100 великих спортсменов - Шугар Берт Рэндолф - Страница 7

Не меняя ритма, Рикки продолжал, улыбаясь: «Мне нужен человек, у которого хватит отваги не драться, не отвечать ударом на удар». Тут он перешел к базарному перечню оскорблений. «Если у второй базы в тебя врежется парень и назовет черным сукиным сыном, я не стану возражать, если ты поднимешься и отмахнешься. Ты будешь прав и будешь оправдан. Но, – тут он сделал паузу с серьезностью Моисея, спустившегося со скрижалями с Горы Синай, – отложи возмездие на двадцать лет. Мне нужен человек, у которого хватит отваги не отвечать. Ты способен на это?»

С этими словами Рикки откинулся на спинку своего директорского кресла, зажав сигару между корявыми пальцами и поглядывая на Робинсона. Тот сидел, молча обдумывая варианты, лицо его напоминало стиснутый кулак. Наконец, после небольшой паузы, он сказал высоким голосом: «Мистер Рикки, если вы хотите начать такую игру, обещаю вам, что инцидентов не будет».

И с этого мгновения Джекки Робинсон стал одним из творцов истории. А заодно и великим бейсболистом. В своей самой первой игре в профессиональном бейсболе, выступая за фармклуб «Доджерс», «Монреаль Ройялс», он совершил круговую пробежку[12] и взял три очка. К концу 1946 года он возглавлял список бэттеров и пробежек Интернациональной лиги и привел «Монреаль» к обладанию вымпелом и победе в мировой юниорской серии. После последней игры ликующие болельщики «Монреаля» бросились на поле поздравлять свою команду, взяв игроков на плечи, они обнесли их вокруг поля. Наконец Робинсон сумел вырваться из рук восхищенной толпы и броситься к раздевалке, что заставило одного из обозревателей заметить: «Возможно, впервые в истории чернокожий человек спасается бегством от белой толпы, мечтающей не линчевать его, а выразить ему свою любовь».

Перешедший в «Доджерс» как раз перед сезоном 1947 года, Робинсон подвергся оскорблениям, которые нельзя было пропустить мимо ушей. С трибун свистели, на поле бросали черных кошек, в голову его бросали бобами, домой звонили по телефону и угрожали смертью, клубы-соперники сулили бойкот, его прилюдно поливали ругательствами, от которых покраснел бы и биллингсгейтский рыбак. Однако невзирая на все, сохраняя внешнее спокойствие, достоинство и силу, Робинсон держался хладнокровно. Он выполнял свое обещание, данное мистеру Рикки. И отвечал на оскорбления только так, как ему было разрешено: битой и ногами.

Дело в том, что хотя Джекки Робинсон был всегда опасен на пластине и его бита отправила огромное количество мячей вдоль линии, но более всего он запомнился возле базы. Используя собственную разновидность агрессивной холодной войны, Робинсон доминировал возле базы как ни один игрок после Тая Кобба, разрушая игру и побеждая питчеров. Своей патентованной голубиной походкой он мог обежать базу быстрее, чем вы сумели бы произнести, ну, скажем… «Джек Робинсон». Иной раз он испытывал полевых игроков резкими поворотами и неуверенностью – так он сделает или не так, позволяя им забежать за его спину, и только потом бросаясь к следующей базе. А потом были раннеры, оставленные в положении вне игры, когда, прикинув, что в обе стороны бежать нельзя, он мчался между неподвижными игроками, и, прежде чем вы успевали что-либо сообразить, благополучно оказывался прямо на намеченной базе. Он был, как написал кто-то, «человеком со многими гранями, и все они блистали».

К концу своего первого года он был назван новичком года; на третий год он стал чемпионом среди бэттеров и самым ценным игроком. К четвертому своему сезону он сделался духовным предводителем «Доджеров», приведшим свою команду к шести вымпелам за десять лет, установив тем самым рекорд Национальной лиги, превзошедший поставленный в девятнадцатом столетии – ирония судьбы – Кэпом Энсоном и его «Чикагскими Белыми Носками».

«Благородный эксперимент» в бейсболе оправдал себя. Но только потому, что человек, которого избрала судьба для нарушения джентльменского соглашения, оказался тем, кто был способен сделать это в одиночку. Другого уже не потребовалось.

БЕЙБ РАТ

(1895—1948) 

Бейб Рат. Само это имя возвращает память уже редеющему числу болельщиков, помнящих его гаргантюанскую фигуру на тонких, как зубочистки, ножках, вновь и вновь запускающую мяч по параболе, а потом кошачьими прыжками бросающуюся вдоль баз. Для людей старшего возраста он является легендарным персонажем, придавшим особую окраску их времени. Для лиц, принадлежащих к младшему поколению, он представляет собой только имя, которое старики произносят с почтением и используют в качестве эталона для современных игроков, таких как Хэнк Аарон и Роджер Марис. Но Бейб Рат был больше, чем просто имя. Он был неким учреждением, божеством. Один видный методист[13] в свое время даже предположил, что «если бы апостол Павел жил в наши дни, то он бы знал средний результат Бейба Рата». Спортивные журналисты, имя которым легион, учредили настоящий культ Рата с великими жрецами, подобными Раньону, Ларднеру, Райсу и Брауну, усердно проповедавшим евангелие от Рата. Они называли его «Султаном удара», «Чародеем удара сильного», «Королем удара среднего», «Бегемотом среди великих» и конечно же «Бамбино». Он считался идолом американской молодежи и символом бейсбола во всем мире. Короче говоря, он занимал особое место в священном узком кружке знаменитостей.

Каждый день приносил новые почести и рождал преувеличенные истории о человеке, сделавшемся легендой своего времени, включая его «красивый жест», его так называемый «Called Shot» в мировой серии 1932-го, мгновение, которое никогда не получит полного объяснения, и Рат вносил свой вклад в сборники рекордов каждым взмахом своей биты, весом в 42 унции (1190 грамм). Болельщики наполняли стадионы для того, чтобы просто увидеть его, они освистывали своих питчеров, когда он выигрывал базу, охали и ахали при каждом его ударе. И раз за разом выбивая мяч с площадки и изгоняя из справочников один рекорд за другим, Бейб Рат сделался наиболее популярной спортивной знаменитостью Америки.

Дело в том, что век, носящий имена «Ревущих двадцатых» и «Золотого века спорта», почитал свои знаменитости. И никто не заставлял его реветь так, как делал Рат, человек, посвятивший себя национальному времяпрепровождению – «так, чтобы они повопили». В те дни, когда тяжелая лапа «сухого закона» придавила страну, Бейб каким-то образом ухитрялся проскальзывать между ее всеобъемлющих пальцев. И тем не менее, словно бы в плотно набитом шкафу его висело запасное тело, на следующий день он объявлялся на стадионе, сбрасывал пальто из верблюжьей шерсти и шляпу, влезал в полосатую форму «Нью-Йоркских Янки», прикрывая ей фигуру, которая в каталогах готового платья именуется «объемистой» (но тем не менее не слишком объемистую, чтобы помешать ему взять в десять раз больше баз, чем Лу Брок).

Рат впервые появился на сцене в 1914-м девятнадцатилетним левшой-питчером, выступавшим за «Бостонские Красные Носки». Но даже воспламеняя мир бейсбола своим пылающим быстрым мячом – настолько быстрым, что он позволил Рату к двадцатитрехлетнему возрасту победить в восьмидесяти играх (большего успеха в столь юном возрасте добивались лишь два питчера из удостоенных пребывания в Зале славы), он также осуществлял какую-то пиротехнику своей массивной битой, возглавив Американскую лигу с 11 круговыми пробежками в укороченном войной сезоне 1918 года. В 1919 году руководство «Бостона», поразмыслив, перевело юную звезду в аутфилдеры, при небольшом и нечастом питчинге. Многие, подобно Трису Спикеру, полагали, что подобное превращение было ошибкой. Спикер говорил: «Рат совершил серьезную ошибку, когда отказался от питчинга. Выступая раз в неделю, он мог продержаться достаточно долго и стать великой звездой».

Однако Рат взялся за работу, чтобы доказать, что его хулители ошибаются. И уже скоро эти безжалостные искатели, именуемые журналистами, обнаружили, что Рат поставил рекорд по круговым пробежкам – 29 за один сезон.