От былины до считалки - Бахтин Владимир - Страница 15

А орет-то в поле ратай, понукивает,

А у ратая сошка поскрипывает,

Да по камешкам омешики прочиркивают...

Это описание — одно из удивительных художественных достижений русского фольклора. А сам образ Микулы Селяниновича, могучего, независимого, знающего себе цену и вместе с тем скромного землепашца, поражает своим размахом, силой обобщения. Немногие герои литературы могут стать вровень с ним.

Русские былины, в том виде, в каком они дошли до нас, складывались не единовременно, а постепенно, на протяжении десятилетий и даже столетий.

Со второй половины XI века, когда единое Киевское государство распадается на обособленные феодальные княжества, в наиболее крупных и культурно развитых княжествах по уже известным образцам создаются былины о местных героях-богатырях. Такие былины появляются в богатом Новгороде, в Ростово-Суздальском, Галицко-Волынском княжествах. В последующие столетия былинное творчество ослабевает. Со времен татаро-монгольского нашествия новых произведений почти не создается. Но старые былины продолжали жить и в эпоху татаро-монгольского ига, и позднее, когда после освобождения Руси новым центром, вокруг которого началось собирание русских земель, стала Москва.

Каждая эпоха вносила в былины какие-то свои черты. Поэтому на вопрос, когда появилась та или иная былина, ответить очень трудно. В каждой былине есть и очень древние и более поздние детали. Например, в одном и том же произведении упоминаются и палица, и чемодан; в одном произведении соединяются персонажи, которые жили в разных столетиях, называются города и поселения, существовавшие в разные эпохи; нередко смешиваются события, происходившие в разных местах и в разное время. В былинном образе Владимира сохранилось воспоминание не только о Владимире Святославиче, который княжил в Киеве с 978 по 1015 год, но и о Владимире Мономахе, и, возможно, о других князьях. Владимир жил в X — начале XI века; в былинах он современник татарского нашествия, которое происходило в XIII веке.

Но не нужно думать, что былина — это какая-то мешанина, в которой нет ни складу, ни ладу. Новые исторические события, новые жизненные детали, новые герои входили в старые былины естественно, органически. Происходила непрерывная художественная переработка нового материала. Каждый раз, в каждом исполнении былина представала перед слушателями законченным художественным произведением, со своим замыслом, со своей идеей.

Уже говорилось, что былины, в которых богатырь борется со всякого рода чудовищами, Змеем, считаются более древними. Это образы догосударствен- ного эпоса. Но вот на Русь напали татаро-монголы. И чудовище Идолище постепенно начинает приобретать черты татарского царя, захватчика, меняется его облик: оставаясь чудовищным, он все-таки приобретает какие-то человеческие черты.

То же самое происходит и с образом Тугарина: он и чудовище, поражающее своими размерами, обжорством, он как будто бы и змей, летающий с помощью крыльев, но он же наделен и человеческими чертами.

Древнейшие герои догосударственного эпоса не могли быть захватчиками — они были похитителями людей, пожирали их, они были насильниками. А захватывать землю, территорию государства они не могли, потому что, как уже говорилось, государства как такового еще не существовало. Так вот, в былинах древние черты похитителей и насильников постепенно заменялись чертами захватчиков. Разные образы прошли разный путь от героя догосударственного эпоса до героя эпоса государственного.

Былина «Добрыня и Змей». Добрыня Никитич захотел выкупаться в Пу- чай-реке. Мать предупреждает его об опасности, но он все-таки отправился. На него нападает Змей. В тяжелом бою Добрыня победил Змея.

Тут Змея ему воскорилася:

— Не буду я летать по Русиюшке,

Не буду я хватать да народу-то,

Не буду я глотать да скотины ведь.

Похож этот Змей на захватчика? Нет, бой не идет здесь за Киев, за русскую землю. Вот, может быть, на грабительские набеги древних кочевых племен это больше похоже.

Былина «Илья Муромец и Идолище». Илья возвращается в Киев после долгого отсутствия. Встречные рассказывают ему, что в Киеве произошло несчастье:

Да большо у нас в городе смешеньицо,

А велико у нас в Киеве пострясеньицо.

А ко нашему ко городу во Киеву,

А ко нашему князю ко Владимиру

А подошло где Идолище поганое,

А поганое Идолище, проклятое.

А голова-то у Идолища как пивной котел,

Да в плечах-то Идолище всё косая сажень...

В этой былине уже довольно отчетливо проявляется мысль о Киеве, о государстве, это уже не простое столкновение двух сил, как в предыдущем случае.

Былина об Илье Муромце и Калине-царе. Это не переработка более старого сюжета. Былина возникла как прямой отклик на нашествие татаро- монголов. Калин-царь не имеет черт чудовища, великана. Он опасен не своей собственной силой, а как предводитель огромного войска (точно говорится: это конница). Со Змеем, с Идолищем русские богатыри бьются один на один. Побил Илья Идолище — и Киев освобожден. А тут Илья сражается с войском, с силой татарской.

Татаро-монгольское нашествие было таким потрясением для народа, что оно в народном сознании заслонило многие другие исторические события. И получилось так, что и более старые былины о единоборстве с чудовищем и Змеем, возникшие еще в родовом обществе, и те, что появились позднее, стали относиться к одному времени, к одному и тому же событию.

Во многих былинах, как и в былине об исцелении Ильи Муромца, об Илье Муромце и Соловье Разбойнике, показано, как герой собирается и едет в Киев служить князю Владимиру, защищать Русь. С помощью такого сюжетного добавления действие разных былин, возникших в разных княжествах, стало приурочиваться к Киеву. Так постепенно сложился круг (или цикл) Киевских былин.

Несколько былин — о Святогоре, о Вольге и Микуле и некоторые другие — не вошли в этот цикл.

Отдельно сохранились также новгородские былины, героями которых являются бедный гусляр Садко, ставший купцом, и городской богатырь, предводитель новгородской вольницы Василий Буслаев. Эти былины отражают своеобразную жизнь торговой республики. Здесь нет воинских подвигов, борьбы с оружием в руках за независимость. Речь тут идет о торговом могуществе Новгорода, о его богатстве, о его соперничестве с Москвой. Сохранились в новгородских былинах многие детали быта средневекового города, — например, изображаются кулачные бои — любимое развлечение древних новгородцев.

Жизнь народа — это основа, на которой создавались былины и все другие произведения народного творчества. Но история не закрепляется в былине, как в каком-нибудь научном сочинении. История здесь становится литературой, устной литературой. А у литературы* как и у всех видов искусства, свои цели и задачи. Искусство стремится не только рассказать о жизни, но и изменить жизнь в лучшую сторону, воспитать человека, сделать активным борцом за изменение жизни.

Именно этими особенностями искусства объясняются некоторые загадки фольклора. Важнейшие события и факты действительной истории фольклор как бы не желает знать, не замечает их. Почти не отразилось в фольклоре крепостное право. В былинах ни слова нет о трехвековом татаро-монгольском иге. Былины рассказывают только о двух моментах: о том, как страшные полчища завоевателей (или какое-то чудовище-Идолище) подошли к Киеву, и о том, как богатыри освобождают Киев, разгоняют, уничтожают татарскую силу (или чудовище-Идолище).

Большинство ученых считает, что былины о разгроме татаро-монголов создавались, жили в народе, исполнялись в самые страшные годы порабощения. Значит, былина, как и всякое художественное произведение, показывает не только то, что было, а и то, что должно быть.