Воспоминания - Шпеер Альберт - Страница 37

Мы усаживались на софы или в кресла одной из обеих их групп, гобелены закатывались наверх и, как и в Берлине, начиналаст вторая половина вечера, заполненная просмотром художественных фильмов. По их окончании сходились к огромному камину — человек шесть-восемь на необычно длинной и неудобной софе — рядком, как на насесте, тогда как Гитлер, по-прежнему между Евой Браун и еще одной дамой, погружались в покойные кресла. Из-за неудобной расстановки мебели общество оказывалось столь растянуто, что общий разговор был просто невозможен. Каждый беседовал вполголоса со своим соседом. Гитлер негромко говорил что-то обеим дамам около него или шушукался с Евой Браун, держа ее иногда за руку. Но часто он прсто молчал или, о чем-то размышляя, пристально уставлялся взглядом в камин. В такие минуты все замолкали, чтобы не нарушить поток его мыслей.

Иногда разговор вертелся вокруг только что просмотренных фильмов, причем суждения об исполнительницах высказывал в основном Гитлер, а об актерах — Ева Браун. Никто даже и не пробовал хоть чуть приподнять пустяковый уровень беседы, заговорить хотя бы о новых выразительных формах, найденных режиссером. Да, впрочем, сам подбор фильмов почти не давал для этого шансов: это были сплошь развлекательные суррогаты. Экспериментальное киноискусство того времени, хотя бы, например, лента Курта Эртеля о Микельанджело, никогда, во всяком случае в моем присутствии, не демонстрировалась здесь. От случая к случаю Борман не упускал возможности незаметно подкусить Геббельса, ответственного за германское кинопроизводство. Он отпускал язвительные замечания, вроде того, что картине «Разбитый кувшин» Геббельс чинил всякие препятствия, потому что в прихрамывающем сельском судье Адаме, в исполнении Эмиля Яннингса, он заподозрил карикатуру на себя. С издевательским наслеждением Гитлер просмотрел этот снятый с экранов фильм, и распорядился выпустить его, начиная с демонстрации в самом большом кинотеатре «Берлинское кино». Однако — и это очень показательно для далеко небезусловной силы приказов Гитлера — картина эта еще долго не появлялась в прокате. Но Борман не ослаблял хватку, пока Гитлер не рассердился не на шутку и в энергичном стиле не разъяснил Геббельсу, что его распоряжения должны выполняться.

В годы войны Гитлер отказался от ежевечерней кинопрограммы, потому что, как он выразился, готов отказаться от своего любимого развлечения «из сострадания к терпящим лишения немецким солдатам». Вместо этого заводили пластинки. Несмотря на отличную их коллекцию, интерес Гитлера был крайне ограничен. Ни музыка барокко, ни классика, ни камерная музыка, ни симфонические произведения ничего ему не говорили. Вместо этого, в раз и навсегда установленной последовательности, за несколькими бравурными отрывками из вагнеровских опер шла оперетта. И все. Гитлер тешил свое честолюбие угадыванием имен исполнительниц и радовался, что часто случалось, когда попадал в точку.

Для оживления этих скудных увеселений обносили шампанским, после занятия Франции — трофейным, дешевых сортов: шампанское лучших марок осело в подвалах Геринга и его маршалов от авиации. После часа, несмотря на героические усилия, кто-нибудь из присутствующих уже не мог удержаться от зевка. Но вечер тянулся еще с час — в однообразной, утомительной пустоте, пока Ева Браун не обменивалась несколькими словами с Гитлером и не получала разрешения подняться наверх. Сам Гитлер вставал с кресла еще четвертью часа позднее и прощался. Нередко этим часы всеобщей скованности сменялись самым непринужденным общением оставшихся за коньяком и шампанским, испытывавших чувство истинного освобождения.

Уже утром, смертельно усталыми, мы возвращались домой, усталыми — от ничегонеделанья. Если такие дни следовали друг за другом, то у меня начиналась, как я тогда это называл, «горная болезнь» — от затяжного безделья я чувствовал себя вялым и опустошенным. Только если праздность Гитлера прерывалась серией совещаний, у меня появлялось время сесть с моими сотрудниками за работу. Как постоянный и заметно привечаемый гость, да к тому же и обитатель Оберзальцберга, я не мог, не нарушая правил вежливости, оставаться в стороне от этих вечеров, как бы они ни были мучительны. Пресс-шеф д-р Дитрих отважился пару раз отправиться на мероприятия Зальцбургского фестиваля, чем вызвал неудовольствие Гитлера. Во время продолжительного пребывания Гитлера в Бергхофе оставался — если не забрасывать работу совсем — только один выход — бегство в Берлин.

Иногда наезжали из старого мюнхенского или берлинского окружения Гитлера такие знакомые, как Шварц, Геббельс или Герман Эссер. Но случалось это на удивление редко, и всегда — на один-два дня. И даже Гесса, у которого были все основания своим присутствием несколько охладить кипучую активность своего представителя Бормана, я встречал там не более двух-трех раз. Впрочем, и эти самые близкие сотрудники, с которыми то и дело мы встречались за обеденным столом в Рейхсканцелярии, определенно избегали Оберзальцберга. Это просто бросалось в глаза, потому что при их появлении Гитлер обычно им радовался и почти всегда просил приезжать сюда передохнуть чаще и подольше. Для них же, вокруг каждого из которых со временем сложился свой круг общения, более длительное пребывание было бы связано с определенными неудобствами, приспособлением к совершенно иному режиму дня и к малопривлекательной, эгоистичной, хотя в то же время и не лишенной шарма, манере Гитлера всех подчинять себе. А старых боевых соратников, которых он уже и в Мюнхене избегал и для которых приглашение посетить Оберзальцберг было бы событием, он вообще не желал здесь видеть.

Когда гостевали его старые партийные соратники, Еве Браун позволялось также присутствовать. Но она немедленно изгонялась, если к столу приезжали другие вельможные лица Рейха, например, имперские министры. Даже если появлялся Геринг с супругой, Ева Браун должна была оставаться в своей комнате. Очевидно, Гитлер был довольно невысокого мнения о светскости ее манер. В такие часы ее затворничества я нередко составлял ей в ее комнате рядом со спальней Гитлера компанию. Она была так зажата, что не осмеливалась в подобной ситуации даже просто выйти из дома на прогулку: «На выходе я могу столкнуться с Герингами».