Анатолий Тарасов - Горбунов Александр Аркадьевич - Страница 105

Таких игроков как Гретцки, в мировом хоккее больше нет. Тарасов как-то пошутил, что канадец не заиграл бы в ЦСКА по причине отсутствия у него комсомольского билета и потому также, что не прошел бы ни одного сбора — не говоря уж о тестах — по физической подготовке. Но то был ответ Тарасова на один из самых нелепых вопросов, которые ему доводилось слышать: «Взяли бы вы к себе в команду Гретцки?» Конечно бы взял! Только он не желал всерьез обсуждать эту виртуальную затею.

Никто бы никогда, во-первых, Тарасову Гретцки в руки не дал. Да хоккеист и сам, наслышанный об адской работе в московском клубе, ни за какие коврижки не пошел бы на работу к «советскому диктатору». Во-вторых, у Тарасова не нашлось бы рычагов для управления Гретцки. Он никогда не пошел бы на то, чтобы пустить Великого, как называют Гретцки в хоккейном мире, в самостоятельное плавание, ярко выделив его тем самым среди остальных. В чемпионате СССР Гретцки бы не позволили играть так, как позволяли ему играть в Канаде — в антиканадский хоккей! — на «чистых» шайбах. Его не трогали противники и оберегали свои. Жесткие силовые приемы против него не допускались. Редких нарушителей осуждали даже партнеры.

Тарасов и самому Гретцки однажды сказал, отвечая на вопрос канадца, смог бы он играть за советскую сборную и ЦСКА: «Если хочешь играть в нашей команде, должен стать комсомольцем». И, рассмеявшись, похлопал Гретцки по плечу. Потом, посерьезнев, добавил: «Нет, не сможешь». И пояснил: «Ты всё равно и в нашей команде будешь играть для себя, ты так привык, у тебя такое воспитание. А вот Харламов — он играл для Петрова и Михайлова».

Тарасов пошутил однажды над Сергеем Макаровым, который на Кубке Канады в 1981 году попробовал было поиграть не на команду, а на себя. «Сережа, — сказал ему Тарасов, — ты вышел из колхоза и выглядишь белой вороной. Пиши заявление». — «Какое заявление, Анатолий Владимирович?» — удивился Макаров. «А чтоб тебя обратно приняли в колхоз…» После того как сборная СССР в решающем матче обыграла канадцев 8:1, причем Макаров не забросил ни одной шайбы, но зато отличились его партнеры по тройке (Ларионов забил два гола, а Крутов один), Сергей подошел к Тарасову и весело спросил: «Ну что, Анатолий Владимирович, теперь-то я не единоличник?»

И Тарасов делает вывод: «Вы только вдумайтесь, какой у нас хоккей, если такой индивидуально самый сильный игрок, как Сергей Макаров, едва только он попытался сыграть для себя, а не для партнеров, стал не нужен команде! Поэтому, когда мы говорим о выдающемся игроке в нашем хоккее, мы должны учитывать не только то, что он делает для общего успеха, как он обводит и сколько забивает (хотя и это, бесспорно, важно), а сколько доброты, старания, мастерства он отдает партнерам по звену. Какой, наконец, его удельный общественный вес в коллективе. Потому что создание коллектива для нашего тренера, на мой взгляд, самое главное. В иностранном хоккее не знают, что это такое — создание коллектива».

Теперь, когда российский хоккей почти полностью оказался под пятой иностранных хоккеистов и тренеров, — не знают и у нас.

Тарасов активно поддерживал Фетисова в его борьбе со спортивно-военным чиновничеством. Делал он это не в пику Тихонову, а из патриотических чувств. Великий тренер всегда считал Фетисова выдающимся мастером, человеком, прославляющим свою страну. Видя отчаяние игрока, не могущего пробить стену, отлученного фактически от хоккея, лишенного права тренироваться, усаженного в армейском клубе за стол с телефоном и разносившего бумажки по кабинетам, — это многократный-то чемпион страны, мира и Олимпийских игр! — Тарасов принял возможное для него участие в судьбе хоккеиста. Фетисов, от которого очень многие в ту пору отвернулись, не желая портить отношения с силами, препятствовавшими его отъезду, позвонил Тарасову и приехал к тренеру на дачу, захватив с собой тренировочную форму. Тренироваться он на тарасовской даче, понятно, не тренировался, однако Тарасов ознакомил его с набором упражнений, который мастеру, по настоянию тренера, надлежало регулярно выполнять, прежде чем отправиться за океан, а также выполнять в Америке. Вместе они провели почти весь день. Расставаясь, Тарасов положил руки на плечи Фетисову и сказал, глядя в глаза: «Всё у тебя будет хорошо!» А потом потрепал по щеке и обнял.

Тарасов в отличие от бездушных людей, боявшихся собственной тени, видел значимость фигуры Фетисова не только для отечественного хоккея, но и вообще для страны. Николай Вуколов, много лет работавший тассовским корреспондентом в Стокгольме, рассказал мне такую историю. В июне 2001 года в Швеции отмечали 25-летие свадьбы короля Карла XVI Густава и королевы Сильвии. Специально по этому случаю в шведскую столицу прибыл Мстислав Леопольдович Ростропович. Ему предстояло сыграть на концерте в летней резиденции шведских королей Дроттнингхольм. Вуколов, разумеется, такое событие пропустить не мог и попытался взять у маэстро интервью. Ростропович, обычно открытый и контактов с прессой не избегавший, к удивлению Николая, отказался: «Нет, нет, нет. Я с российской прессой не контачу. Они меня обидели, и я дал слово ни с кем из российских журналистов не общаться».

«Ну, Мстислав Леопольдович, — принялся раскидывать «сети» Вуколов, — мы же с вами вместе ужинали, когда вы с Родионом Щедриным “Лолиту” в Стокгольме ставили. Помните? А потом, я же тассовец, на всю страну ведь буду материал передавать, а не в одну какую-то газету. В России много людей, которым беседа с вами будет любопытна…» Словом, уговорил. Николай помчался в отель «Дипломат», в котором во время стокгольмских визитов останавливался маэстро. Беседа, продолжавшаяся более часа, подходила к концу. Внизу Ростроповича ожидало заказанное для поездки в королевскую резиденцию такси. Вуколов, захвативший с собой свою книгу «Москва — Стокгольм: хоккейные перекрестки», спросил: «Мстислав Леопольдович, а вы хоккей любите?» «Ну а как же, кто же не любит хоккей!» — моментально откликнулся Ростропович, ничуть не растерявшись от неожиданного поворота темы. «Тогда, — протянул Вуколов свою книгу, — напишите, пожалуйста, в этой вот книге что-нибудь про хоккей». «Я, — рассказывал Николай, — не предполагал, что его реакция будет настолько моментальной. Он задумался лишь на секунду, принялся писать с абсолютно сосредоточенным видом, а потом протянул мне книгу с надписью: “От любителя хоккея. Горд знакомством с Пикассо, Шагалом, Сикорским и Фетисовым. М. Ростропович”».

Виктор Тихонов между тем усугубил конфликт, не включив Фетисова в список кандидатов на участие в очередном чемпионате мира — в Стокгольме-89. Анатолий Фирсов, увидев список, был ошеломлен: «Я считаю, что в данном случае Виктор Тихонов ставит свои личные интересы выше командных. В свое время у Анатолия Владимировича Тарасова тоже было много конфликтов с игроками. Но свои личные интересы, личные амбиции он никогда выше хоккея не ставил».

Анатолий Владимирович свое мнение по поводу конфликта Тихонова с ведущими игроками публично высказал в газете «Социалистическая индустрия». Произошло это после того, как в прямом эфире популярной тогда телевизионной программы «Взгляд» игроки первого звена ЦСКА и сборной СССР Макаров, Крутов, Ларионов, а также хоккеисты второй тройки Каменский, Хомутов и Быков заявили, что без Фетисова на чемпионат мира не поедут. «В последние дни, — написал тогда Тарасов, — ко мне часто обращались с просьбой прокомментировать ситуацию, сложившуюся в ЦСКА, а точнее, конфликт между тренером В. Тихоновым и хоккеистами В. Фетисовым, И. Ларионовым и другими. Я тогда не считал возможным выступить. Но после того, что я увидел и услышал в программе “Взгляд” в минувшую пятницу, понял, что больше молчать нельзя. Если тренер докатился до такого положения, когда не только ведущие игроки (о них можно было бы сказать — баловни судьбы) перешли границу меры, когда подкоманды становится на дыбы, значит, дело зашло далеко. И это не просто выступление в защиту Фетисова. Нет, это желание поправить тренера. До сих пор он бесконтрольно пользовался своими большими правами, и никто не одернул его. В. Тихонов придумал себе определение “максималист“. Это, по меньшей мере, нескромно — самому себе воздавать хвалу. Сегодня, когда решается судьба игрока, тренер занял странную для воспитателя позицию: на колени — или ты мне не нужен. В. Тихонов, очевидно, не понимает, что речь идет о судьбе советского хоккея. С теми, кто смотрит тренеру в рот, боится возразить, победы не добудешь. Я не выступаю против тренера. Я всю жизнь был за его большие полномочия. Но всегда считал и считаю: тренер должен думать не о своей персоне, а заботиться о судьбе хоккея и игроков.