцев в ЦСКА была любопытная картина: старший тренер заслуженным не был, а его ассистент Кулагин, получивший высокое звание после чемпионата мира 1969 года за воспитание армейских хоккеистов, — был.

О снятии звания оповестили шумно, проведя артподготовку по травле тренера на страницах «Советского спорта». О восстановлении сообщили скупо, в короткой информации, размещенной в еженедельнике «Футбол-хоккей» под заголовком «Хроника»:

«Решением коллегии Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР от 30 октября старшему тренеру хоккейной команды ЦСКА, заслуженному мастеру спорта А. В. Тарасову восстановлено звание заслуженного тренера СССР».

Подаренное же Гречко ружье однажды чуть не пригодилось. Какие-то негодяи разорвали обивку двери квартиры Рахили Моисеевны, мамы выдающегося пианиста Владимира Крайнева, мужа Татьяны Тарасовой, и написали несмываемой краской «Жиды». Анатолий Владимирович обожал сватью. Врач по профессии, она всю войну провела на передовой, одна вырастила гениального сына. Узнав об антисемитской выходке, Тарасов пообещал Иле (так звали Рахиль Моисеевну в семье): «У меня есть ружье, подаренное министром обороны. Я перееду к тебе и буду отстреливаться».

Возвращаясь же к скандальному матчу, стоит привести мнение одного из лучших арбитров мирового хоккея Юрия Карандина. Карандин, надо сказать, познакомился с Тарасовым при весьма любопытных обстоятельствах. Арбитр вместе с коллегой и земляком из Новосибирска Борисом Литвиновым реферировал в Ленинграде матч СКА с ЦСКА. Это было почти в самом начале судейской карьеры Карандина на таком высоком уровне. Игру организовали на открытом воздухе, соорудив хоккейную коробку перед одной из трибун стадиона имени Кирова — прямо как в годы зарождения хоккея с шайбой в СССР, на футбольном поле. То, как матч складывался, Тарасова не устраивало, он нервничал, а когда Карандин в сложнейшей ситуации засчитал четвертую заброшенную в ворота ЦСКА шайбу (один из ленинградских хоккеистов в этот момент находился в площади ворот, куда его затолкал московский защитник), Тарасов обрушился на Карандина.