Анатолий Тарасов - Горбунов Александр Аркадьевич - Страница 40

Тарасов увидел в Третьяке будущее советского хоккея. Он так и говорил, в том числе на заседании исполкома Федерации хоккея, утверждавшего состав команды на чемпионат мира в Стокгольме. А ведь Третьяку было всего 17 лет.

Его в 11 лет привела в школу ЦСКА мама. Было это в 1963 году. Вратарем, к слову, Владик стал случайно — в наличии осталась только вратарская форма. Тарасов обратил внимание на юного вратаря, когда тому исполнилось 15 лет, и после глаз с него, что называется, не спускал.1 И пахать заставлял до умопомрачения. В день знакомства сказал: «Ну, что, полуфабрикат, будем работать. Выживешь — станешь великим. Не выживешь — извини, дорога тебе в шахту». «Да я только в девятом классе учусь», — попытался было защищаться Третьяк. Но тренер в момент пресек всякие прения: «Вам 17 лет, молодой человек? А я хочу, чтобы вам уже сейчас было 25. Для этого будете играть каждый день. За все составы ЦСКА — взрослый, молодежный и юниорский — и за все сборные».

Третьяк перевелся в школу рабочей молодежи и баула с хоккейным снаряжением между тренировками и играми из рук фактически не выпускал.

Тарасов сам каждодневно работал с Третьяком. Юный вратарь приходил в зал ЦСКА к восьми утра, когда на льду занимались фигуристы из группы Ирины Люляковой. В девять приходил Тарасов. Иногда он вставал на одном колене за воротами, которые обстреливали партнеры Третьяка, и давал тому отрывистые команды.

Вот штрихи к одной из тысяч тренировок Третьяка, начавшейся за час с небольшим до занятия всей команды.

Третьяк в воротах, на льду два игрока. За воротами Тарасов: в стеганых штанах, валенках, телогрейке, нахлобученной на голову огромной меховой шапке. Тарасов улегся на лед и корректирует действия вратаря: «Влево! Вправо! Ногой! Клюшкой! Выкатывайся, сокращай угол обстрела! Не отбивать перед собой! Только в угол! Атакующий тебе мешает? Пощекочи его клюшкой! Много падаешь! Вратарь должен стоять!..» Попутно Тарасов корректирует и действия хоккеистов: «Бросай! С ходу! Верхом! В угол! Сериями! Закройте ему видимость!..»

И так — три серии по 20 минут каждая с небольшими перерывами.

Третьяк, заигравший в мужской хоккей в составе ЦСКА раньше, чем закон позволят ему голосовать на выборах, находился под постоянным контролем Тарасова. Тарасову советовали подобрать ветерана-голкипера и поручить ему пестовать начинающего вратаря, но с Третьяком тренер занимался сам, никому не передоверял процесс огранки оказавшегося у него в руках необработанного алмаза.

С первых своих тренерских шагов Тарасов лично, никого не привлекая, уделял огромное внимание подготовке голкиперов. Института «тренеров по работе с вратарями» в те времена не существовало. Но даже если бы он был, Тарасов затеял бы обучение тех, кто призван был обучать сам.

По чьим лекалам работал Тарасов с вратарями? По своим. В годы становления советского хоккея мы еще не сталкивались с канадскими профессионалами. Вратарское направление было задано первым увиденным в СССР голкипером мирового класса Модры из ЛТЦ. «Играл он, — вспоминал Николай Пучков, — на линии ворот. Роста был небольшого. Руки и ноги — словно на шарнирах. И при всем том — первый вратарь Европы. Естественно, мы стали перенимать его манеру. Высоким вратарям дали от ворот поворот, а небольшим, подвижным и быстрым, наоборот, — привилегии».

На Модры на первых порах ориентировался и Тарасов. Потом, по крупицам собирая информацию о канадском профессиональном хоккее вообще и об игре вратарей в частности, Тарасов синтезировал для себя все направления и выработал собственные подходы к тренировке голкиперов.

Тарасов с самого начала поставил перед собой задачу сделать Третьяка лучшим вратарем. И сказал ему об этом. «Лучшим в стране?» — спросил тот. «Лучшим в мире! И запомни это раз и навсегда!» Тренер заставлял мальчишку работать даже в столовой. «Молодой человек, где ваш теннисный мяч?» — грозно нависал Тарасов над Третьяком во время обеда на тренировочной базе. Третьяк демонстрировал «алиби» — ложку: ем, мол, а Тарасов ему: «Одной рукой вы должны есть лапшу, а другой в это время — мячом играть».

В 1969 году Тарасов первый раз взял Третьяка на южный подготовительный сбор. После тренировки все хоккеисты пошли купаться в море. Стоило только Третьяку войти в воду, как Тарасов к нему — с тем же вопросом: «Молодой человек, а где ваш мяч?» Пришлось Третьяку пришивать к трусам карманчик, и мяч всегда находился при нем. Каждое утро Третьяк подходил перед зарядкой к стенке и выполнял специально разработанные для него Тарасовым упражнения — жонглировал двумя руками с использованием отскоков от стенки: динамичная эмоциональная тренировка реакции.

Историю с мячом — в столовой, в море, вообще везде — Мишаков и Фирсов как-то раз использовали для забавной и безобидной подначки Третьяка. Они поехали в Институт физкультуры сдавать экзамен по анатомии. Преподаватель попался строгий. Сдать с первого раза не вышло. Мишаков и Фирсов отправились на базу в Архангельское, прихватив с собой с разрешения преподавателя скелет — якобы позаниматься. Вернувшись в свою комнату из кинозала, Третьяк обнаружил на кровати скелет с нахлобученной на череп шапочкой вратаря и с теннисным мячом в костлявой ладони.

Третьяк опровергает утверждение, будто Тарасов заставлял его отражать по дюжине шайб, одновременно посланных в ворота. Но подтверждает, что одним из важнейших на тренировках было испытание частыми бросками с сокращающимся по команде тренера временным интервалом: из правой зоны площадки, из левой, по центру, справа, слева… В некоторых случаях Тарасов сам становился перед Третьяком и старался закрывать вратарю обзор, маячил перед его глазами, клюшкой пытался помешать ловить шайбу. Иногда Тарасов выставлял на «пятачке» двух защитников. Они мешали Третьяку, которого в это время обстреливали с разных точек. Всё это — моделирование игровой ситуации. Тарасовские занятия Третьяк спустя годы использовал в работе с вратарями «Чикаго Блэк Хоукс», куда легендарного голкипера руководители клуба призвали на помощь.

Тарасов приучил Третьяка играть «по глазам». Это самое сложное во вратарской науке. Со стороны кажется, что голкипер обладает даром предвидения и заранее знает, куда полетит шайба. «Это приходит с опытом, молодой вряд ли так сможет, — говорит Третьяк. — Сколько я ни учил вратарей, от силы один-два переняли такое. Для большинства это слишком сложно».

Летом 1967 года Тарасов пригласил юношу на занятия мастеров. В распоряжении тренера было три вратаря — Виктор Толмачев, Николай Толстиков и Владимир Полупанов. Для специальных поточных тренировок понадобился четвертый. Пятнадцатилетний Третьяк в отведенные ему две недели тренировочных занятий вместе с теми, на кого он смотрел, словно на иконы, — Локтевым, Альметовым, Александровым, Фирсовым — из кожи вон лез, стараясь выполнять каждое упражнение. «Я привозил своим новым друзьям яблоки из нашего сада, — вспоминает Третьяк. — Начал нарочно косолапить, подражая Евгению Мишакову. В разговоре норовил ввернуть любимые словечки своих кумиров, носил за ними клюшки. Гордился тем, что живу вместе с ними в пансионате ЦСКА возле стадиона на Песчаной улице». «Не слушай похвал, — предупреждал Третьяка Тарасов. — Когда тебя хвалят, тебя обкрадывают. А если я тебе делаю замечание, значит, ты мне нужен».

Тарасов втолковывал своим подопечным, что играть в хоккей несложно — тяжело тренироваться. «Если сможешь 1350 часов в год тренироваться так, чтобы тебя подташнивало от нагрузок, — говорил Тарасов Третьяку, — тогда чего-нибудь добьешься». Суть не в цифрах — Тарасов, конечно, преувеличивал. Суть в постоянном тяжком труде, только благодаря которому можно достигать вершин.

Однажды приехавший на тренировку на только-только купленных «Жигулях» восемнадцатилетний Третьяк поставил машину рядом с тарасовской «Волгой». «Молодой человек, вы машину приобрели?» — удивился Тарасов. — «Да. Вы же сами мне разрешение подписали». — «Подписать-то подписал, а вот насчет ездить я вам, молодой человек, ничего не говорил. Раза два в неделю — пожалуйста. Но в остальные дни, будьте добры, в метро. Больше вам, молодой человек, пешочком следует ходить. Да и в метро потолкаться полезно…» Третьяк совет выслушал, но в метро «толкаться» не стал. Просто оставлял машину подальше от ледового дворца и пешочком являлся на тренировку.