Напряжение (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 2

Так что когда в столице все поделят, внезапно окажется, что земли де — факто уже принадлежат Панкратовым — приняты присяги, развешены штандарты и гербы. Они, разумеется, будут недовольны. Разумеется, соберут бессмысленную говорильню и даже напишут письмо Императору. И, само собой, утрутся. Потому что делить чужое — это одно, а воевать, оплачивая кровью и жизнями — совсем другое. В столице разучились идти умирать, предпочитая посылать на смерть вассальные рода, наемников, должников, на худой конец — младшее поколение. А ведь этого не хватит, совсем не хватит — воевать придется не с хилыми родами Китая, промышлявшими набегами и контрабандой, не с вольницей Свободных земель, не с мятежной областью, одуревшей от поборов, не вести вялотекущую 'родовую войну' третью сотню лет в каком?нибудь глухом уголке земли. Стоит сорваться лишнему слову о войне — и враг сам придет к ним, в их дом, без единой секунды промедления.

Михаил Викентьевич оскалился хищной улыбкой и хрустнул пальцами, вытягивая руки, сцепленные в замок. Воевать он умел и любил, как и боевой костяк клана. Как и три клана — союзника. Так что старикам — интриганам ничего не перепадет, разве что затаят недоброе и попытаются отыграться в будущем, на что совершенно наплевать — потому как ВСЕ против ВСЕХ затаивают и пытаются.

На мгновение промелькнула мысль — интересно, если бы его сын остался жив, стал бы он таким же осторожным столичным мудрецом, ради спокойствия и жизни внуков, правнуков? Вместо боя — тепло камина, мелкий карапуз на коленях, цепляющийся за бороду… Князь мотнул головой, отгоняя теплый образ. Не судьба ему проверить.

— Вы лишили меня сына, а я лишу вас всего, — тихо, одними губами произнес он, со злостью рассматривая скопление башен — гигантов в центре города.

Он не боялся прослушки — окна с той стороны выглядели сплошным зеркалом, а усилия тех, кто пользовался аппаратурой снятия звука с поверхности окна, блокировал крошечный механизм, приклеенный десятком резиновых лапок к внутренней стороне оконного стекла, что еле заметно для глаза выводил беззвучный ритм. Хозяин кабинета притронулся подушечками пальцев к прохладной глади и прислушался. Нет, не слышно, только легкая дрожь покалывает пальцы. Зато у наблюдателей на другой стороне улицы гремит в наушниках легендарный бас, протягивая 'What a wonderful world'. Чуть хрипловатый, наверняка — все таки помехи… Быть может, так даже лучше — словно со старой пластинки, по которой скользит игла проигрывателя. Во всяком случае, это ощущение куда ярче, чем бесцветные разговоры по эту сторону окна.

— У соперника нет сил для прорыва блокады. С учетом отсутствия существенных запасов продуктов, аналитики прогнозируют капитуляцию в течение месяца…

— Нет. Войска отвести, семье Остер принести извинения и выплатить контрибуцию. У них есть потери?

— Трое раненных, господин.

— Обеспечить медицинскую помощь, выделить целителя. Предложить от моего имени восстановить инфраструктуру и несколько выгодных контрактов.

Если семья Остер проявит крупицу сообразительности — будут процветать, а там, глядишь, у Панкратовых появится новый боевой род. Сражаться против армии, и умудриться отступить без потерь — дорогого стоит. Таких следовало беречь, неспешно связывая родством и бизнесом, благо меж ними не было трупов — а значит и стены злобы.

— Да, господин. По вашему слову.

— На этом все?

— Нет, господин, — референт слегка замялся, перелистнув страницу назад, и изобразил чтение с листа — неправдоподобно, с его?то идеальной памятью.

Значит, еще одна неприятность.

— Глава рода Колобовых настаивает на личной встрече с вами.

Князь полуобернулся, бросив на слугу вопросительный взгляд.

— Финансисты, банкиры, немного ростовщики. Обитают всей семьей в столице, за два дня до начала конфликта переехали в Карл Ритц Отель, под защиту императора Германии. Ранее обслуживали счета клана и все его платежи.

— Будет требовать особых условий, — утвердительно произнес Панкратов, вновь отвернувшись к окну. — Но нам не нужна дублирующая финансовая структура.

— Если присоединившиеся к клану семьи перенесут активы к нам, они разорятся, господин, — мягко подсказал слуга.

— Собираются препятствовать?

— Уже, господин. Живые деньги своего банка они уже обменяли на мусорные бумаги десятка подставных компаний по всему миру. Обратный обмен возможен только по доброй воле Колобовых, это и будет предметом торга. Иначе все ваши новые вассалы станут нищими.

— Он себя бессмертным считает? — фыркнул князь.

— До родных нам не добраться, а его самого защитит статус гостя, — рассудительно произнес слуга. — В любом случае, деньги нам нужнее, чем его жизнь.

— Репутация важнее денег, — проворчал Михаил Викентьевич, качнулся с пятки на носок, обдумывая решение. — Надо его подготовить к беседе, надавить, вывести из равновесия.

— Авария по пути, господин?

— Ни в ком случае, он гость! Пока едет к нам и от нас — ни единого волоска не должно упасть с его головы! Вот что, поставь перед ним просителя, которого не жалко. Посадите их вместе, пусть поскучают в компании, привыкнут друг к другу. Потом протащим труп просителя прямо перед Колобовым. Желательно аккуратно вскрыть аорту, зажать чем?то и в нужный момент дернуть тело, чтобы кровь попала Колобову на брюки и ботинки.

— Господин, есть подходящий кандидат! — Посветлел лицом референт, вновь заскрипев пластиком страниц. — Некто Самойлов Максим Михайлович, девятнадцати лет, из мещан. Директор подрядной компании, обслуживает нашу больницу в Ельниках.

— Он крадет у нас?

— Аналитики пишут, что нет. Расходы сократились на треть. У Самойлова конфликт с новым руководителем больницы, тот хочет забрать бизнес себе. Тем не менее, прошение об аудиенции исходит именно от директора. Мы уточнили этот момент — в секретариате больницы о письме ничего не знают. Парень подделал бланк и подпись.

— Или незаметно подсунул директору, обхитрив.

— Тем не менее, он желает потратить ваше время, господин, на решение собственных мелочных проблем. Одно это достойно смерти.

Панкратов почувствовал некое внутреннее неудобство — выходило, что парень перспективный и приносит роду деньги. К переводу столь ценного ресурса он относился весьма неодобрительно.

— К тому же парень одаренный, — бодро добавил референт. — Он сможет умирать красочно и долго даже с крупными рваными ранами и лишившись конечностей! Мы можем сделать так, что он взглянет Колобву в глаза, пока его будут волочить мимо.

— Добро, бери в работу. И оформи все красиво — нашего гостя не впечатлит смерть неотесанного бедняка.

— Сделаем в лучшем виде, господин. — Уважительно поклонился референт.

Глава 1. Тринадцать лет тому назад

Внимательность заменяет предвидение. Огонек сигареты в темноте подъезда, пьяный смех большой компании, звон разбитой бутылки, стон механизма — любой приметы вполне достаточно, чтобы предугадать неприятность и попытаться ее избежать. Разумеется, если неприятность уже не выбрала вас своей целью.

У младшей группы Верхне — новогородской школы — интерната тоже были свои приметы, предрекавшие боль и проблемы. Визгливый крик нянечки, глухой звук удара линейки по стене, скрежет переворачиваемых при досмотре тумб. Так себе проблемы — тех, кто не делал в постель, держал руки и ногти в чистоте и не тащил еду из столовой, задевало только краешком, для острастки.

Беда куда хуже двигалась вслед за обладателями звонких голосов старшей группы, от скуки и безнаказанности заваливающихся к мелким по нескольку раз в день. И если от остальных бед еще можно было уклониться, вовремя встав подальше от виновника и его проблемы, то эта неприятность сама выбирала себе жертву из числа испуганных, сжавшихся в общую толпу, детворы. На этот раз выбрали меня, вытащили из второго ряда испуганной детской кучи и протащили, упирающегося, за собой. Я прямо слышал, как выдохнула толпа за спиной — лишь бы не их.