Поджигатели (Книга 2) - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 30

Эгон знал, что сам генерал мало понимает в авиационной технике. Бесполезно было втолковывать ему что-либо. Эгон попробовал апеллировать к инженерам-экспертам. Те пожали плечами, боясь высказывать своё мнение.

Эгон решил не возражать. Он был уверен в своей машине, несмотря на тяжесть предъявленных требований. В небывало короткий срок он создал лёгкий бомбардировщик нового типа.

Эгону казалось, что он справился с задачей. Он даже гордился своим новым произведением. Но если комиссия захочет, то в несовершенстве опытного экземпляра можно увидеть органические недостатки конструкции, даже злой умысел конструктора. При желании можно было придраться к чему угодно.

Эгон с тяжёлым сердцем ехал на аэродром.

Генерал Бурхард пригласил его к себе в автомобиль. Когда они остались вдвоём, отделённые от шофёра стеклом, Бурхард отбросил свою неприступность. Он дружески расспросил Эгона о работе, о жизни. Оказалось, что он хорошо знал, что Эгон сын генерала фон Шверера. Наконец, как бы невзначай, Бурхард задал вопрос, в котором Эгон сразу угадал главное: как сам Эгон относится к новому бомбардировщику? Ведь он, насколько известно, не только прекрасный конструктор, но и опытный лётчик. Его мнение особенно ценно…

Эгон криво усмехнулся:

— Бюрократическая инерция вашего военного аппарата губит дело. Когда машина выходит на опытный аэродром — это самолёт сегодняшнего дня. Но его так долго проверяют, так боятся в нём каждой новой мелочи, что когда, наконец, решаются дать на него заказ, он оказывается уже устаревшим. А заказ у нас, как правило, бывает большой, изготовляется долго. Пока завод не сдаст его военному ведомству, никто не решится заикнуться, что самолёт устарел.

— Значит, фабриканты сами не видят недостатков своей продукции?

— Какой смысл промышленнику говорить о её несовершенстве, когда у него запущена серия в несколько сот штук? — откровенно сказал Эгон. — Заводчик не враг своему карману!

Бурхард нахмурился:

— Я говорю об обороне, а вы — о коммерции.

— Для директоров это одно и то же.

Генерал ударил себя снятою перчаткой по колену.

— Вот что, доктор, — решительно сказал он: — мы избрали ваш бомбардировщик объектом эксперимента. Технические условия, предъявленные этой машине, на мой взгляд, соответствуют самолёту, необходимому для работы в горных местностях. В ближайшем будущем нам предстоит провести манёвры в Богемии…

— Позвольте, — воскликнул Эгон, — это же за пределами империи!

Бурхард не обратил внимания на его возглас.

— Исходной позицией будут горные цепи вдоль границ Саксонии, Баварии и Австрии. Я говорю с вами откровенно, доктор Шверер, потому что хочу, чтобы вы ясно представляли себе задачу вашей новой машины.

Эгону пришлось взять себя в руки, чтобы казаться спокойным.

— Район операций не определяет их характера, генерал.

— Наступление. Бомбардировка.

— Объекты?

— В основном — узкие цели, узлы сопротивления — форты, батареи: бетон, сталь, земля… Возможны и населённые пункты.

Эгон боялся верить ушам. То, что говорил Бурхард, означало воину. Ни больше, ни меньше. А война с Чехословакией означала и войну с её союзниками — европейскую войну.

Бурхард испытующе смотрел на растерянного Эгона.

— Ваше мнение?

Эгон впервые с такою реальностью ощутил, что делает не ёлочные игрушки. С ним ещё никогда так просто и ясно не говорили о намерении сбрасывать при помощи его самолётов бомбы, уничтожать города, убивать людей. Цель его работы скрывалась за туманом отвлеченностей, символизированных цифрами и сложной терминологией технических требований.

— Я слишком давно отошёл от практики полётов, — неопределённо сказал он.

— Мне очень неприятно сообщать вам, но у правительственного инспектора завода создалось впечатление, что процесс сдачи вашей машины затягивается. Слишком затягивается! Скажем так.

Бурхард видел, как щеки Эгона залились краской.

Эгон вспылил:

— Он так и сказал?

Бурхард предостерегающе поднял руку:

— Я говорю с вами совершенно конфиденциально.

— Что же, он подозревает меня в умышленном затягивании? — сердито спросил Эгон.

— Недостаток рвения. Скажем так… Может быть, виноват кто-либо из ваших сотрудников, ну, хотя бы тот, кто ведёт испытания?

Эгон молчал.

— Вы никого не имеете в виду? — спросил Бурхард. — Мне говорили о какой-то Эльзе Германн…

Эгон уверенно проговорил:

— Не нахожу в её работе ни одного пробела, который можно было бы считать хотя бы ошибкой. Если кого-нибудь нужно обвинить в недостатке энтузиазма, пусть это будет главный конструктор группы.

— Вы?

— Вот именно.

— Никогда не будьте слишком уверены в себе, господин доктор.

— Я достаточно уверен в своей машине.

Автомобиль остановился. Видя, что к ним подходят офицеры, генерал сказал:

— Разговор закончим в другой раз…

Эгон сам изложил экспертам недочёты, замеченные в машине. Представив своё детище со всех сторон, он устранился от выводов.

Когда комиссия закончила работу, Эгон не знал, радоваться ему или огорчаться: эксперты признали, что, помимо основного назначения корабельного бомбардировщика, его самолёт пригоден для работы в условиях горной войны. Он должен был быть как можно скорее подготовлен к пуску в серию в сухопутном варианте. Эгон без объяснений понял, что это значило: Рудные горы, Судеты. Может быть, склоны Малых и Больших Карпат.

Что они затевают? Руками таких, как он, собираются перекраивать карту Европы? Им мало Австрии? Значит, очередь за Чехословакией. А что за нею? Может быть, Швейцария? Почему Боденское озеро до сих пор не целиком германское? А Скандинавский полуостров? И там война будет горной, и там его машина окажется на месте. А Балканы? Чорт возьми, почему господа инженеры и доктора математики считают себя глубоко мирными людьми? Ведь если бы не они, генералам нечем было бы воевать! Сами генштабисты не могут выдумать простой зажигалки, не говоря уже о порохе. Какую эволюцию возвращения к древности должно было бы совершить военное искусство, если бы господа военные не опирались на инженеров!..